Сангит › Хэллоу, Бхарата!

Хехе, годная шутка. Заценил. Из этой стройной теории выпадает Бодхгайя и Гайя.

ээээ, да, косячок)).. но, имхо канешна

там все же не настолько смачно

Ночь. Дурманящий запах пряных трав и цветов. Полная луна освещает водоём во дворе браминского дома. Младшая дочь хозяина – Хемавати, сбросив лёгкие одежды и распустив чёрные, как смоль волосы, медленно и осторожно ставит свои ступни на ведущие к воде отполированные ступени. Лишь легко позванивают браслеты, а отражение луны на водной глади наполняет всё вокруг загадочным, почти мистическим светом. Отпустив своё безупречное тело, прекрасная как апсара, Хемавати скользит в воду и поднимает глаза... Полная луна так ярка и волнующа, что Хемавати теряет ощущение реальности и как заворожённая не может отвести от неё глаз... Волнующая красота ночи делает своё дело – вместо круглого диска чудится ей прекрасный образ луноликого Бога. Всё вокруг становится светлее, а вода, мягкая и податливая, ещё плотнее сжимает её в своих ласковых объятиях. Минута и Хемавати ловит себя на том, что ум перестаёт ей подчиняться, а на том месте, где только что был серебряный диск – уже парит улыбка на сияющем лике божественного Чандры. Ослеплённая видением, захваченная в расплох, девушка, собрав последние силы, делает нетерпеливое движение:



- Что ты делаешь со мной, нечестивый Бог?... – стыд и страх мгновенно овладевает умом и телом Хемавати, – Ты нарочно подослал Каму, чтобы он испепелил моё сердце? Ты живёшь на Луне, а что делать мне, живущей среди людей? Ты что не знаешь, что сделают со мной, если узнают о моём преступлении?

- Любовь – это преступление? Браминка... разве ты не ждала меня? Не бойся..., – слова Чандры, будто льются из её собственного сердца – моя любовь не оставит тебя даже среди врагов. Даже в самое лютое время – ты будешь знать, у кого найти прибежище... Отправляйся в лес, там ты найдёшь старца, который приютит тебя... Через девять месяцев у тебя родится сын, который станет великим царём и основателем великой династии. Он построит 85 великих храмов, прославляющих величие Любви...

- ... А мой бедный отец, ... и мать. А братья... Позор падёт на их головы – колдовство в сердце Хемавати остывает, уступая место долгу и праведному гневу– Они лишатся касты и станут неприкасаемыми. Ты хочешь сделать их несчастными? Ты хочешь, чтобы это сделала я? Они проклянут меня.

- Послушай меня. Через неделю сообщи всем, что собираешься в лес набрать священных листьев дерева ним, а я обернусь святым аскетом и сообщу, что тебя разорвал лев-людоед... Чтобы они не страдали, я скажу им что ты попала на небеса Вайкунтхи и принесёшь удачу и славу всему вашему роду.

- И я больше не увижу тебя?...

- Нет. Но мы увидимся скоро... Я не заставлю тебя долго ждать...

Гнев Хемавати ещё не остыл, но она уже тонет в потоке почти нечеловеческой, мучительной сладости, которая поднимается из самых глубин её существа...

Коптящее пламя четырёх масляных светильников льёт тусклый свет на тяжёлые драпировки и контуры массивной кровати в спальне великого Раджи. Царь, сняв тяжёлые золотые браслеты и набросив лёгкую ткань на умащенное маслами тело, подпирает голову. Сбылось пророчество святого отшельника в роще Кхаджураватики... уже пять лет, как он – великий царь Чанроварман, коронованный титулом махараджадхираджа: «великого царя, царя всех царей». Покорив врагов, он стал полноправным властителем Северной Индии во благо подданным и на зависть соседям. Но остаётся не выполненным обет, данный его рано ушедшей матери – построить 85 храмов, посвящённых Любви...

Кому, как ни ему знать, что такое любовь? У царя много жён, ещё больше наложниц. Любая женщина почтёт за честь разделить с ним ложе. Он знает, как дарить любовь, и какие только фантазии не воплощали для него самые прекрасные девы его царства.

Боги благословляют его правление, и на его землях уже десять лет не было засухи и голода. Нет недостатка в зерне и рабах, а деревни исправно платят налоги...

И не ему ли знать, кого приглашать строить храмы...? Один ведь уже построен. Уже два месяца, как брамины, совершив положенные обряды и подношения, совершают там ежедневные возлияния масла, молока и патоки перед недавно обретённой чудесным образом статуей Чандры – покровителя династии... Для строительства он пригласил лучших зодчих и камнетёсов из Магадхи. А лучший скульптор из Матхуры покрыл храм резьбой и сценами самой изощрённой любви... Столь совершенными, что махараджа Виджнянавагара был потрясён и прислал ко двору своих скульпторов посмотреть на это чудо.

