Ирину Вяленкову альпинисты называют не иначе как «Снежная королева». В ее жизни много слова «первый». Эта сильная белоруска первой в стране взошла на восьмитысячник, первой получила звание мастера спорта международного класса по альпинизму. На ее счету более сотни горных восхождений. Ее достижения зафиксированы в Книге рекордов стран СНГ и Балтии. И что примечательно: многие свои восхождения она совершила, уже будучи инвалидом II группы.
Ирина встречает нас на пороге квартиры в доме возле «Президент-Отеля». Стройная, хрупкая и воздушная, с невероятно голубыми глазами и ухоженным лицом, она не вписывается в привычный стереотип грозных мужиковатых женщин-альпинисток.
— Ой, я даже в горах всегда была с макияжем. Брала с собой тушь, помаду, кремы, чистую свежую маечку и даже парик, потому что волосы не всегда вымоешь, — рассказывая, ведет нас в квартиру 58-летняя Ирина. — Быть женщиной всегда и при любых обстоятельствах — это мое кредо.
«На рост женщин в альпинизме было негласное табу»
— В альпинизм я пришла в 1980 году. Мне предложили горящую путевку в альплагерь «Торпеда» в Цейском ущелье в Северной Осетии, — говорит Ирина уже на кухне. — Я согласилась не раздумывая. В лагере мне было очень трудно: нести здоровенный рюкзак, делать длинные переходы. Но я все вытерпела и совершила свое первое восхождение. Как сейчас помню: пик Черевиченко — 3700 метров.
Но, несмотря на все, жизнь в альпинистском лагере так захватила Ирину, что когда она приехала в Минск, то сразу записалась в секцию общества «Зенит». Потом оказалось, что в советском альпинизме была жесткая дисциплина. В СССР он имел прикладное и оборонное значение. И это был суровый, мужской вид спорта.
— Женщинам «выживать» в альпинизме было сложно всегда, — объясняет Ирина. — Было негласное табу на карьеру альпинистки. Официально это не обсуждалось и не оглашалось, но мы все знали об этом. Причина была проста. В 1974 году во время восхождения на пик Ленина (Памир) погибли восемь известных советских альпинисток — весь состав женской команды. Такой трагедии не было за всю историю советского альпинизма. И поэтому было негласное решение ужесточить требования.
— Мне и в секции сказали: «В лучшем случае ты дорастешь до второго разряда, — продолжает Ирина. — То есть ни кандидата в мастера спорта, ни мастера спорта мне было не видать. Я об этом тогда не думала, но мне захотелось доказать, что это возможно.
Ирина много тренировалась: бегала кроссы, занималась скалолазанием, принимала участие в соревнованиях. И результаты не заставили себя ждать. В 1987 году она закрыла первый спортивный разряд. А это уже десятки восхождений разной категории сложности на Кавказе.
«Для мужиков в экспедициях ты — центр Вселенной»
В 1980 году у Ирины тяжело заболела мама. У нее обнаружили рак. После операции она прожила неполных два года.
— После смерти мамы меня опустошило. Тепло отношений ушло. И мы с мужем разошлись, — говорит Ирина. — Все это пришлось на первые годы занятий альпинизмом.
После 1987 года Ирина решила заниматься альпинизмом профессионально. К этому времени она уже каталась на горных лыжах. Она закончила школу инструкторов по альпинизму и горным лыжам и стала работать в Приэльбрусье. Для нее это место стало вторым домом.
— Я впервые попала на Памир и сделала свои первые семитысячники в 1990-м. Это были пики Корженевской (7105) и Коммунизма (7495), — улыбается Ирина. — Семитысячники — это всегда экспедиция. Они отличались от альплагерей не только бытом. Если в альплагерях ты находишься 20—30 дней, то экспедиции длятся от 30 до 50 дней.
Появляется проблема психологической совместимости, особенно если ты одна женщина в мужском коллективе. На этот период времени ты становишься центром внимания всех. Других женщин нет, и ты — самая лучшая во Вселенной. Нельзя заводить никаких романов, выказывать явных привязанностей. Иначе ты столкнешь мужиков лбами, возникнут натянутые отношения. А в любом опасном и рискованном деле, особенно таком как восхождение, этого допускать нельзя.
У многих от усталости и напряжения начинают сдавать нервы. Ведь восхождение на семитысячник занимает неделю, а то и больше. Ребята часто бывают неправы: грубят, отпускают сальные шутки, часто это относится ко мне лично. Приходится улыбаться и сглаживать углы, держа фигу в кармане. Я глубоко уверена, что это — всегда задача женщины, если она есть в коллективе.
Именно экспедиционный альпинизм показал мне, как важно быть и оставаться женщиной всегда и в любой обстановке. А это большой труд: чистая маечка, носочки, ухаживать за собой. Известные советские альпинисты говорили мне, что лучше брать в команду технически подготовленную женщину, чем «мужика в юбке». Женщина на высоте облагораживает мужчину и не дает ему «опуститься».
