Отчеты о поездках › Артем снова в трипе. Дели - Агра - Матхура - Вриндаван - Пондичерри - Ауровиль - Путтапарти - Гоа - Ришикеш - Маклеод-Гандж - Дарамкот

Вначале несколько моих наблюдений.

Наблюдение первое

Читая рассказы разных людей об их экзотических и/или духовно-ориентированных путешествиях, в частности - истории о трипах в Индию, которые периодически появляются на сайте дорогого товарища Ача Бабы, я обращаю внимание на такую вещь, которая вроде бы очевидна, но тем не менее вызывает некоторое удивление: все люди воспринимают Индию по-разному. Конечно, у каждого автора свой стиль изложения, но если даже не привязываться к стилю, то всё равно заметно, что разные люди обращают внимание на разные аспекты одних и тех же явлений, дают различную оценку одним и тем же вещам, и т. д., что и позволяет говорить о разнице восприятия.

Отчасти благодаря этому чужие рассказы завораживающе, интригующе и вдохновляюще действуют на меня даже после того, как я сам трижды побывал в Индии и провёл там в общей сложности около 9 месяцев. Потому что я понимаю, что каждый, кто едет в Индию, приезжает в свою собственную Индию; каждый видит её по-своему, и исчерпать эту тему, сделать всё привычным и знакомым, просто не получится. Хочется использовать опыт других людей, смотреть их глазами, увидеть что-то такое, что сам проморгал. Каждый трип, каждый опыт уникален.

И поэтому хочется рассказывать о своём.

Наблюдение второе

Во время последнего трипа по Индии со мной случилось озарение. Я вёл дневник, причём тетрадь была начата ещё во время прошлого путешествия, потом я продолжал вести записи дома, а потом я снова оказался с этой тетрадью в Индии. Сидя в Дарамкоте, я перечитывал записи, которые делал в прошлом году в том же Дарамкоте, а потом записи, которые делал дома, всё очень ярко вспомнил и мгновенно осознал, что я разный - в Индии и дома. Записи вёл не один и тот же человек, а разные люди. Будучи снова в Дарамкоте, я почувствовал, что меня что-то связывает с тем, кто был в Дарамкоте в прошлом году, и что очень малая толика этого "моего дарамкотского" была со мной в России. Для меня такие вспышки осознавания очень важны. Когда понимаешь, что нет никакого постоянного "я", понимаешь это настолько ясно, настолько применимо по отношению к себе, то постепенно приближаешься к пониманию того, что никакого "я" вообще не существует, ни постоянного, ни переменного. Одна из техник приобщения к истине состоит в постоянном вопрошании "кто я?" Постоянно и искренне задавая себе этот вопрос, постоянно пытаясь осознать, кто действует от его лица, человек в результате утрачивает иллюзии относительно природы своего существования.

Наблюдение третье

На самом деле, даже не нужно пытаться проецировать чужой опыт на себя (всё равно не получится) или придирчиво следить за переменами в собственном сознании. Каждый мой трип был совершенно не похож на другой, все переживания были свежими и новыми. Каждая поездка имела свой внутренний ритм, свой обобщённый смысл. Третий трип стал для меня скорее не опытом путешествия, а опытом "осёдлой жизни" в Индии, попыткой устроить себе максимум "шанти", создать условия для медитации, заняться развитием духовных и психических сил. Перемещения были вызваны скорее необходимостью, связанной со сменой сезонов.

Одному человеку приснился сон

Что он идёт по песчаному пляжу

И приходит к Богу.

Припав к Его ногам

И излив свой восторг

Человек обернулся,

Обозрел пляж

И узнал в нём всю свою жизнь.

На песке

Были отпечатки двух пар ног.

Человек понял,

Что хотя он только сейчас

Пришёл к Богу,

Бог шёл рядом с ним

Всё это время.

Преисполнившись благодарности

Человек снова припал

К Его ногам.

Затем человек

Вгляделся внимательнее в рисунок на пляже

И увидел

Что кое-где

Вместо отпечатков двух пар ног

Были следы только одной пары ног.

