|
Ладно,
Глава восьмая - О бешбармаке и о земле киевской.
Столица Казахстана называется Астана. Астана в переводе с казахского означает Столица. Другими словами столица Казахстана называется Столицей. Сложно сказать, что у людей назвавших столицу Столицей была неуемная фантазия, однако за практичность их можно похвалить. Где живешь? В Столице. Все понятно без лишних собственных имен.
В тесном временном воздуховоде Столицы мы провели два дня. Мы наслаждались пончиками с кофе и хождением по долгожданным асфальтным тротуарам. В промежутках между этими двумя занятиями мы ездили в российское посольство делать визу для Филиппа. На третий день мы, не сговариваясь, решили свалить из города и переночевать где-нибудь на берегу реки Ишим, в уютной и милой сердцу степи. Именно в этот день во всей стране случился великий праздник – день конституции.
Выезд к основной реке Столицы так и не был обнаружен. Встреченные нами locals ничего об этом не знали. Путаясь по пригородным грунтовкам, мы, наконец, пробрались к какому-то ручью, поросшему по берегам высоким кустарником. Поездили вдоль него туда-сюда и обнаружили съезд к воде. У воды отдыхала группа столичных жителей в лице двух мужчин и двух дам, вокруг которых бегало штуки три ребенка. Завидев, вынырнувший из-за гребня холма мой звездолет, мужики вскочили, приготовившись к худшему. Я съехал вниз, остановился на почтительном расстоянии и вежливо крикнул им, не будут ли они против, если мы кинем свои колеса возле их подстилки. После этого они распознали в нас неместных туристов, схватили за руки и отвели к импровизированному столу, где принялись угощать нас шашлыками, салатом, лепешками и наливать алкогольные напитки. Хозяин стола был водителем автобуса. Он выехал со своей семьей и семьей свояка на лоно природы, чтобы отдохнуть от городских будней. Я к сожалению не запомнил его имени. Он был старше меня лет на десять, а Филиппу вполне годился в отцы. Его свояк носил звание полковника и был пилотом военных сверхзвуковых истр****елей. Жены были женами, а дети – детьми.
Мы очень мило посидели с нашими новыми друзьями. На нас сыпались вопросы, а мы отвечали на них с набитыми ртами. Затем отдыхающие сделали музыку погромче и принялись танцевать в кружке. Мы тоже потанцевали немножко Почему бы и нет?
Когда пиршество стало естественным образом подходить к концу, хозяин пригласил нас продолжить празднования у него дома, а заодно и переночевать. Конечно, нам было интересно, чем это все закончится и мы согласились. Человек, пригласивший нас в гости, жил с семьей в двухкомнатной квартире в пятиэтажном панельном доме на окраине Астаны. Дома у него был сделан ремонт, стояла новая мебель, на новом столе стоял компьютер, подключенный к Интернету, а к компьютеру была подключена бытовая видеокамера. Очевидно, чтобы детям было видно, с кем чатиться. По случаю нашего прибытия хозяева решили угостить нас настоящим бешбармаком.
Как я потом узнал, это очень торжественное блюдо. А если он еще приготовлен из конины, то это только для особых гостей. В условиях двадцать первого века, конечно. Раньше всегда из конины его делали. Бешбармак готовили часа два за закрытой дверью кухни.
Я не буду описывать вам традиционный бешбармак из конины, потому что вегетарианцы могут почувствовать себя плохо. Это совсем не вегетарианское блюдо. Меня, человека привыкшего к виду мяса, до сих пор немного передергивает, когда я вспоминаю традиционный бешбармак. Поэтому лучше я не буду описывать как выглядит вареный внутренний конский жир, который нарезается кусочками и поедается руками.
Во время ужина хозяин рассказывал нам о традициях и истории Казахстана, а я переводил Филиппу самые интересные места. Традиции он знал очень хорошо, а история оказалась его настоящим хобби. Поэтому следующие полчаса я сидел с открытым ртом и слушал, что он мне говорил. Он знал в именах и точных датах чуть ли не всю историю татаро-монгольского движения и захвата ими Руси, Китая, Персии и других государств. История, которую он мне рассказал, несколько отличалась, от той, что я учил в школе. А та, история, что я знал, дополнялась интересными деталями.
