|
позволю себе продолжить:)
Нувара Элия – самый высокогорный город Шри Ланки - имеет такой же статус, как у нас, скажем, Ялта или Яремче. Когда в апреле-мае в Коломбо начинается жара, сюда устремляются те, кто может себе это позволить.
Несмотря на довольно разболтанное состояние после многочасовой тряски по ланкийским дорогам, на подъезде к Нувара Элии я не мог оторвать глаз от проплывавших за окном пейзажей. Вот они, чайные плантации, раскинувшиеся нежно-зеленым ковром по высоким холмам! Несмотря на послеобеденное время, воздух был чистым и свежим. Вдали виднелись джунгли, за которые, то тут, то там цеплялись рваные клочья тумана. Идиллию дополняли водопады, обильно расставленные здесь природой. Я сглотнул слюну: от набранной высоты начинало закладывать уши. А автобус медленно, но верно все полз и полз вверх по узкому асфальтированному серпантину.
И вот, выйдя в Нувара Элии, я понял, что замерзаю. Впервые за последние несколько месяцев, проведенных в Азии, я действительно замерз! Февральское солнце клонилось к горизонту и, казалось, совсем отказывалось греть. Причиной столь резкого температурного перепада была почти двухкилометровая высота. Последующие недели, просыпаясь под толстым, тяжелым одеялом, я с удивлением наблюдал, как с окон моей комнаты стекают струйки конденсата. В результате аномальной влажности на коже кошелька (и не только на нем) поселился грибок. И если вещи все-таки дожили до конца путешествия, то несколько блинчиков прессованного пуэра пришлось выбросить почти сразу.
Но запомнится мне отель в Нувара Элии благодаря Алану, его хозяину. Слишком сильно он выделялся среди общей массы себе подобных аборигенов. Невысокий парень лет тридцати – тридцати пяти, с длинными черными дредами и очень искренней улыбкой был похож скорее на поп-звезду, чем владельца гэстхауза. Правда, он был без ума от музыки и даже учил играть на ударных своего маленького сына. Глядя на модно одетого Алана, бегло говорящего на хорошем английском, я старался не забывать, что нахожусь не в Лондоне или Нью-Йорке, а в окруженном джунглями азиатском городке. Нет, не поспевают наши стереотипы за изменениями окружающей действительности!
Дом Алана расположился в горах, на границе с самыми что ни на есть настоящими джунглями. В этом непролазном лесу был настолько густой подлесок, что о том, чтобы свернуть с тропинки, нельзя было и думать. Но даже тропинки иногда терялись в этом зеленом океане, и я обнаруживал себя, беспомощно стоящим в растительной массе. То тут, то там слышались удаляющиеся шаги испуганных копытных, но о том, чтобы их разглядеть, не было и речи. Тщетными были также попытки подняться на ближайшую вершину (как утверждал Алан, самую высокую в стране), равно как и найти хорошую смотровую площадку. Джунгли были везде, и даже вверху не всегда удавалось рассмотреть пятно чистого зимнего неба.
Спустя неделю после прибытия в Нувара Элию было полнолуние, и я никак не мог заснуть: тело казалось переполненным какой-то электрической энергией. Отчаявшись погрузиться в сон, я оделся потеплее и вышел на крышу дома. Клонившаяся к закату огромная луна ярко освещала и город в долине, и громадную стену нависавших над домом деревьев. Совсем рядом в ночной тишине ухала ночная птица. Мысль о том, что где-то рядом должны рыскать в поисках добычи сохранившиеся здесь леопарды, прогнала остатки сна. Было холодно и, чтобы хоть как-то согреться, я стал вспоминать комплекс цигун, выученный несколько лет назад. Оказалось, что тело отлично помнит каждое движение. Я медленно передвигался по крыше, краем глаза наблюдая за перемещением собственной тени на светлом бетоне. Время как будто остановилось, и вот уже тело само, без моей воли, двигалось в нужном ему ритме. И вдруг, как будто во сне, я осознал, что смотрю на темный массив джунглей, только не сбоку, а сверху. Точнее, мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что то, на что я смотрю – кроны гигантских деревьев подо мной, хорошо различимые в холодном лунном свете. «Как в фильме ВВС про природу», подумал я. Смотреть вниз было приятно, и, чтобы разглядеть каждый листок, я попытался лучше сфокусировать зрение. Каким-то удивительным образом я видел довольно большой массив леса внизу, и, тем не менее, мог рассмотреть каждый отдельный листок в темной массе. Вдруг я осознал, что лес – это живой организм, что все, от микроскопической орхидеи до гигантских деревьев и высокоорганизованных животных составляют одно неразрывное целое, не менее, а, может, и более «живое», чем крупный город, наполненный людьми. Сразу после того, как я это понял, лес подо мной начал пульсировать. «Как сердце», - проскочила мысль. Пульсация ускорялась, и вдруг...все вспыхнуло самым приятным светом, который я когда-либо видел. Но мое внимание, похоже, не выдержало подобного зрелища: я почувствовал, что проваливаюсь в пустоту...
Я пришел в себя, лежа на боку на холодном бетоне. Звезды почти погасли, а небо на востоке вовсю полыхало фиолетово-малиновым пожаром. Из буддистского храма, расположенного на другом конце города, доносилось монотонно-ритмичное пение мантр. Но происходящее вокруг совершенно меня не интересовало. Я встал и, с трудом сфокусировавшись, поплелся в свою комнату. Не раздеваясь, я рухнул на кровать и провалился в глубокий сон.