В этих участках пути

Человек узнал

Самые мрачные,

Тяжкие

И безнадёжные

Моменты своей жизни,

Когда огонёк его свечи

Чудом не потух на ветру.

С горечью

Человек обратился к Богу

И спросил Его:

"Почему же,

О Господи,

Ты бросал меня

И предоставлял мне

Идти одному

Тогда,

Когда я

Больше всего

Нуждался

В Твоей поддержке?"

С огромной любовью

Ответил ему Бог

И сказал:

"Дорогое Моё дитя!

Я и не думал бросать тебя.

Но в эти моменты

Мне приходилось нести тебя

На своих руках."

(Вольный пересказ притчи, то ли слышанной, то ли прочитанной где-то)

Мой третий по счёту трип в Индию начался за несколько дней до нового года. Если в первый раз в Индию я ехал под присмотром гида, а второй раз - в одиночку, то теперь я уже сам выступал в качестве "гуру": со мной ехали ещё пять человек, для которых этот трип был первым, и я должен был попытаться смягчить им потрясение и помочь сориентироваться в этой стране. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я вернулся из предыдущего трипа, и я не мог сказать, что мне было невтерпёж снова оказаться в Индии, но в предыдущие разы я так и не побывал на юге страны, а зима - самое подходящее время для этого. Кроме того, было интересно впервые в жизни попробовать перезимовать в тёплых краях. Состояние было совершенно свободное, "могу ехать, могу не ехать", и раз уж нет большой разницы, то почему бы не поехать?

Мы вылетели из Москвы в самом конце декабря. Компания даосов, в которой я оказался, состояла как из хорошо знакомых, так и из почти совсем незнакомых мне людей, но уже в аэропорту я понял, что все эти люди - свои и что мне очень повезло оказаться в такой хорошей компании. Летели туркменами. Мои спутники имели на всё месяц ("чиста посмотреть"), а у меня была полугодовая виза и смутные планы вернуться в разгар весны, когда уже будет совсем тепло и хорошо.

Мы прилетели в Дели, взяли два такси и поехали на Мэйн Базар. Сидя в машине с Егором и Валей, я наблюдал их шок и широко раскрытые глаза, немножко им завидовал, и пытался их успокоить, ласково приговаривая, что сейчас у них в жизни случается что-то важное, что навсегда им запомнится, и что потом они будут возвращаться в Дели как к себе домой.

В Дели было не жарко, поэтому комфорта обычных "бюджетных" номеров в привычном мне "Вивеке" вполне хватало. Во время ритуального завтрака на крыше "Харе Рамы" мы начали обсуждать свои планы. Решили не теряя времени ехать на юг, к морю. Я предложил ехать в Ауровиль, и никто не стал спорить. Однако, сразу уехать не удалось, поскольку в предновогодние дни купить билеты на поезд было невозможно. Мы столкнулись с мошенниками, которые занимались всякими махинациями с билетами, но отделались малыми потерями. В итоге мы смогли купить билеты до Агры, где решили встречать новый год, а прямо из Агры должны были продолжить путешествие в Ченнай.