Телега такая. Давным-давно у князя Ярослава родился сын. Сына, то ли в шестилетнем, то ли в семилетнем возрасте забрал к себе Батый и воспитывал у себя в Орде лет надцать. Когда на северные границы территорий, с которых татаро-монголы собирали дань, начали наезжать шведы, Батый послал своего воспитанника разобраться на месте, дав ему в подкрепление тридцать тысяч конников из армии Золотой Орды. Шведы были наголо разбиты, а воспитанник остался крышевать новгородские земли. Однако со временем он начал позволять себе слишком многое, а попросту говоря, начал борзеть. Батый вызвал его к себе в Орду и прилюдно сломал ему позвоночник об свое колено за такие дела. Воспитанника звали Александр Невский.
Золотая Орда раскинулась широко. Хоть они и были кочевниками, но тем не менее основывали поселения и города. Один такой город был основан в Сибири, где размещался огромный гарнизон в десять тысяч воинов. «Десять тысяч» в переводе с тюркского звучит как «Тюмень».
Другой город был основан как завод по изготовлению оружия и сопутствующих длительным военным походам товаров. В числе таких походных вещей производилось традиционное устройство кочевников для кипячения воды. Славянское население, увидев это чудесное устройство, назвало его «самоваром». А «город-завод» звучит как «Тула».
А шар навоза, который толкает перед собой жук, на тюркском звучит «колобок».
А Украина так называется, потому что была окраиной Орды, а не Руси, как думаю некоторые.
Славянская история и культура утрачивала свое величие и представала передо мной как незапланированный ребенок от вторгшегося в квартиру глупой цыганки высокотехнологичного татаро-монгола.
Конечно, историки-профессионалы и славянофилы-любители после такой телеги схватятся за наточенные карандаши и арматуринки, чтобы привести веские контраргументы. Но я не являюсь ни тем, ни другим. Поэтому первые два часа, после услышанного, я пребывал в ступоре. Пораженный, я сидел на диване (тоже тюркское слово) с чувством, которое, возможно, испытывает плененный зелеными человечками землянин, когда узнает, что его вид это продукт научного эксперимента по скрещиванию телепатической четырехмерной биомассы с созвездия Альдебарана и древней расы кузнечиков из туманности Андромеды. Другими словами всемирная история перевернулась в моих глазах. Черное оказалось белым, а белое черным. Такое случается. Особенно с людьми неискушенными.
Кроме того, все то, что я раньше принимал за степь и дикарей, блуждающих по ней в поисках верблюжьего молока, вдруг предстало передо мной в образе остатков древней цивилизации, совсем не похожей на нашу, которая доживала позднюю осень своих дней и слезящимися от старости глазами, равнодушно наблюдала за прыжками молодых самцов и самочек. А почему бы и нет?
Если бы я любил свою культуру и знал ее историю, то, конечно, тогда бы я, не дожидаясь пока мой собеседник закончит, заткнул бы его и привел восемь тысяч аргументов, демонстрирующих полную некомпетентность моего заблудшего оппонента. Потом бы я выпил два стакана узвару, почистил бы зубы и со спокойной душой лег спать, причмокивая от удовольствия. Но я был потенциальным предателем Родины и, поэтому, вместо того чтобы спать я беспокойно курил на балконе и обдумывал услышанное. Иногда даже полезно не знать историю. Она заслоняет собой некоторые очевидные вещи, как ширма заслоняет оконный проем.
Но давайте будем более беспристрастны и не вестись на первую попавшуюся информацию.
Рассказанное могло быть правдой. Рассказанное могло быть неправдой. Рассказанное также могло быть наполовину правдой, на половину неправдой. Это если посмотреть невооруженным взглядом. А если этот глаз вооружить гиперпространственным видением, то становиться ясно, что все три вывода – полный абсурд. Рассказанное было и правдой и неправдой одновременно. Или, если хотите оно не было ни тем, ни другим и одновременно было и тем и другим.
Потому что история, как любое человеческое творение, изначально субъективна. Хотя бы потому, что когда-то кто-то эту историю записал. Я читал, что некоторые современные физики, забурившиеся в самые глубины умопостигаемой вселенной, начинают поговаривать, что познание объекта невозможно независимо от точки зрения субъекта. И это они говорят про твердую материю, а уж про такую газообразную субстанцию, как история даже разговаривать с вами не будут.