Начало положено. Чего же ещё нужно? Почему не идёт сон к великому царю?

Чем-то не доволен властитель. Что-то в пропорциях или в скульптуре, которой обильно украшен храм и которой все восхищаются, не даёт ему спать. Чандраварман хмурится... Он смотрит в упор на коптящий свет масляной лампы. Её пламя время от времени подпрыгивает от лёгких порывов ветра из открытого окна... Пламя колеблется и заполняет всю комнату. Оно начинает плясать, разваливаясь на большие и яркие пятна ... Пятна разбегаются по углам комнаты и расплываются большими кругами. В них он видит своего боевого слона, истекающего кровью на поле брани, великого раджу Калинги подносящего ему ключи от крепости, ликующие толпы, встречающие его войско у стен родного города... Круги растут и начинают кружится в бешенном танце... вокруг него уже пляшут гандхары и обольсительные сарасундари в небесных чертогах бессмертного Чандры. Какой царь или даже великий аскет может устоять от такой изумительной, волнующей, неземной красоты.... Среди их смеха и призывных шуток, царю чудятся знакомые ноты. Смеющийся лик его легендарного отца Чандры – основателя их рода – появляется вдруг среди этого хаоса неожиданно:

- Не можешь построить храм Любви!? – улыбка на лице бога становится мягче.

- Ты не доволен храмом?

- А ты доволен?

Чандра разражается гомерическим хохотом

- Ты это называешь любовью...? Ты, сын Чандры? Ты называешь любовью пошлость и издевательство над образом Вечного... Убийственное невежество и самоубийственное самомнение? Любовь – это прозрение и откровение. А потому в ней нет пределов. Она не знает стыда, не терпит сомнений, не ведает страха... А ты называешь любовью эти похотливые, исполненные жеманства недоделанные фигуры?? Любовь – это не красота сексуальных поз, не количество сплетённых рук, грудей и бёдер. Это не изящество бесчисленных совокуплений. Любовь – великая милость. Безграничное милосердие Брахмы. Неутомимая творческая сила в её неисчислимых проявлениях. Это мост между жизнью и смертью. Это неисчерпаемая радость и милосердие Вишну, безграничная страсть Парвати... Это нечеловеческая тоска Васудевы по своим чадам... И его безмерное желание соединиться с ними... ибо они часть его... Поэтому лики любви страстны и призывны снаружи, но внутри их живёт чистота и непорочность. И безграничная радость. И безмерный покой завершённости.

Царь открывает глаза... светильники всё так же льют тусклый колеблющийся свет на драпировки перед входом. За ними угадываются фигуры двух огромных стражей с копьями. Надо не забыть отдать утром приказ, чтобы схватили этого горе-скульптора. Нет, он не может выполнить обет, данный матери. Чандраварман отворачивается и снова смотрит на огонь лампы. Танцующее пламя вновь захватывает его и снова он в царстве Чандры, а вокруг него кружатся в танце небесные нимфы ... Страшны и сладостны их призывы,... Царь искушён в йоге, его учил сам мудрый Кашьяпа. И он знает, как удержать себя от страшного искушения. Но его манит тайна. Тайна, которая задана самим фактом его рождения... она так и остаётся неразгаданной. Он должен сделать этот шаг и не потерять себя. Апсары обступают его со всех сторон... Сознание царя раскаляется до предела и он чувствует, что теряет сознание... он теряет свою сущность, и он видит, как она перетекает в чуждые ему миры... и тут приходит образ Чандры. И происходит чудо – сарасундари исчезают. Вместо них, в его сознании поселяется безбрежный покой и где-то в глубине этой неземной тишины, из самых глубин его сущности его переполняет великая боль... боль растёт и в ней рождается сострадание... Он видит живых существ, несчастных обречённых влачить жалкое существовании и бесконечно перерождаться в круговерти самсары. Он видит больных, калек и нищих. Он видит царей, вынужденных защищать свои земли и свой народ или нападать на соседние царства, неся смерть и ужас. Видит воинов, вынужденных тащить на себе весь непосильный труд войны, чтобы погибнуть на поле брани. Их матерей, жён, детей, оставленных без средств и кормильцев. Он видит бедных людей, истекающих потом на рисовых полях, под жгучим палящим солнцем его родины. Торговцев, трясущихся над своим богатством. Он видит всю неизбежную круговерть жизни и смерти и боль, боль бессмысленности переполняет его. Секс, тот неземной секс, который он боготворил, кажется ему лишь одним из звеньев бесчисленной круговерти страдания. И лишь преддверие великой тайны, разгадать которую, ему не так и не под силу, оставляет ему шанс жить дальше...