В Дели мы провели всего одну ночь. Было холодно и одеял, даже с выпрошенными у администрации дополнительными, не хватало, чтобы согреться. Прежде чем отправиться в Агру, мы посетили улицу Нетаджи Субхаш Марг, известную скоплением музыкальных магазинов, и немного закупились инструментами, чтобы жить было веселей. Мой багаж пополнился небольшим джамбеем (или джембе - это такой барабан африканского происхождения). Также немного шоппинга на Connaught Place. Я шлялся в кроссовках, которые у меня были ещё с прошлого трипа - у них были почти оторваны подошвы. Я долго тормозил перед поездкой, думая, в чём мне ехать, и в итоге ничего лучше не придумал как взять старые рваные кроссовки в дополнение к удобным, специально купленным сандалиям. Бродячий обувной мастер намётанным взглядом сразу оценил состояние моих кроссовок и окликнул меня: "Давай починю!" Говорю, что мне некогда, у нас мало времени. "Нужно две минуты!" - говорит мастер. Я прикидываю, что может быть, он в чём-то прав, и мои кроссовки прослужат немного дольше. "Сколько денег?" - спрашиваю. "Сколько дашь!" Это способно меня устроить. Снимаю кроссовки, сажусь на табуреточку у входа в какую-то лавку, и смотрю, как мастер шустро берёт мои обувки, ловко острым инструментам выскребает грязь, которая набилась под оторванную подошву, что-то подклеивает, берёт шило, толстую иглу, и тщательно примётывает подошву крепкими нитками. Смотреть на работу мастера одно удовольствие. Мимо то и дело пробегает кто-то из нашей компании и на мгновение застывает от неожиданности при виде этой сцены. Вся операция заняла пусть не две минуты, но не больше пяти-семи. Обувщик помогает мне надеть кроссовки, спрашивает "ну как?" - "замечательно!" Повторяю вопрос: "Сколько я должен?" Он тоже повторяет: "А сколько хочешь!" Я думаю, сколько это может стоить... "50 рупий хватит?" - "Лучше 100!" Я смеюсь и отдаю ему 100. Мы оба довольны и с улыбками расходимся. В этих кроссовках я прошагал потом несколько треков, прежде чем выбросить их, возвращаясь домой, чтобы не тащить лишний груз. К тому времени они всё ещё были в порядке.

Бродячие мастера, подобные моему обувщику - явление, повсеместно распространённое в Индии. Мобильные чистильщики обуви выглядят для европейца ещё куда ни шло, но в Индии список профессий, представители которых предлагают свои услуги "anytime, anywhere" значительно шире. Можно встретить передвижного гладильщика, точильщика, портного, врача, декоратора (он предложит вам вышить любой рисунок на вашей одежде), парикмахера, который поставил стульчик для клиентов прямо на улице и подвесил на дерево зеркало, или ещё какого-нибудь мастерового человека. Больше всего, конечно, обычных торговцев всякой всячиной вразнос, и тех, кто готовит еду прямо на улице. В Индии частный предприниматель, решивший открыть точку общепита, может просто сесть на корточки в людном месте, разложить в ржавой жестянке горячие угли, поджаривать на них папад (хрустящие лепёшки на основе нутовой муки, продаются как полуфабрикат) и тут же их продавать. Если бизнес оказывается стабильным, то такие предприниматели со временем обзаводятся фанерным козырьком, или даже небольшой будочкой. в которой достаточно места для них самих и необходимого им примитивного оборудования.

Где-то за пол-часа до поезда мы решили подкрепиться, зашли в ресторан рядом с вокзалом и попросили нас по-быстрому обслужить, сказав, что у нас на всё 15 минут. Официанты покивали, дескать, нет проблем, мы заказали по нескольку блюд, но когда через 10 минут ожидания еду ещё не подали, мы задёргались, потому что реально могли опоздать на поезд. Попросили всё "завернуть с собой"; официант опять покивал. Когда не поезд уже надо было бежать, я предложил уйти немедленно, не дожидаясь еды. Началась возня и суматоха, в которой нам таки впихнули пакеты с аккуратно упакованными в пластиковые ланчбоксы блюдами и взяли с нас деньги. На поезд мы успели, и заняв целое отделение в "слипере" (расчитанное как раз на 6 человек) начали пиршество, с наслаждением запихивая вкуснейшую ресторанную еду в рот руками. Потом настал черёд предусмотрительно купленных фруктов и кокосов. Опьянев от еды, мы начали небольшой джем-сейшн, и так незаметно прошли 4 часа в пути до Агры.

В Агру (200 км от Дели) мы приехали поздно вечером 31 декабря, уже было поздно и темно. В темноте, в новогоднюю ночь, в незнакомом городе, мы достаточно просто нашли гостиницу по соседству с Тадж Махалом (ею оказался "Hotel Kamal" - recommended!). Мы заняли три номера, то есть целый этаж этого довольно элегантного здания. Сложили вещи и пошли к Таджу. Новогодняя ночь, а город как будто вымер, все сидят по домам и ни звука! Подходим к Таджу - все ворота нараспашку, идём в свете редких фонарей, всё очень таинственно и романтично, выходим на набережную Ямуны и любуемся "главной туристической достопримечательностью Индии". Уже почти полночь.