Что есть история и как она существует? Большая подводная часть айсберга истории находится в прошлом. Ее нельзя ни потрогать, ни понюхать, ни споткнуться об нее, ни набить себе об нее шишку. Прошлое есть только в нашей памяти. Опустимся на секундочку на уровень ниже, чтобы разобраться с памятью. Что есть память? Память есть форма организации информации, свойственная человеческому мозгу. У собачьего мозга форма организации немного иная. По словам ученым у собаки нет памяти, такой, какая она есть у нас. У них все построено немного по-другому. Собака не может распознавать «вчера» и «месяц назад». Для нее это все один и тот же день. Временная последовательность событий не является формообразующим элементов собачьей памяти. Поэтому, это не память, не человеческая память. Это просто другая форма размещения информации. Ничего большего. Теперь поднимаемся назад на верхний уровень к истории. На этом уровне мы остановились на прошлом, суть которого есть форма расположения информации в наших балабешках. И все эти убийства Юлия Цезаря и ледовые побоища, просто информация у нас в голове. Ничего этого на самом деле нет.
Видимая часть истории находится в настоящем, которого по некоторым данным тоже не существует. Давайте спустимся снова на уровень ниже и разберемся с настоящим. Предлагаю провести эксперимент. Возьмите лист бумаги и проведите на нем вертикальную линию от края до края. На поле слева напишите «прошлое», на поле справа – «будущее». Вроде все в порядке. Теперь начинайте разглядывать саму линию. Эта линия и есть настоящее. Постепенно приближайте бумажку к глазам и следите что происходит с линией. Она стала толстой. Теперь, когда у нее есть толщина, то у нее есть левая и правая стороны. Левая сторона – это прошлое, правая – будущее. Миг, когда вы прочли слово «миг» - это уже прошлое. Миг когда вы прочтете следующую букву после слова «слова» - это будущее. Линию можно приближать и приближать, разглядывать в электронный микроскоп, но она так и останется линией, не имеющей размера ширину. Несуществующий размер в ширину и есть длительность настоящего времени. То есть ноль.
В несуществующем настоящем история тем не менее существует в форме книг, фильмов и артефактов. Вне этих предметов, никакой истории нет. Эти предметы – орудия, с помощью которых, из поколения в поколение, внутри племени «А», передаются по испорченному телефону весьма относительные истины. Вся эта история не больше, чем воображаемые костыли, на которых шатается рахитичная концепция культуры.
Нет, я, конечно не против истории. Я не призываю уничтожить ее в топке. Она есть часть языка, с помощью которого мы имеем счастье иногда общаться. Общаться с человеком, которые не знает, кто такой Александр Невский, на определенные темы абсолютно неинтересно. Но я против того, когда люди испытывают привязанность к истории. История это чистая концепция и наименование, а наименование не может содержать в себе никакой морали. Вся мораль, которую люди, якобы, извлекают из истории есть плод их воображения. Гордиться плодами воображения и гордо бить себя в грудь оттого, что это воображение совпадает с воображением, написанными кем-то когда-то на бумаге – мне кажется несерьезно. Или давайте тогда будем гордиться нашей планетой, что на ней когда-то жил какой-то там Конфуций. А на Марсе он не жил. Поэтому Марс сосет. Но, почему-то, мы этим не гордимся. Ясное дело, почему. Потому что нам не перед кем этим гордится. Как только цивилизация кузнечиков из туманности Андромеды войдет с нами в контакт, тогда мы и начнем гордиться. Пока нет чужого, нет и причин бить себя в грудь кулаком.
Хотя, возможно, это просто оправдания человека, который плохо учил историю в школе.
Когда поедание бешбармака было в самом разгаре, к нашим друзьям зашел в гости племянник. Племянник был важной шишкой и работал где-то в налоговой. Племянник, смущаясь перед дядей и тетей, подсел к столу, налил себе минералки в рюмку и начал говорить тост. Тост был какой-то непонятный, слишком обобщающий, но, в целом, производил хорошее впечатление. Где-то в заключительной части тоста, голос племянника вдруг стал звучать как-то отчетливей, и направление тостообразующего вектора куда-то неожиданно изменилось.
- Так давайте пожелаем нашей стране, день конституции которой мы отмечаем сегодня, процветания, развития и благосостояния. – Отчеканил племянник и выпил рюмку минералки.
Затем сел на место, положил себе мяса, выдержал паузу и в пол голоса спросил у дяди:
- А что это у вас там за видеокамера стоит у компьютера? На видео все снимаете?