Царь просыпается в холодном поту... Глухая ночь. Светильники давно прогорели, один из стражей тихо похрапывает в углу. Через драпировки виден острый серп, взошедшей над дворцом луны. «Что это было?» Царь никогда не удостаивался таких переживаний... Он кладёт голову на подушку и какое-то время лежит, пытаясь осознать пережитое. Но мозг отказывается подчиняться. И царь засыпает. На этот раз тихим, младенческим сном.

Вот он на лесной лужайке и птицы поют у него над головой.

Чандра стоит над ним, опустив голову и улыбаясь своей неземной и немного печальной улыбкой

- Чандра, я понял... Но зачем это обычным людям?.. Даже я твой сын не могу выдержать этой неземной мощи.

- Из великого рождается малое. Но истинно Великое велико даже для великих душ... Каждый возьмёт из этого урока то, что сможет... аскеты и йогины узнают, сколь тверды их помыслы, мудрецы и пандиты – тщетность любых устремлений и побуждений «эго», брамины будут учить народ знать место и время любви, кшатрии – удивятся многообразию образов Брахмы, сластолюбцы – возьмут позы, царство – пополнится народом, ... а для мелких душ и ханжей это останется вечной и неразрешимой загадкой. Над которой они будут биться не одну сотню лет. Но без этого урока из жизни уйдёт тайна, выше которой нет ничего на Земле...

- Царь, я принёс вам воды!

Чандроварман открывает глаза... его слуга уже унёс погашенные светильники и стоит перед кроватью в ожидании распоряжений:

- Сегодня я хочу видеть Рампрочада... Мы начинаем строить новый храм.

- Прикажите привести также скульптора из Матхуры?

- Нет. Отправьте его домой...

...Через два года с богатыми подношениями брамины освятили первый великий храм Кхаджурахо – храм Лакшманы.

Жёлтый песчаник – удивительно тёплый, солнечный материал. Закатное солнце делает его ещё мягче.

Золотом горят три яруса богов и людей на стенах самого могучего и великого из храмов Кхаджурахо – Кхандарья Махадев. Многие вульгарно называют эти храмы – храмами Камасутры... Хотя сексуальные сюжеты на них откровенны, иногда изощрённы и часто занимают одни из центральных мест, на самом деле их не так уж и много.

Кхаджурахо – это не гимн телесности, это гимн Вселенной, воплощённой в человеческом теле. Каждая из фигур – воплощение Шакти, одухотворённой сознанием жизненной силы. Боги, люди, сражения, животные.

Приземистая основательность, мощная трёхчастная структура и ажурный, полный изящества и поэзии декор. Позы, исполненные сдержанной, изысканной пластики, ...полуулыбка, трёхчастный изгиб торса и мудра... Они воплощают суть индийского мировосприятия, мировоззрения и веры...

Кришна сказал:

«Созерцай мои стократные, тысячекратные образы, Партха. Разновидные, дивные, различные цветом и статью. Виждь Адитьев, Васавов, Рудров, Ашвин, Марутов, многое созерцай, раньше невиданное, чудесное, Бхарата! Созерцай ныне здесь, в моем теле, пребывающий целокупно, с подвижным и неподвижным, весь мир, Гудакеша, все, что хочешь видеть.»

Внутренне сдержанно-отрешённая, фундаментальная, скрыто-молчаливая, внешне яркая, пышущая силой и жизненностью космогония, ...вселенское лицо Бога, обращённое одновременно внутрь и вовне.... Природа Майи – божественная и непостижимая... Лишь пророк, святой или йогин, поднявшийся над её преходящими формами и искушениями, в состоянии проникнуть в её истинную суть, в её таинства, в её глубочайший смысл и обрести через это вечное блаженство во всем многообразии и многогранности ...

В тёмном туннеле прадакшинападхи, блестящие в лучах заходящего солнца, отшлифованные веками фигуры. Влекущие и дразнящие, предупреждающе-тревожные лики Майи. Здесь в храме Шивы-Вишванатха находится моя любимая скульптура небесной апсары.

Санджая сказал:

«Великий владыка Йоги, Хари, явил сыну Притхи всевышний, владычный Образ в бесчисленных видах, со многими устами, очами, со многим божественным убранством, со многим воздетым божественным оружьем, облаченный в божественные венцы, одежды, умащенный божественными маслами, всечудесный, пламенеющий, бесконечный, вездесущий, всюдуликий. Если бы светы тысячи слонц разом на небе возникли, эти светы были бы схожи со светом того Махатмы. Там, в теле бога богов тогда увидел Пандава весь многораздельный мир целокупно стоящим.»