Я свечу фонариком, и благодаря этому нас замечают охранники, которые караулят Тадж. Они кричат что-то типа "стой, стрелять буду", может быть "don't move" или "руки за голову". Мы просим их не слишком ерепениться. Они объясняют, что мы нарушители, что мы вторглись в запретную зону (ни одного забора, ни одного ряда колючей проволоки и даже ни одной предупредительной таблички мы по пути не встретили!) Завязывается беседа на плохом английском, закутанные в тряпьё солдатики с мушкетами оттаивают, соглашаются с нами сфотографироваться и даже вместе встретить новый год, мы стоим и ждём, когда будет 12, посматривая на наручные часы, но нам надоедает, мы не дожидаемся и уходим. Солдатики показывают нам дорогу и объясняют, как по ней дойти до нашего отеля. Мы пока туда не спешим. Даосы не против отправиться в ресторан и как положено отметить праздник. Ищем ресторан. Безуспешно. В городе темно, не горят даже фонари (powercut?), очень тихо. В темноте я влезаю в какую-то сточную канаву и одна моя кроссовка насквозь пропитывается жидким дерьмом. Я лезу в Lonely Planet и ищу информацию о самых крутых ресторанах в городе. Остаётся найти рикшу. Ищем долго, в результате непонятно благодаря чему ловим одного и требуем отвезти нас всех в ресторан. Рикша ломит космическую цену (в этой ситуации у него нет конкурентов), мы долго объясняем ему, что это not reasonable, наконец приходим к какому-то соглашению. После этого... несчастный рикша смотрит, как мы вшестером влезаем в его экипаж, рассчитанный на двух-трёх пассажиров... пытается протестовать, но мы требуем ехать, и он едет.

Даже там, куда мы приехали (где должно быть скопище ресторанов и центр ночной жизни), всё закрыто. В тот момент, когда самый мажорный ресторан в городе уже почти закрылся (время - около часа) и его заспанный персонал желает друг другу спокойной ночи, прежде чем разойтись по домам, появляемся мы и просим накормить нас. Они поначалу не соглашаются, но почесав в затылке (всё-таки шесть голодных иностранцев могут обеспечить реальную выручку) решают сделать уступку и приглашают нас в большой банкетный зал. Мы рассаживаемся, берём меню... и долго его изучаем. Меню оказывается под стать заведению, чего там только нет! При этом цены, хоть и выше средних, но выше процентов эдак на 20-30. Заказ длится долго; ребятам хочется всего попробовать и сделать эту трапезу надолго запоминающейся. Я иду в отделанный мрамором сортир, пытаюсь отмыть кроссовку от дерьма, стираю носок, заливаю водой весь пол и извожу местный запас туалетной бумаги и мыла. Чувствую себя прекрасно, чувствую себя настоящим панком, и возвращаюсь к своей компании, одна нога босая, другая обутая, за шнурок несу мокрую обувку.

Замечательная ночь, мы сидим одни в зале, шестеро друзей, сонные (возможно ещё и слегка пьяные) официанты таскают блюда. Заведение, в котором мы оказались, высокого уровня, и вся еда очень вкусная. Лёха заметил где-то гитару, и выпросил её поигать у хозяина, которым оказался один из местных. Поём русские песни, официанты стоят рядом, наслаждаются. Наевшись, напевшись и выпив чаю, прощаемся, платим по счёту (получается 1000 с чем-то рупий) и уходим. Рикша, который нас сюда привёз, здесь: спит в своём экипаже, завернувшись в тряпки. Видимо, дожидается нас. Будим его и просим отвезти в гостиницу. Опять громоздимся вшестером на трёхколёсную коляску с моторчиком от мопеда, но водитель уже привык к нашим выходкам и больше не протестует. В гостинице уже закрыты ворота, хозяин спит (как и все приличные индусы), пришлось перелезать через забор. После такой весёлой ночи сразу успокоиться не удалось, и мы ещё немного пошумели. В общем, новый год был встречен на пять с плюсом.