«Я таки стала первым белорусом, который поднялся на восемь тысяч метров!»
После Памира был Тянь-Шань, потом снова Памир. Ирина получает звание кандидата в мастера спорта и в 1991 году попадает на отбор в первую женскую гималайскую сборную СССР для восхождения на Шиша-Пангму (8013 метров) в Тибете. На отбор попало всего 18 женщин, а оставить должны были только 10 человек. Первый этап был на Кавказе. Ирина показала шестой результат.
Но Советский Союз распался, и сборной не стало. Само проведение экспедиции было под вопросом. Тех, кто отбирался, пригласили участвовать, но уже за деньги. Деньги для Ирины нашли, и она уехала.
— Я «сделала» вершину, стала первым белорусом, который преодолел планку в восемь тысяч метров. И первым мастером спорта международного класса по альпинизму в стране, — не без гордости говорит Ирина. — Все окружающие мне говорили: «Ты понимаешь, что ты сделала, ты понимаешь, что ты — героиня!» На тот период времени в бывшем СССР было всего две женщины, которые стояли на вершине восьмитысячника. Это я и Катя Иванова. Я улыбалась, раздавала интервью, снималась на телевидении, но внутри у меня было огромное опустошение. Я ничего не чувствовала. Тогда поняла: высочайшие горы забирают тебя всю.
После победного восхождения был 1994 год и первая белорусская экспедиция на третью вершину мира — Канченджангу (8586 метров). Экспедиция закончилась трагедией. Из 12 человек погибли трое: первая советская альпинистка, взошедшая на Эверест, Екатерина Иванова, белорусский альпинист, руководитель туристического клуба пединститута Максима Танка Сергей Жвирбля и известная болгарская альпинистка Иорданка Димитрова. На вершину взошел только один — Виктор Кульбаченко.
— Как я себя тогда чувствовала? Я потеряла лучшую подругу по спорту, — вспоминает Ирина. — Осознала я это не сразу. Но через пару месяцев стала ощущать все сильнее и сильнее. По утрам я просыпалась с мокрым от слез лицом.
«Меня все мысленно похоронили: ни одна женщина не могла выжить на высоте в 8000 метров»
Третий раз в Гималаи Ирина попадает уже в 1995 году в составе международной экспедиции на седьмую вершину мира — Даулагири (8167 метров) — роковую для нее гору.
12 октября она выдвинулась на восхождение из штурмового лагеря на высоте 7400 метров. Надела на себя все самое теплое. За пазуху положила фотоаппарат и флягу с водой. Налобный фонарик должен был взять ее напарник.
— Впереди меня шел голландский альпинист, — вспоминает Ирина. — У него был медленный темп, который мне не подходил. Я не обогнала его по двум причинам. Во-первых, из-за плохого состояния склона нужно было идти только по следам предыдущих альпинистов. А во-вторых, где-то в глубине подсознания у меня была мысль: нельзя обгонять мужчину. Сказывалось воспитание в экспедициях. Мужчин всегда раздражало, если ты шла быстрее или обгоняла их. Это сыграло со мной злую шутку. Из-за его темпа я потеряла много светового времени.
По словам Ирины, альпинисту во время штурма вершины нужно «выстрелить», идти на пределе своих возможностей — за световой день успеть подняться к цели и спуститься в палатку штурмового лагеря.
— Через какое-то время голландец повернулся и сказал, что он не идет на вершину и спускается. Я посмотрела на часы и ужаснулась: было полчетвертого. И тут я поняла, что потеряла где-то полтора-два часа, идя за ним. А это октябрь. Через два часа начнет темнеть. Я все прикинула: времени, чтобы подняться и начать спуск, мне хватало впритык. На спуске я предполагала встретить напарника, вдвоем всегда спускаться легче. Я же не знала, что он заболел и остался в палатке.
На вершине Ирина провела буквально несколько минут, потому что день уходил прямо на глазах, солнце «убегало из-под ног». Спускаться она начала очень быстро, буквально задыхаясь от нехватки кислорода. Темнело в глазах. Она не могла останавливаться, чтобы восстанавливать дыхание. Понимала: время. Стемнело. Она потеряла следы, продолжала идти вниз по крутому склону (около 40 градусов).
— Вся страховка — это мой ледоруб, вбитый в фирн [промежуточное состояние между снегом и льдом. — Прим. Onliner.by]. Неожиданно склон пошел вниз — и я с ним. Лавина. Автоматически я врубилась ледорубом в фирн. В какую-то минуту меня подбросило вверх и перевернуло на 360 градусов. В этот миг многотонная масса снега и льда прошла подо мной, и я остановила свое падение. Я была мокрая как мышь. Как я потом шутила, адреналина полные штаны. Страха не было. Была одна мысль: надо действовать, чтобы остаться в живых.