Впервые слово «баядерка» я услышал в юности, когда только начал увлекаться классическим балетом. Тогда я плохо понимал значение этого слова... в нём мне чудились раскидистые дубравы, виноградные лозы и пастушеские идиллии Южной Европы. И конечно же я совсем не ассоциировал его с дробным ритмом мрданга, речетативом тандавы , звенящими браслетами, цветочными гирляндами в волосах и разрисованными хной ступнями танцовщицы. В то, не такое уж далёкое время, когда цены на билеты были низкими, а уровень мастерства высоким ... я так и не попал на спектакль. Но тяга к искусству, к прекрасному осталась. И хотя интернета тогда не было, но любопытство заставило меня найти книгу оперных и балетных либретто, в которой я прочёл краткое изложение одного из самых ярких произведений Минкуса.

И только совсем недавно, уже в информационную эпоху, я познакомился с изнанкой одного из самых феноменальных явлений великой культуры древней Индии – жизнью храмовых танцовщиц.

Судя по всему, девадаси не всегда были храмовыми проститутками. Буквально «девадаси» – «рабыня бога». И хотя наш мир не в меру категоричен, но любые жёсткие трактовки оскорбляли. Я не люблю цинизм. Есть, конечно, что-то пошло-унизительное в этих сопливых восторгах о духовности, замешанных на зардевшейся от смущения похоти, но цинизм ничуть не лучше – та же беспомощность, заправленная велеречивой бравадой. Низость, как всеобщий принцип. Меня одинаково коробит и слащавая романтичность и вульгарная мизантропия... Я взялся за литературу.

Впервые девадаси упоминаются в поэме Мегхадут, великого певца древней Индии Калидасы («раб богини Кали»). Время его жизни всегда вызывало много споров, и историки датировали его жизнь в очень широком диапазоне – от VIII до XI в.н.э. Большинство же учёных относят время его жизни к правлению великого царя династии Гуптов – Чандрагупты II (380—413 гг.).

А вот обычай посвящать девочек храму в обмен на благосклонность богов или во исполнение обета стал регулярным уже в VI в.н.э. А в X-XI вв. в момент расцвета культуры – эта практика стала повсеместной. Девочек, отдавали в храм в возрасте семь-восемь лет и символически выдавали замуж за бога. Для этого проводился специальный обряд. Ее облачали в одежды невесты, а бога во время ритуала заменял его символ: меч либо диск, который невеста держала в руке до тех пор, пока жрец читал нужные места из священных книг. Затем символ возлагался на алтарь. Девушка объявлялась женой бога, в подтверждение чего на ее шею торжественно надевали "тали" - витой шнур, обозначающий замужнее состояние. На руки, грудь, бедра и плечи новобрачной ставилось клеймо: в вишнуитских храмах это были знаки раковины и диска, а в шиваитских - "лингам" и "йони", т. е. мужское и женское начала. Иногда клеймо заменяли татуировкой или рисунком, выполненным сандаловой пастой.

Храмовый танец в древней Индии – это форма поклонения, форма бескровной жертвы божеству. Недаром танцовщиц называли йогини (yogini). Изначально девадаси должны были оставаться девственницами, а в Ориссе этот обычай сохранился практически до наших дней. Изначально ритуал посвящения танца должен был проводиться танцовщицей в полном одиночестве. В позднем средневековье, однако, цари стали способствовать и спонсировать массовые публичные мистерии и таких танцовщиц стали называть раджадаси. Девадаси в своём влиянии на храмовую жизнь уступали только браминам и их количество находилось в прямой зависимости от богатства храма и его славы. При знаменитых храмах Танджура и Траванкора жило одновременно до 400 танцовщиц.

Но, естественно, не эти факты сделали институт храмовых танцовщиц известными на весь мир и приковали к ним столь сальное внимание. "Сладострастие грехом не почитают" – пишет Марко Поло... "А девки у них и бляди и тати" – сокрушается Афанасий Никитин, нервы которого и без шокирующих для него обычаев Индии были натянуты собственными коммерческими неудачами. Когда институт жречества начал себя дискредитировать, а исполнение храмовых обрядов перестало приносить достаточный доход... высшее сословие браминской касты скорее всего оказалось в положении ...ммм... скажем так финансового кризиса... Надо полагать, что именно оттуда растут экономические корни ритуальной проституции, которая и стала одной из самых непростых социальных феноменов в том числе и в современной Индии... Бывшие жрицы не то чтобы вышли на панель, они стали гейшами и гетерами, используя своё искусство для служения уже не только божеству, но и храму... или вернее служение божеству, через служение храму. В какой-то степени на развитие храмовой проституции возможно повлияли и история исламских завоеваний в Индии. Но даже в период расцвета храмовой проституции в средние века (в начале нового времени) сообщество девадаси не было однородным. Отношение к танцовщице и её роль в храме зависела также и от того каким путём попадала она в храм, от её способностей и характера. Девушку, как и в древние времена, могли отдать в храм родители (для получения заслуг или во исполнение обета – «дата»). Те же родители могли её продать или отдать за долги («викрита»), подношение храму мог сделать также богатый раджа или купец, отдав одну из своих наложниц («аланкина»), а если девушку соблазнял мужчина ей уже не было места в традиционном индийском обществе («харита»)... но истинными служительницами были конечно «бхакты» – девушки, добровольно и осознанно отдавшие себя храму ради служения.

