|
vababa
Спасибо вам большое и всем другим, кто отреагировал на мою личную переписку.
Катерина
ДОРОГАЯ КАТЕРИНА,
Ходить в горы пешком без мотоцикла – это сущее извращение, самобичевание и экзекуция над самим собой, вот что я тебе скажу. Но, к сожалению, есть еще такие места на нашей планете, где мотоцикл проехать не может и приходится идти ногами. Например, вокруг Анапурны. Хотя дорогу там строят и, судя по всему, через года три ее таки построят, хоть и строят ее преимущественно методами 16го века, то есть руками, лопатами и тазиками, с повсеместным привлечением детского труда.
Добирались сначала мы туда на автобусе, который сильно трясся, качался и иногда опасно кренился в сторону пропасти. Сезон дождей в этом году заканчивался на удивление поздно и дорога была сплошь покрыта двадцатисантиметровым слоем хлюпающей грязи. Так что автобус иногда буксовал и половине пассажиров приходилось выходить и идти какое-то расстояние пешком.
Мы сидели на предпоследнем сидении, где как известно, трясет и качает больше всего. На галерке автобусного салона сидели два израильтянина и три местных школьницы переходного возраста. Израильтян звали Ноам и Мицак и они были, то ли братьями, то ли просто так друг друг называли в знак культурной и национальной солидарности.
- Как тебя зовут? – спросил Ноам, обращаясь к школьнице, сидевшей с ним рядом.
- Рашми. – ответила девочка. Потом подумала, ткнула в себя пальцем и сказала – Я христианка.
- Христианка? – удивился Ноам. – Правда?
- Да. А ты кто? Ты христианин?
- Я еврей. – сказал Ноам – Ты знаешь кто такие евреи?
- Нет. – ответила девочка и засмеялась.
- Ты христианка и не знаешь кто такие евреи? – удивился Ноам
- Нет. – сказала христианская девочка и снова прыснула со смеху.
Ноам не стал объяснять девочке, кто такие евреи, и погрузился в молчание. Школьницы одно время что-то обсуждали между собой, а потом маленькая ренегатка снова обратилась к Ноаму.
- На моем языке «привет» будет «намасте». А на твоем как?
- На моем языке «привет» будет «шалом»
- Салом. – повторила девочка.
- Не салом, а шалом.
- Салом. – снова сказала девочка и вместе с другими школьницами снова засмеялась.
Потом мы вышли и пошли пешком. Ноан с Мицаком шли быстрее нашего, но мы их постоянно догоняли, каждый раз обнаруживая их в процессе беседы с местными жителями. Тема их разговора с аборигенами была всегда одна и та же: «Где можно купить гашиша».
Вечером в гесте они принялись допытывать об этом же паренька, работающего по хозяйству. Парень отделывался шутками.
- Если ты не достанешь нам гашиша, то мы не сможем завтра идти в трек. Нам придется остаться здесь и мы будем сидеть тут на кухне и целыми днями спрашивать тебя о гашише до тех пор, пока твоя голова не взорвется. – сказал в конце концов Ноам.
Парень немного испугался и куда-то исчез. Вначале Ноам с Мицаком думали, что пацан побежал за гашишем, но оказалось, что он просто ушел на кухню. Израильтяне ждать больше не могли, быстро доели дал бат и убежали в неэлектрофицированную гималайскую ночь на поиски, мучавшего их весь день, предмета. Вернулись они через минут сорок, перебудив, с их слов, половину села, но вернулись счастливые и торжествующие, .
- Я же говорил, что тут должно быть полно хэша. – торжествовал Мицак, показывая мне толу – Я сам видел в гугл-мепе конопляные поля вокруг этого поселка.
Следующие три или четыре дня мы шли и шли. И я все смотрел по сторонам и думал о том, что непальцы, в сущности своей, страшные лентяи. Потому что все делают тяп-ляп. Вот взять, например, гест в Нижнем Писанге, который судя по всему только как построен, однако двери в нем не закрываются, потому что дверные коробки перекошенные. И трубы водопроводные к гвоздикам проволочкой подвязаны. И в стенах такие щели между досок, что, в принципе, стену эту с функциональной точки зрения, городить было вообще не обязательно. Можно было клееночку повесить. Не чувствуется в отношении непальцев к предмету своего творения желания сделать этот предмет хорошо. Все на тяп-ляп, все абы как.
Но это, конечно, точка зрения человека из недоевропейской страны. Если переместить точку зрения немного в сторону, то можно сказать, что самые страшные лентяи – это европейцы, потому что все изобретения их западной цивилизации произошли от лени и от стремления избежать тяжелого физического труда. Ну и плюс корысти немного. А непальский человек, как молотком камни дробил сто лет назад, так и дробит до сих пор и не ленится. И стволы деревьев на доски ручной пилой распиливает, вместо того, чтоб электричество провести. Так что с этой точки зрения непальцев можно даже трудолюбивыми назвать.