Проснувшись после обеда, я чувствовал, что отлично отдохнул. Небо было затянуто свинцовыми облаками, но оставаться в душной комнате не хотелось. Да и чайные поля, обильно раскинувшиеся вокруг города, терпеливо ждали моего внимания.
Дорога, проходящая через Нувара Элию, как и любая дорога в мире, вела в двух направлениях: направо и налево. Первым подошел автобус, направлявшийся влево. Километрах в десяти от города водитель указал мне на громадное здание в нескольких сотнях метрах от дороги, явно доминировавшее над окружающим пространством. Совершенно лишенное окон, оно было выкрашено в приятный темно-зеленый цвет, чем вписывалось в холмистый пейзаж более-менее естественно. «Pedro Estate» было написано на фасаде.
Первые капли дождя упали, когда я уже был на территории фабрики. С первого взгляда было заметно, что здесь уделяют внимание не только производству, но и связанной с ним историей. При подходе к основному зданию туриста встречает коллекция старинных машин, работавших здесь с 1885 года, со дня основания фабрики. Даже сейчас, будучи экспонатами местного мини-музея, они поражают своей сохранностью и своеобразным, иногда довольно причудливым ретро-стилем.
Двор фабрики оказался неожиданно ухоженным, но главное, что бросалось в глаза – потрясающий вид на окружающие холмы, поросшие нежной зеленью чайных кустов. Вот они, настоящие чайные плантации! Я определенно попал туда, куда стремился. Даже погода, казалось, решила внести свой вклад в эстетику окружающего пространства. Едва начавшийся дождь прекратился, и сквозь густую пелену все еще грозовых облаков то тут, то там начали пробиваться золотые лучи предзакатного солнца. В наполнившей воздух сырой влаге заботливо подстриженные кусты казались еще более сочными и яркими. Салатовая зелень рукотворных плантаций выгодно контрастировала с брутальностью растущих на дальних холмах темно-зеленых джунглей.
Табличка и здравый смысл указывали на то, что на самой фабрике меня, любопытного туриста, никто не ждет. А вот выложенная гравием дорожка, ведущая в новую одноэтажную постройку – как раз то, что нужно. Как выяснилось, наполненные пространством и светом изысканные интерьеры созданы специально для гостей фабрики.
Как только я сел за столик у громадного окна, юная ланкийка принесла стеклянный заварник с золотистым настоем. Чай почти не отличался от того, что я пробовал в Канди, такой же ароматный с простым вкусом. «Эх, печенье б сюда», подумал я, скользя взглядом по удаленным холмам. Но насладиться чаем не удалось. В помещение вломилась группа шумных туристов и всех нас, одев в зеленые передники с логотипом компании, повели в главное здание фабрики.
Следуя за девушкой-экскурсоводом, я никак не мог понять, где нахожусь. Громадные комнаты с высоченными потолками, длинные коридоры, какие-то машины и... тишина! Шарканье двух десятков ног отдавалось гулким эхом в пустых пространствах. Второе удивление – чистота. Казалось, что обитатели этой фабрики заняты производством чистоты вместо чая. Самих работников тоже не было видно. Учитывая то, что на внутреннем дворе кипела жизнь – что-то разгружали с грузовиков, складывали дрова и мешки с чайным листом под навесом – безжизненность производственных помещений была более чем странной. Если рабочий день закончился, то как можно было так идеально все убрать? И где пыль, которая должна остаться не только в воздухе, но и на полу, машинах? Экскурсовод говорила так мягко и тихо, что я мало что понимал из ее рассказа. Водя нас из помещения в помещение, она пыталась продемонстрировать процесс производства чая, но, судя по лицам слушателей, ей это не очень-то удавалось. В конце экскурсии мы поднялись на второй этаж. Здесь, как и следовало ожидать, находилось громадное помещение, где на специальных стеллажах под струями горячего воздуха должен был вялиться чайный лист. Но...стеллажи были пусты! С чувством легкой досады я вспомнил исключительно приятный запах, наполнявший аналогичное помещение на чайной фабрике в Канди.
Покинув производственные помещения, я устремился на чайные плантации, покрывающие окрестные холмы нежно-зеленым ковром. Петляющая между чайных кустов грунтовая дорога была достаточно широка для того, чтобы по ней можно было комфортно передвигаться. Каждый куст был подстрижен так тщательно, что мог бы украсить парк Версаля. В разделяющих холмы низинах росли редкие эвкалипты. Воздух был наполнен свежестью, чистотой и спокойствием.
Прямо передо мной открылось большое горное озеро, а за ним – темно-зеленые джунгли. Дорога уходила вниз и влево. Остановившись, я огляделся по сторонам. Солнце почти коснулось вершины холма за моей спиной, и все вокруг было залито нежным розовым светом. На соседнем склоне собиравшие чай женщины казались похожими на ярких жуков. Висящие за их спинами огромные одинаковые корзины свидетельствовали о том, что жуки, несомненно, принадлежат одному виду.
Возможно, виной всему моя любовь к красоте, но тогда, стоя среди чайных кустов в горах Шри Ланки, мне захотелось остаться там навсегда. Но другая, более мудрая и основательная часть меня знала, что ни одно место во Вселенной того не стоит. Есть только дороги, и наша судьба странствовать по ним без конца и края.
Я почти автоматически развернулся и пошел прочь с плантации. Ночная прохлада, спускавшаяся с гор, подгоняла меня в спину.
|