Практика крайней формы бхакти – когды жрицы отдавали себя в «услужение» прихожанам – на самом деле существовала во многих архаических обществах, но в Индии, конечно же, эти обряды имели свое ни на что не похожее лицо. Все умные люди давно уже в открытую хихикают, услышав слово «тантра»... я уж молчу про «тантрический секс» – пошлость уже стала нормой в нашем мире... Но в древнем обществе смысл истинного тантрического ритуала лежал не в сфере примитивного удовольствия, а в сфере служения и жертвы. Сейчас даже в серьёзной литературе по тантре больше внимания уделяется техническим приёмам (таким как ваджроли – обратное втягивание семени через соломку-катетер, и сахаджоли – специальные сокращения мышц промежности), чем духовным целям участников «обряда». Я уже не говорю о том, что в традиционной тантре до таких обрядов Гуру допускал учеников (учениц) лишь после длительного периода очистительной практики и предварительных посвящений. Понятно, что звучит это очень романтично, но реальность как всегда оказывалась и оказывается гораздо жёстче – всегда найдётся кто-то, желающий «поудить рыбку» на чужом горе или стремлении к духовной жизни.

Но даже когда речь идёт об обычной проституции в древней Индии, здесь есть место своей классификации:

ганики – высокродные и воспитанные жрицы, обученные искусству Камасутры, векья, пумскали – дешевые проститутки. При этом, живя с строго регламентированном кастовом обществе женщины не имели права обслуживать клиентов из низших каст. Девушки же высших варн вообще не имели права продавать себя. Если такое случалось – это каралось смертью.

Очень трудно отыскать «правду» там, где рядом живут высокое и низкое... Как говорит Лао Цзы "высокое и низкое друг другом уравновешиваются и измеряются". В 1988 году институт девадаси – храмовых танцовщиц – был официально отменён индийским правительством. Но девадаси продолжают жить в индийских храмах, а кое-где и исполнять свою прямую функцию – совершать ритуальные танцевальные обряды для богов. При этом, то что называют ритуальной проституцией в современной Индии (как пожалуй и в древней) иногда не имеет никакого отношения к ритуалу, а настоящий ритуал – никакого отношения к проституции.

Арджуна сказал:

«Вижу богов в твоем теле, также множество разных существ, боже! Владыку Браму, сидящим на лотосе-троне, всех риши, божественных змиев; вижу Тебя повсюду в образах неисчислимых, с многочисленными руками, чревами, устами, глазами; Владыка всеобразный, твоих начала, середины, конца не вижу! Венчанного, лучезарного, всеозаряющего, со скипетром, диском, труднозримого, неизмеримого, в блеске огня и молний я Тебя вижу! Ты высочайшее, Непреходящее (АУМ), подлежащее постиженью, кров высочайший вселенной, Ты бессмертный хранитель вечной дхармы, Ты неизменный Пуруша, так мыслю.»

Что бы ни говорили легенды, а фактическая история храмов Кхаджурахо уходит к IX-XI веку, когда раджпутские династии из Раджастана и Гуджарата, заменив собой в индийском обществе варну кшатриев (войнов и правителей) с мечом в руках отправились захватывать власть по всей Индии. Первым великим царём царства Чанделов (Чандратеев) стал Харшдев (900-925 гг.), верный вассал другого славного раджпутского рода Гурджара-Пратихаров, чья власть распространилась с VIII века по всей Северной Индии. Благодаря отличился в битве с войсками Южной империи Раштракутов и их царя Индры III. В X веке Чанделы основали свою столицу и назвали её – Кхаджураватика (буквально «лес финиковых пальм»). К этому времени Пратихары и Раштракуты ослабели и сын Харшдева, Яшоварман (925-950 гг.) не преминул объявить себя махараджей. Захватив земли ослабевших соседей, на которых основал независимое государство. Он же и был первым, кто построил в своей столице первый из великих храмов Кхаджурахо – храм Лакшманы. Но главное строительство развернулось в Кхаджурахо во времена правления сына Яшовармана – Дханги (950–1002 гг.).