Переночевав в этой гостеприимной семье, утром мы забрали российскую визу, покинули Столицу и поехали на восток, в Семипалатинском направлении. По бокам дороги происходили степные пожары, округлости ландшафта были покрыты черным ковром выгоревшей травы. Кое-где земля еще дымилась. Было непонятно, целенаправленно жгут степь или произошло это случайно и всем просто лень тушить этот пожар. Пожар двигался в направлении государственной границы. Туда же двигались и мы. Казахстан заканчивался и в это сложно было поверить. Еще несколько дней назад я с ужасом разглядывал карту, мысленно сопоставляя его размеры с размерами Украины. Однако, факт оставался фактом.
Туманность Андромеды начиналась сразу за казахской таможней. Над въездом в туманность развевался трехцветный флаг. Где-то там, в тумане, за шлагбаумом бродили угрюмые бородатые великаны с двустволками, пили горькую и пребывали в иллюзии того, что ледовое побоище было выиграно ими самими. Там была Сибирь. От волнения я даже начал ерзать в седле.
Однако, наивно предполагать, что из страны, в которую так сложно было въехать, будет легко выехать. Проблема обнаружилась в помятой бумажке, которую я не знаю, как вообще не выбросил по дороге. Бумажка имела формат и дизайн совсем не свойственный важному документу. На бумажке было написано моей рукой, что моя Катерина въехала в страну тогда-то и там-то, и собиралась выехать через три дня в Узбекистан. По факту я выезжал значительно позже и совсем не в Узбекистан. Такое грубое нарушение своего маршрута влекло за собой еще один день в Казахстане и завтрашнее разбирательство то ли в полиции, то ли в суде. Младшие несколько грубоватые, сотрудники таможни дали мне понять, что мое дело – полная задница. В таких ситуациях всегда надо искать старшего. С младшими сотрудниками и клерками вы будете разбираться два дня, но так ничего и не добьетесь. Старший, как правило, осознает, что некоторые вещи несколько условны, поэтому он вероятнее пойдет вам навстречу, чем его подчиненные, если вы правильно поставите перед ним задачу. Капитан погранвойск, отвечающий за поднятие государственного шлагбаума, долго мялся, потом пригласил меня войти в пункт управления границей, где принялся объяснять мне всю сложность того, что я от него требую. Я сразу сообщил, что за мной не заржавеет, но капитан категорично отверг мое предложение, немного помялся, вздохнул, взял у меня нелегитимную бумажку и сказал: «Ладно, давай езжай. Завтра буду врать что-нибудь начальству».
Я подумал, что мне очень везет на людей в этой поездке. Люди попадались хорошие. Все они обладали способностью вылезти на секунду из формы капитана казахских погранвойск или из формы азербайджанского полицейского.
Или они все такие? Хрен их знает. В институте я изучал архитектуру, а не людей, поэтому теперь приходится изучать частные случаи, чтобы когда-нибудь сделать общие выводы.
Когда солнце уже село за горизонт, я выехал из Казахстана, очень быстро прошел российскую границу с подозрительно дружелюбными работниками, и присоединился к Филиппу, который уже полтора часа ждал меня на территории Алтайского края.
Отъехав немного от границы, мы начали искать место для ночевки. Филипп съехал с дороги и двинулся в сторону темного силуэта какой-то рощи, еле видного на фоне ночного неба. Я постоял пол минуты, пытаясь разглядеть местность и медленно двинулся вслед немцу. При повороте с трассы, Катерина споткнулась задним колесом о кучку песка и повалилась на бок.
Белый Ниссан Террано бодро удалялся вглубь ночной рощи, подпрыгивая на кочках и подмигивая мне стопсигналами. Я поморгал ему с лежащего мотоцикла дальним светом, но он меня не замечал. Постояв с минуту, я дождался приближающуюся по трассе машину и начал знаками просить ее остановиться. Автомобиль, заметив меня, начал притормаживать и, будучи уже совсем близко, включил красно-синие маячки на крыше. Это была патрульная машина ДПС. Открылись двери и из нее вышли два мента и медленно направились в мою сторону. Не дожидаясь, пока они приблизятся, я поспешно объяснил им ситуацию, подошел к лежащему мотоциклу, берясь за его руль, и оглянулся на ментов, как-бы подразумевая при этом: «Ну чего же вы, ребяты? Давай, раз-два-взяли.... и поставили». Ребяты, переглянулись, подошли ко мне и помогли водрузить Катерину на колеса. Затем они посмотрели на мои номера и удивились.
- О! Хохол! – воскликнул один из них. – Надо же куда занесло!