А потом, спустя несколько дней мы подошли, можно сказать, вплотную к перевалу. Что примечательно, я на высоте выше пяти тысяч в своей жизни был семь раз. И все семь раз на мотоцикле. А пешком ни разу так высоко не забирался. И только я внутренне подготовился к первому в жизни пешему восхождению на пятитысячный перевал, как нас с Хикари слегка накрыла горняшка в базовом лагере. Поэтому свое восьмое восхождение на пятитысячную высоту я совершил на лошади, которую, в данном контексте, тоже можно считать за мотоцикл.
Ну, а потом мы спустились в Мухтинат и в гостинной гестхауза я увидел хороший ответ на мучавшие меня вопросы о непальской лени и безалаберности. На стене, освещаемый пыльной энергосберегающей лампочкой, криво подвешенной на проводке, кое-как прибитого к потолку, висел плакат, где на фоне синего неба были изображены в порнографически-реалистическом стиле два белых голубка. Один голубок держал в клюве ветку какой-то гималайской петрушки и головой этой терся об вторго голубка. Рядом с голубями, по синему небу был начертан красными буквами слоган, который, в сочетании с криво подвешенной лампочкой, и со звуками хлюпающей грязи за окнами, давал очень точный ответ на происходившее вокруг. Love is enough – было написано на этом плакатике.
Лав из инаф, моя дорогая. Нах этот адронный коллайдер, теорию струн с ее флоп-перестройками, электрорубанки, пневмодрели, водяное отопление и расчет теплопроводности стен в жилых помещениях. Нах это все. Лав из инаф. Почему бы и нет?
И вот весь следующий день, пока мы шли я все размышлял об этом и, к тому времени, когда мы подошли к Джомсому, мой мозг готов был взорваться. А потом я выпил три стакана яблочного сидра (в Джомсоме делают великолепный яблочный сидр) и на меня сошел Дух Святой.
О том, что произошло со мной в тот момент я распространятся особо не буду, так как это описать очень сложно, а учитывая, что пишу я письмо к мотоциклу, даже, пожалуй невозможно. Впрочем, Дух Святой через минут двадцать меня покинул, но след в голове или не в голове оставил.Скажу лишь, что в те двадцать минут я смог увидеть, как все этим духом пронизано, в том числе энергосберегающая лампочка под потолком, щели в досках и водопроводные трубы, подвязанные проволочкой, и вся-превся расширяющаяся с ускорением Вселенная, включая темную материю и всевозможные формы жизни.
На следующий день я пребывал все еще в достаточно умиротворенном и просветленном состоянии, которое всегда случается после того, как на тебя ненадолго спустится Святой Дух. Поэтому я совершенно беззаботно просидел пять с половиной часов в здании аэропорта, потом спокойно выслушал информацию о том, что рейсы на сегодня отменены, купил билеты на автобус, в котором как раз и оказалось только два свободных места, правда на галерке, где, как известно больше всего качает и трясет.
В автобусе рядом с нами расположилась шумная группа молодых людей, которые, судя по одежде и рюкзакам, тоже пришли из трека. В ходе знакомства выяснилось, что они из Мумбая.
Мумбайские трекеры, которых было шесть человек, вели себя как московские тинейджеры, приехавшие на экскурсию в Бобруйск. Они много шутили и смеялись, громко разговаривая между собой на английском, тем самым как бы дистанцируя себя от угрюмого простого непальского люда. Автобус раскачивало, трясло и иногда кренило в сторону пропасти. «It's life, enjoy it!» - кричал мумбаец своим товарищам. Товарищи держались за спинки передних сидений и громко хохотали. Через сорок минут тряски по ухабам, индусы немного угомонились, сидели в основном молча и искоса поглядывали в окна. Еще спустя минут двадцать тибетская бабушенция, сидевшая на галерке, рядом с нами, проблевалась на пол.
Сидящий рядом мумбаец немного поежился и обеспокоенно посмотрел на нас. Мне захотелось прокричать ему в лицо «All it's life! Enjoy it!», зарыготать и по-дружески хлопнуть его по спине, но я сдержался, потому что пребывал все еще в очень уравновешенном состоянии.
Еще через два часа автобус остановился, потому что впереди был разрушенный мост. Мост очевидно смыло водопадом в сезон муссонов и, возможно даже, не в этом году. Надо было перейти водопад по бревнышку и потом пройти еще с километр по хлюпающей грязи. После грязи была стоянка джипов. Мы купили билеты и удобно устроились в кузовном отсеке, где по бокам были устроены скамеечки наподобие того, как это делают в милицейских уазиках.
Однако наш комфорт вскоре был нарушен, потому что в джип, рассчитанный на десять человек было продано двенадцать билетов. Так что люди сидели настолько плотненько, что ноги пришлось поджать под подбородок. Все сидели и ждали, когда прийдет водитель.
Через минут пять пришел пацан лет четырнадцати и принес пластиковое ведро с бензином. В днище ведра была трещина и бензин протекал. Чтоб он выливался не очень сильно, он закрывал трещину пальцем. Потом он вылил содержимое ведра через пластиковую бутылку с обрезанным дном в бензобак, а бутылку тут же выкинул прямо на дорогу.