Столица была перемещена в крепость Калингар, но Кхаджурахо всегда оставался культовым центром. Значительно расширив своё царство рядом победоносных походов, Дхангдев принял титул Махараджадхираджа Калингарадхипати, то есть «великий царь, царь царей, повелитель Калингара». Он был покровителем искусства и архитектуры, и при нём начался настоящий расцвет храмового строительство в Кхаджурахо. Но наиболее выдающиеся храмы в Кхаджурахо были возведены в середине XI века при царе Видхьядхаре (Vidhyadhara Deva, ок.1025–1035), в частности знамениты и самый большой храм Кхаджурах – Кандарья Махадев. В это время начались постоянные набеги Афганских эмиров на земли Центральной Индии, которые сильно ослабили династию и после XI века мы уже не видим серьёзных построек. Тем не менее, понятно, что храмы Кхаджурахо были возведены не сразу, а в течение почти двухсотлетнего правления династии удачных воинов и покровителей искусства.

Арджуна сказал:

«Рудры, Адитьи, Васавы, Садхьи, Вишвы, Ашвины, Маруты, Ушмапы, сонмы гандхарвов, якшей, асуров, сиддхов на Тебя восторженно взирают. Твой великий образ со многими очами, устами. О долгорукий, со многими руками, бедрами, ступнями, со многими туловищами, со многими торчащими клыками узрев, миры трепещут; я – также. Неба касаясь, Ты сияешь огромными, палящими очами, многоцветный, разверзнув зевы; увидев Тебя таким, трепещет до глубин моя душа, не нахожу ни решимости, ни покоя, о Вишну!»

Индийский храм – это не место, где общаются с богом. Это воплощённое тело бога... во всей его многообразной, многоликой и непостижимой сущности.

Я пью масала чай. Горячая молочная жидкость жгучим букетом свежих специй приятно дразнит нёбо и будоражит мозг. От Аравийского моря до Бенгальского залива, от ледяных вершин Гималаев до тёплых волн Индийского океана – вся страна от мала до велика пьёт эту жгуче-пряно-сладкую жидкость... В поездах, дхабах, на шумных базарах и тихих улочках весело как песня звучит перекличка разносчиков: «Чхай, Чхай, Чхай... Чая, Чая, Чая...». Все они – от последнего шудры, до брамина, от грязного мумбайского прачки, до премьер-министра – не пренебрегут маленькой утренней чашечкой этой горячей освежающей бурды ... Мимо меня снуют мотоциклы, рикши, машины, люди...

Кафе «Ом Рам»... на стенах заляпанные жиром плакаты, на которых изображены Кришна с Радой, Рама и Сита с Лакшманой, Хануман и Ганеша. Хозяин у входа шумно ругается с разносчиком молока. Девочка лет десяти – наверное, его дочь – игриво поглядывает на меня из-за кухонной занавески. Ленивый официант, ковыряя в носу, невозмутимо выслушивает двух немцев, которые минут десять упрямо и безуспешно пытаются заказать свой завтрак: две картошки с беконом, сырные пакоры и ананасовый сок. За соседним столом молодые австралийцы за пивом, взахлеб, перебивая друг друга, галдят о своих приключениях по дороге из Варанаси...

Что за странное ощущение не покидает меня здесь? Грязь, помойка, из которой растут овеянные историей исполины культуры и гиганты философской мысли, столпы великой традиции и глубочайших прозрений ...Странный по-детски доверчивый, воровито-лукавый и улыбчиво-депрессивный народ... Что за драйв и патологическая одержимость заставляет меня бросаться в гущу этих рикш, сутолоку базаров, зарываться в тёмную прохладу храмов, от которых веет мышиной мочой и калом, в это жидко-влажно-жаркое месиво сари, тюрбанов, усов, коров и выхлопных газов? Какая сермяжная правда покоится на дне этих человеческих колодцев, в этих застойных лужах «духовности», в этих «истинах» лже-учителей и псевдо-гуру...? Что это? Иллюзия? Бегство от мира, где царит чистоган? От мира утратившего наивность и веру? Или только здесь я могу ещё любить людей просто так? Людей, которые, не имея ничего кроме гордости за свою древнюю культуру, имеют смелость оставаться сами собой...?

- Хей, бабу... кит на пайса хе...? (эй,брат, сколько с меня?)

- Дис рупи, са(х)иб (десять рупий, мистер)

Вдоль тротуара протянулась вереница рикш и мотоциклов. Между ними пытается притиснуться старик вело-рикша в грязном дхоти и с повязкой на голове... он останавливается возле каждого кафе и заученным жестом машет к себе на сиденье ... Погасший взгляд с надеждой шарит по лицам – сегодня явно не его день. Через пару минут он замирает передо мной, вытирает повязкой лицо и останавливает на мне взгляд полный отчаяния. Я уже знаю, что не смогу ему отказать. Быстро допиваю чай и сажусь в коляску... Хотя я не очень понимаю, как всё это будет работать – с виду он так немощен, что кажется сломается от первого усилия. Но оскорблять людей подачкой – не в моих правилах. Старик налегает на педали, и мы потихоньку трогаемся с места... Тяжело даются ему рупии: мы едем со скоростью черепахи, а на подъёмах человек начинает задыхаться... Моя совесть уже на пределе и только я собираюсь вылезти из рикши, когда из ближайшей кафейни летит:

- Эй, мистер... пощадите старика, зайдите к нам – у нас лучшее в Индии ласси!