В мигающем красно-синем освещении, один из них начал задавать традиционные вопросы сколько-куда-почему. Завертелась дружеская беседа. Краем глаза я заметил, что свет в поле от фар Филиппа исчез. Второй патрульный в это время молчал и как-то нервно переминался с ноги на ногу.
- Покажите ваши документы на мотоцикл. – сказал он
Не прерывая диалога с улыбающимся сотрудником ДПС, и, не обращая никакого внимания на второго сотрудника, я лениво полез искать по карманам бумажник с документами, то и дело отвлекаясь от этого процесса на беседу. Такое фамильярное поведение, очевидно, разозлило второго сотрудника, и он грозно скомандовал повторно:
- Предъявите документы!
- Расслабься, блин. – сказал первый – на своих будешь отрабатывать.
- А где собираешься ночевать? – спросил он, уже обращаясь ко мне.
- Да вот, думаю где-нить там, в роще палатку разобью.
- А... Ну, давай. Будь осторожней на дороге.
Мы попрощались и разъехались. Странно, но уже из трех встреченных мною ментов, двое оказались абсолютно нормальными людьми. Или они все такие?
Когда я отъехал от трассы метров двадцать, по полевой дороге, то впереди зажглись фары. Оказалось, что этот засранец, увидев в зеркале заднего вида милицейские мигалки, сразу же выключил свет и заглушил двигатель. Хотя, в принципе, он поступил правильно. Помочь мне в общении он все равно не смог бы, а вызвать лишние вопросы - запросто.
Наутро я проснулся от холода. По палатке барабанил мелкий дождь, и сквозь тентовую ткань было видно, что привычного утреннего солнца на небе нет. Странным образом в момент пересечения границы погода резким образом изменилась, как бы давая понять, что здесь вам не там. Беззаботное лето вдруг резко превратилось в осень. Постоянно шел мерзкий дождь, перчатки не успевали просохнуть, и стеклышко шлема приходилось все время протирать рукой от капель воды. Тогда я думал, что это просто налетела непогода. День-два и все пройдет. Я сильно ошибался.
С погодой изменились и окружающие виды. Вся степь была вспахана, засеяна пшеницей и разделена лесополосами на прямоугольные участки. Населенные пункты стали встречаться в двадцать раз чаще, а вместо шайхан появились вывески «бистро» и «кафе». Контраст был разительным. Странно, но я не видел ни покосившихся изб, ни пьяниц в лужах. Все было довольно цивилизованно и впечатления чего-то бесхозного никак не производило.
Помню, что мы отклонились от основной трассы, чтобы заехать в районный центр поискать банкомат и прикупить продуктов. В райцентре мы обнаружили огромный современный супермаркет, не хуже чем в Киеве. Мы час бродили потрясенные между полками, заставленными сорока четырьмя сортами чая и удивленно разглядывали упаковки. Все закончилось покупкой бутылки импортного виски, которым предполагалось отметить наш приезд в Россию.
Короче говоря, с пересечением государственной границы, изменилось все.
Новая дорога на Кемерово ровным новеньким асфальтом прорезает малонаселенные территории северных предгорий Алтая. Если бы не моросящий дождь, то ехать по ней было бы одним удовольствием. Через глубокие ущелья переброшены новые виадуки, на поворотах дорожное покрытие заложено в вираж, просто какой-то Need for Speed. Дорога совершенно пуста. Но дождь реально уже достает. К тому же, температура стремительно упала градусов до двенадцати. Степное солнце Казахстана вспоминается как прошлогодний отпуск. Через два часа езды начинают замерзать руки. Приходится останавливаться и отогревать их. Наконец мы видим что-то наподобие парковки, вдоль которой выстроились пару кафе, заправка, шиномонтаж и пост ДПС. Пьем кофе, курим, съедаем по пирожку, выезжаем с парковки на пустую трассу. На выезде торчит вручную нарисованный кирпич. Легальный выезд - с другой стороны, но парковка какая-то уж больно несерьезная – все в лужах и без асфальта. Тут же от кирпичного здания поста отделяется фигура сотрудника с полосатым жезлом и приказывает нам остановиться. Я, конечно, сразу понимаю, в чем проблема.
Сотрудник задумчиво мнет наши документы и объясняет, что за подобное нарушение в России изымают права. Я предлагаю ему ограничиться на первый раз устным предупреждением. Почему бы и нет? Зачем надо сразу отбирать права? На самом деле я совсем не нервничаю, потому что знаю, что у российских ментов нет полностью легального способа наказания иностранных нарушителей ПДД. По сути, они могут, конечно, изъять у меня права, но это будет такой головняк, что они сами не хотят с этим связываться. Сотрудник некоторое время чешет репу, затем приглашает нас пройти внутрь здания поста. Филипп немного разнервничался, и все время меня переспрашивает "what did he say?".