Альпинистскими кошками Ирина вырубила ступень сантиметров 40, вставила в склон ледоруб по самую головку. Это была ее самостраховка. На такой небольшой площадке она провела около 13 часов без кислорода и питья. На 8000 метрах отсутствие кислорода и обезвоживание - это смертельные обстоятельства.
— Все мысли были только о питье. Я вырубала кошками кусочки льда, клала в рот и загадывала желание. Если ни разу не сглотну, пока растопится лед, останусь жива и со мной ничего не случится. Я представляла себе последний населенный пункт Марфа, где мы все время пили свежевыжатый fresh juice из яблок. Я так и думала — по-английски.
Все 13 часов Ирина делала упражнения: приседала, качалась с носка на пятку, крутила корпусом. Она думала о родителях, об умершей маме, о сестре, о маленькой племяннице Жене, о боге, читала «Отче наш». Она говорила себе: «Я не имею права погибнуть, я должна думать о близких и друзьях».
— Рассвело, и я стала спускаться вниз. Позже, уже в базовом лагере ребята из грузинской команды сказали, что ночью они мысленно меня похоронили и плакали (женщины никогда не выживали при таких обстоятельствах). Утром они увидели в подзорную трубу движущуюся точку на склоне. И поняли, что я жива.
В штурмовом лагере Ирине обработали подмороженные пальцы рук и отправили вниз. Она спускалась на удивление быстро. А ведь это были уже вторые сутки без сна и отдыха. Во втором лагере (на высоте 6500 метров) Ирина наконец-то отпилась чаем, сняла обувь и увидела: носки покрыты инеем и примерзли к ногам. Болгарский врач ждал ее в лагере на высоте 5700 метров. Она спустилась туда в 22:50 без рюкзака, который оставила на горе из-за метели...
«Мечтаю про Антарктиду и Эверест»
Обмороженные ступни Ирине спасти не удалось. В Москве ей ампутировали часть стоп. Альпинистке пришлось пережить целый микрохирургический «сериал»: 14 сложнейших операций и более 70 часов наркоза. Ее лечили в НИИ Склифосовского, Вишневского и в клинике на Абрикосовском переулке. В больницах она провела два с половиной года.
— Обо мне много писали в московских СМИ, делали передачи на российских каналах, — вспоминает Ирина. — Часто в палату приходили совершенно незнакомые люди, которые ухаживали и заботились обо мне. По жизни я всегда была самодостаточной и никогда не зависела от других. А тут я оказалась беспомощной. И у меня проснулось огромное желание даже в этой ситуации быть полезной людям и заботиться о других.
Ирина подбадривала окружающих пациентов, изучала все нюансы своей болезни, и даже врачи говорили с ней как с коллегой. Она учится ходить заново, пытается тренироваться даже в постели. Она понимает, как устала от больниц, и едет восстанавливаться после всего в Приэльбрусье. Для поездки покупает новые горнолыжные ботинки, которые ставит на тумбочке возле больничной кровати.
— В Приэльбрусье я заново училась кататься на лыжах, вырабатывала собственную технику, привыкая к отсутствию части стоп. Тренировалась и акклиматизировалась на склонах Эльбруса, подолгу живя в «Приюте 11». И за полтора месяца три раза взошла на Эльбрус.
Она вернулась в Минск, устроилась главным бухгалтером в крупную фирму. Ирина говорила, мол, что-что, а профессионализм не отрежешь.
— Более полугода я жила будничной жизнью: дом — работа — дом и больше ничего. И скоро поняла: такая жизнь для меня — это стресс. И больше жить я так не могу. Я сказала себе: «Все, Вяленкова, возвращаешься в большой спорт!» Так появились проекты «Восхождения на высшие точки континентов» и «Возвращение в Гималаи».
Для начала она закончила обычную автошколу и получила права. Ее инструктор по вождению даже не знал, что у нее с ногами. Ирина работает, зарабатывает деньги, восстанавливает профессиональное снаряжение, которое стоило и стоит очень дорого.
В 2001 году Ирина едет на Аляску и восходит на высшую точку Северной Америки — пик Мак-Кинли (Денали) (6194 метра), через три года покоряет высшую точку Южной Америки — пик Аконкагуа (6960 метров), а в 2009-м — высшую точку Австралии и Океании — пик Костюшко (2228 метров).
Претворяя в жизнь проект «Возвращение в Гималаи», Ирина в 2004 году приняла участие в международной экспедиции на шестую вершину мира — Чо-Ойя (8201 метр). И это при том, что у Ирины II группа инвалидности. Таких достижений в женском мировом альпинизме нет больше ни у кого.
— У меня горят глаза. И я продолжаю мечтать. Была возможность взойти на Эверест, но не случилось. Эверест и пик Винсона (высшая точка Антарктиды) — это для меня пока мечты. Особенно пик Винсона. Я хочу стать первым белорусом, который достигнет этой вершины. Но стоимость поездки в Антарктиду — более €40 тыс. Таких денег у меня нет. Для меня это нереально. А жаль.
Много фото:
‹тыц›