Зная эту страну, я уже начинаю подозревать сговор: наверняка это не спроста и старик сюда специально народ таскает... Ухватившись за поручень я спрыгиваю с сиденья, отдаю рикше вдвое больше и исчезаю в дхабе. ... Нет, это настоящее ласси и оно действительно превосходно!

Ласси... Этот напиток, который я могу пить вёдрами... Я вообще люблю кефиры и йогурты, но ласси.... ммм-м-м... приправленный специями и свежими фруктами, со льдом и сахаром... это что-то!!

Делают этот напиток сквашивая смесь коровьего и буйволиного молока, что придаёт ему специфический ни на что не похожий, неповторимый вкус. В Раджастане, Гуджарате и некоторых других частях Индии есть ещё один вид ласси – банг-ласси или спешал-ласси. Я помню, как моя группа опилась этой штукой в Пушкаре... Мда-а-а!... Пришлось обращаться в аптеку. Банг-ласси или просто банг это ласси с коноплёй или конопля сваренная на молоке. По понедельникам в шиваитских храмах это зелье варят для всех прихожан... считается, что приготовленное из «правильной конопли» и с молитвой она не может причинить вред... Ведь конопля – это слёзы Шивы. Надо сказать, что эффект от этой штуки потрясающий – круче чем от джойнта с «гашем». Самое любопытное, что правительство ни в ус не дует по этому поводу.. А как-то нас привела в дикий восторг вывеска на одной кафеен в Дзайзальмере: "True Bhang. Government Authorized"

Пратап, весёлый и усатый мужик, что меня окликнул – родом из Гуджарата:

- У нас в Гудажарате лучший ласси в Индии...!! Нравиться?

Я улыбаюсь, откликаясь на его широкую белозубую улыбку, удовлетворённо облизываюсь и заказываю ещё два стакана с разными наполнителями. И хотя этот напиток традиционно считается пенджабским, я действительно нигде ни до, ни после не пил такого превосходного ласси. Здесь в этой уличной дхабе можно найти самые невообразимые комбинации: от классических банана-ласси и манго-ласси, до самых невероятных: ласси с кокосом, ласси с сиропом, ласси с мёдом, ласси с орехами, ласси с ...

Вообще-то это неправильно смешивать ласси с горячим масала-чаем. Мой друг Вашишт из Дели, брамин из семьи потомственных врачей аюрведистов меня за такие эксперименты постоянно ругает...

- Ты ведь смешиваешь разные стихии... Это не идёт на пользу ни твоему уму, ни телу. Старайся разделять эти напитки...

Я и сам знаю, что это неправильно. Но... и то и другое ТАК ВКУСНО-О!

И когда дело доходит до выбора в ресторане, где мой желудок рвётся на части.. мне далеко не всегда удаётся последовать здравому смыслу))

Что ж... самое время отправиться в храм..

- Сэр, можно поговорить с вами по-английски?

На меня пристально смотрят четыре внимательных глаза... Я кручу педали, приближаясь к восточной группе храмов. Они тоже крутят педали, стараясь не слишком отставать. Я уже слышал, что мальчишки любят докапываться до иностранцев, а потом тащат их куда-нибудь в лавку к своему брату или в школу, чтобы ты там заплатил donation. Но эти двое чем-то они мне симпатичны. Особенно этот, справа, с твёрдым прямым взглядом, полным скрытого достоинства. Я подмигиваю.

- What is your good name? - его узкая влажная рука просовывается у меня между пальцев.... - я Санджит

- Здорово Санджит.. ты изучаешь английский?

- Да, у меня много друзей по всему свету... научусь хорошо говорить, потом найду хорошую работу, а за это хотите я покажу вам один храм, о котором мало кто знает и там почти нет туристов?

- Валяй.. – настроение у меня хорошее и мне уже всё равно.

- Потом, если захотите, я покажу вам свою школу и свой дом... настоящий дом в индийской деревне, там вообще нет туристов – Санджит улыбается.

Мы подкатываем к маленькому изящному храму сразу за «нетуристической» деревней, где мне обещали школу и дом, обнесённому металлической оградой... внутри ограды действительно никого.