Внутри здания сидит начальник. Он внимательно смотрит наши документы, начинает расспрашивать о том, куда мы едем, откуда мы едем, и чего там, в Украине нового. Я ему рассказываю об этом и о другом. Начальник улыбается, потом возвращает себе серьезный вид и говорит мне официальным голосом.
- Ладно, ввиду того, что вы приехали издалека, возвращаю на этот раз вам ваши документы, но с одним условием. Вы должны пообещать, что передадите всем немецким и украинским девушкам привет от сотрудников ДПС Алтайского края.
Условие невыполнимое, но приемлемое. Мы смеемся, снова разговариваем, потом начальник еще минут пять названивает по своим каналам, чтобы выяснить, по моей просьбе, где и как Филиппу лучше зарегистрироваться в России. Я начинаю подозревать, что «менты» это ложная классификация людей. Неправильно делить людей на ментов и не-ментов.
Мне, гражданину Украины, регистрация в России не нужна. Я не знаю, чего такого хорошего сделала для мира Украина, помимо налаженного экспорта продукции торговой марки Nemiroff, но я практически везде прокатываю по какому-то особому статусу. Даже в Монгольском консульстве в Иркутске, мне торжественно объявили, что гражданам Украины виза в Монголию не требуется. Очередь из двадцати российских граждан, сдававших документы на визу, искоса поглядела на меня и завистливо промолчала.
В сумерках мы въехали в слабоосвещенный Красноярск, где нас ждал в гости Шура. Ум по привычке высматривал в каждом встречном бородатого человека с двустволкой. Хотя делал он это уже без умысла, в каком-то пассивно-автоматическом состоянии. Проблема была в том, что связаться с Шурой я не мог, поскольку потерял свой мобильный телефон, и надо было купить карточку для таксофона. Мы остановились на какой-то площади, я, мокрый и грязный, ворвался в продуктовый магазин и начал расспрашивать охранника про таксофонную связь в городе. Охранник ничего не знал про таксофоны, но предложил воспользоваться своим мобильником. Пока я расшаркивался в благодарностях, от очереди на кассе отделился еще один человек, пробрался ко мне, сказал, что его телефон лучше и предложил мне позвонить с него. В процессе набора номера, количество людей, желающих предложить свой мобильный, выросло до четырех.
В облике грязного уставшего мотоциклиста, очевидно, есть какая-то деталь, подталкивающая людей искать с ним солидарность. Может это и есть солидарность двуглазых и двуруких? Я не знаю. Предложили бы мне в гастрономе позвонить сразу с двух телефонов, если бы я был уставшим таджиком в халате или причесанным господином в чистых джинсах?
У мотодальнобойщика особый статус. Он космонавт, прилетевший с другой планеты. Он никто. Он полный придурок. Он просто ехал мимо, но остановился решил проверить, как обстоят дела на местах. Он здесь для того, чтобы сообщить о том, что не все еще потеряно, что еще можно перемещаться по планете без блютуза и не быть застреленным по дороге. Он вызывает одновременно и умиление, и жалость, и понимание. По большому счету он почти полностью выпадает из системы концепций. Он не представляет ни страну, ни народ, ни расу. Он не несет политической нагрузки. Даже в таблоидах азербайджанской таможни нет никакого мотоциклиста. Мотоциклист чист от штампов и предвзятости. Образ мотодальнобойщика в народном фольклоре пока еще чист и прозрачен. Возможно поэтому, каждый легко в нем видит то, что он хочет видеть и, поэтому, относится к нему, как к своему двуглазому собрату.
Человек, давший мне свой мобильный телефон начал звать нас с Филиппом в гости. Я поблагодарил его и вежливо отказался, потому что уже забил стрелку с Шурой в центре города. Стрелка была назначена в кафе Суриков.
Я протопал по паркетному полу Сурикова своими грязными сапожищами, снял с себя мокрую куртку и уселся за столик. Филипп, кажется, был во вьетнамках. Мы принялись откисать от дороги, пить пиво и есть жареную картошку. Я успел очень соскучиться по жареной картошке. Через некоторое время входная дверь открылась и в нее вошел гладко выбритый человек без двустволки. Я сразу узнал в нем брата Шуру.
|