Потом пришел тринадцатый пассажир, продемонстрировал свой билет и попытался залезть в кузовной отсек. Все выразили ему свое возмущение и он, немного поколебавшись, уселся на место водителя.
Водителем оказался тот же малолетний пацан, который заправлял джип бензином. Он вернулся, вытер руки грязной тряпкой, открыл дверь и, совершенно не смутившись, что на его месте кто-то сидит, уселся к тринадцатому пассажиру на коленки, завел джип и тронулся вперед.
Ноги немного затекали, а спина больно упиралась в металлическую трубу. Непальский чувак в белой бейсболке, сидевший напротив, все время громко о чем-то говорил, обращаясь как бы ко всем пассажирам одновременно. По всей видимости он сыпал шутками, чтобы всех немного развлечь. Пассажиры реагировали на его шутки вяло, но его это совершенно не огорчало. Мы с Хикари шуток на непальском не понимали, поэтому сидели тихонько, втянув головы и в пол голоса переговаривались. Внезапно чувак замолк на несколько секунд, как бы прислушиваясь к чему-то.
- Товарищ! – проорал он, обращаясь к нам. – Добрый день! Товарищ! Как дела?!
Выяснилось, что он когда-то давно учился в Минске на инженера. Впрочем, затем он снова переключился на непальскую аудиторию, и минут десять без перерыва что-то кричал на весь салон. Джип сильно трясло и качало.
- Выпить не надо! Уже пьяный! – снова проорал он по-русски и громко расхохотался.
Когда начало смеркаться, водитель остановился, открыл капот и принялся там ковыряться. Потом раздался электрический треск, сверкнула искра и у джипа загорелись фары. Водитель удовлетворенно закрыл капот и мы поехали дальше
Через пол часа, уже в темноте, джип снова остановился посреди дороги, водитель выключил мотор, вышел из машины и куда-то ушел. Потом вернулся и сказал что-то пассажирам через открытое окно. Пассажиры начали возмущаться. Громче всех, конечно, возмущался минский инженер. Было видно, что он не на шутку разозлен.
Я спросил, что случилось и мне объяснили, что у джипа лысая резина и водитель ехать дальше не хочет, потому что впереди длинный подъем, покрытый скользкой грязью.
Через минут пять или десять, за нами на узкой дороге собралась очередь из автобусов и других джипов. Стоявший в двух метрах сзади автобус слепил дальним светом и смотреть на орущего инженера в бейсболке можно было только прищурившись. Некоторые машины в очереди время от времени громко сигналили. Но водителя этот факт совершенно не беспокоил - он молча сидел, вздыхал и покачивал головой.
Тогда инженер с белорусским образованием достал телефон, куда-то позвонил и принялся громко с кем-то говорить. Возможно он звонил в диспетчерскую, возможно своим родственникам, возможно в министерство транспорта. Я не знаю. Говорил он очень громко, так чтоб его слышали все. К тому времени меня уже немного укочало и спина затекла так, что больно было шевелитсья. В какую-то секунду мне захотелось вырвать у него из рук телефонную трубку и засунуть ее ему в глотку. Но я сдержался. Я схватил эту мысль и открутил ей голову.
В конце концов, водитель набрался храбрости, завел мотор и с разгону взял скользкий подъем.
Когда мы приехали в Бени, уже стояла плотная непальская ночь и все гостиницы оказались забиты под завязку. На одной из темных улиц мы услышали окрики, я повернулся и разглядел в темноте белую бейсболку. Инженер помахал нам рукой и сказал, чтоб мы шли за ним. Привел он нас, по его словам, в лучший отель в городе, где в столовой уже сидела группа мумбайских трекеров и примкнувшая к ним австралийка с гидом. Мумбайские трекеры готовились ночевать в столовой на диванчиках – свободных комнат не было.
Инженер, узнав об этом, потребовал хозяку отеля и потом что-то говорил ей, сложив руки ладошками перед собой, в знак признательности и уважения. Хозяка его выслушала, что-то ему ответила, он прокричал нам: «Товарищи, до свиданья!» и ушел. Нас немного качало, после шести часов горной дороги. Голова у меня работала плохо, поэтому я просто стоял в углу с отсутсвующим взглядом и ждал чем все это закончится, как мешок картошки ждет, чтобы его отнесли куда-нибудь и положили, без разницы куда - хоть на кухню, хоть в погреб, хоть на мусорную кучу.
Как мне потом объяснили, инженер просил ее найти для нас место для ночлега, потому что мы его друзья. Поэтому хозяйка уступила нам свою комнату, увешенную фотографиями семейства, а сама ушла спать куда-то еще. Перед тем как уснуть я подумал, что хорошо все же, что я проявил терпение и не засунул тогда инженеру в глотку телефон. Лав из инаф, моя дорогая. Лав из инаф.
|