- Здравствуйте, Сэр. Я лицензированный гид по этому храму, - от неожиданности я слегка вздрагиваю, пока откуда-то из-под земли возникает маленький человечек в очках,..

- Спасибо, не нужно...

- Всего сто рупий...

- Спа-си-бо!...

- Сэр, я лицензированный гид...

- .......

Моё молчание его не смущает:

- Вы знаете, что это храм Ваманы, четвёртой аватары Вишну? Храм был построен последним из великих царей Чандела в 1046 году

Я молча снимаю обувь и начиню подниматься по ступенькам...

- Мандапа и ардхамандапа этого храма... резые украшения, котрые вы видите на торане перед входом...

Я поднимаюсь в ардхамандапу и ... онемев, невольно застываю ...

- Райнольд??!! Какими судьбами?! Приве-е...

Приветствие застревает у меня в горле... Немец сидит на предназначенной для музыкантов полке ардхамандапы, в позе полулотоса, облокотившись спиной о край резной колонны. Очки лежат рядом, а из полуприкрытых век едва видны белки глазных яблок... на губах у него застыла блаженная улыбка: то ли медитирует, то ли спит, то ли находится в блаженном состоянии акаши (безмыслия)...

Я взбираюсь на противоположную полку, и глаза мои останавливаются на окружающем ландшафте. Раннее, ещё пока ласковое, солнце, потягиваясь и жмурясь, льёт свою благодать на холмы, дорогу и глиняные хижины. Его лучи мягко ложатся на изгибы колонн и портиков, выделяя и подчёркивая элементы резьбы. Мой "гид" сидит внизу, поигрывая палочкой и сплёвывая бетель на каменные плиты основания. Нас здесь только трое. Мальчишки остались где-то за воротами и их не слыхать. Суета медленно отодвигается, за ней растворяются волнение и досада на незваного гида, оставляя внутри меня какое-то удивительно комфортное и гармоничное пространство целостности. Меня охватывают тишина и умиротворение... Велосипед, мальчишки, бесцельное утро, храм, случайная встреча... Постепенно блаженное состояние беспричинной радости, ощущение чистого счастья, «здесь и сейчас» переполняет меня.

- Ну, как тебе Кхаджурахо? – мне кажется, что где-то в глубине его бороды застряла искорка ехидства.

- Хм... а ты давно здесь? Ты ведь собирался в Бхопал? – моё состояние блаженства столь совершенно, что оно толкает меня на озорство, и я подхватываю его тон.

- Приехал вчера ночью. Это моё любимое место здесь. Когда ты сказал, что едешь сюда, я вдруг понял, что мне тоже сюда обязательно нужно. Слез на следующей станции и добрался на попутках.

- Так ты это здесь из-за меня?... – озорство из меня так и прёт, мне уже нравится его дразнить.

- Угу... ты подозреваешь во мне сентиментального немца из слезливого романа XIX века? – не отстаёт Райнольд – я конечно же сентиментален, но не настолько. Просто я хотел пережить здесь то, что пережил полтора года назад. Думаю, что это желание уже давно зрело во мне, но я боялся, что здесь всё изменилось и этого больше не случится. Всегда сложно возвращаться туда, где ты пережил что-то важное. Но ты меня подтолкнул, это правда ...

- И надолго? А друзья в Бхопале?

- Друзья никуда не денутся... Поживу здесь недельку или две, а потом поеду к друзьям.

- А потом?

- ...

- Ты давно в Индии?

- Три года

- И как это случилось?

- Я путешествовал, так же как и ты, переезжая с места на место, а потом... Если захочешь, когда будешь в Ришикеше, ты можешь найти одного человека... его зовут Шиваратригири – он хороший флейтист. Я дам тебе адрес – если захочешь, можешь поучиться у него. Но я там был по другому поводу. Мне посоветовал к нему обратиться один садху из Бенареса. Учитель Шиваратри – гималайский йог, сам бы я его не нашёл, а вот Шиваратригири смог мне в этом помочь. Жил я у него в доме и ждал встречи четыре месяца. Не скажу, что всё это время я скучал – время летело незаметно. Ришикеш славный город, там много «правильного» народа, я встречал там много толковых ребят из Европы и Америки, истинно ищущих, а Шиваратригири познакомил меня с настоящими садху и йогами. И каждая такая встреча была для меня маленьким открытием. Но когда я наконец увидел Того Садху, я понял для чего я здесь. Я видел его всего один раз, но с тех пор мой поиск прекратился.

Райнольд сидит, скрестив ноги на полочке, его ровный голос звучит вполне обыденно, но его глаза, мысли и сердце где-то далеко, ...очень далеко.

- Почему же ты не поедешь туда?

- Я поеду, но я ещё не готов....

Очень интересно, жду продолжения!

спасибо, рад, что трогает

продолжаю..