Оставшиеся дни в Агре были уже не столь колоритными. Мы сходили в Taj Nature Walk (парк, из которого открываются красивые виды на Тадж Махал), посетили древний форт и собственно то, ради чего ехали в Агру - Тадж Махал. Тадж был замечательно виден с крыши нашей гостиницы, и предложение заплатить 750 рупий (15$) за вход на территорию комплекса немного охладило моё желание рассмотреть Тадж поближе, но я расценил это как испытание для своей "жабы". Испытание прошло успешно, то есть не в пользу жабы. Не могу сказать, что Тадж производит вблизи более сильное впечатление, чем издали, а уж внутри там совсем ничего интересного, но зато жаба теперь знает, кто из нас здесь хозяин.

Накануне отъезда из Агры мы посвятили день поездке в Матуру и Вриндаван. Этим мы были обязаны Лёхе, у которого в Москве хватает знакомых девушек-кришнаиток, и Лёха потом не смог бы оправдаться, рассказывая им, что был рядом с Вриндаваном и не заехал. И наоборот, посещение Вриндавана могло сделать Лёху в глазах кришнаиток чуть ли не аватаром. В общем, мы поехали туда. Матура и Вриндаван - самые священные места для кришнаитов. Считается, что в Матуре Кришна родился, а во Вриндаване он устраивал свои знаменитые игрища с пастушками-гопи. До Матуры из Агры ехать примерно час на поезде (в сторону Дели). Мы купили билеты в самый дешёвый класс, даже не sleeper - по-моему, это называется common или что-то вроде. Рассудили так, что раз ехать недалеко, можем сэкономить на комфорте и заодно посмотреть, что это такое. Не разобравшись в системе нумерации вагонов, мы залезли в sleeper. В вагоне было достаточно свободных мест, поэтому мы просто сели и поехали. Пришёл контролёр, посмотрел на наши билеты и сказал, что мы сели не в тот класс, и за проезд в слипере нам надо доплатить какую-то (довольно астрономическую) сумму. Мы возразили, что лучше пойдём в свой класс, но контролёр возразил, что перейти через тамбуры туда невозможно, а Матура - следующая остановка. Чтобы не платить, мы просто встали и отправились в тамбур, где простояли до конца поездки. Как оказалось, стоять в тамбуре слипер-класса - всё равно круче, чем ехать в common class. На следующий день из Матуры в Агру мы возвращались в common, как положено. Оказалось, что common - это один вагон на весь поезд, прицепленный в самом хвосте, в который набивается столько народу, сколько физически может вместиться. Люди сидят, стоят, висят, тесно прижавшись друг к другу. Этот вагон не имеет сквозного сообщения с остальными, и контролёр в него просто не заходит.

Кришнаитские города меня не впечатлили. Бедные, грязные, шумные и хаотичные индейские поселения. Велорикши на вокзале устроили яростную драку за право повезти нас. Мы приехали на гат Ямуны (ghat - ступенчатый спуск к воде) и за небольшую денежку прокатились на лодке туда-сюда. По пути заплыли в какой-то прибрежный храм, где в это время служили Ямуна-пуджу. Пуджа - это форма религиозной службы, а река Ямуна считается богиней, матерью. Соответственно, ей поклоняются. В процессе пуджи участвующие в ней читают мантры и делают подношения реке: выливают в реку молоко, бросают кокосы, цветы и прочие нужные вещи. Поскольку Ямуна - мать, и, таким образом, женщина, ей также дарят сари. Нас замечает шустрый дедушка (наверное, главный брамин?) и щедрым жестом приглашает принять участие в церемонии. Попытки отмазаться типа "мы не индуисты", "мы не знаем чего надо делать", "мы тут вообще в первый раз" не проходят. "Это не важно," - говорит дедушка - "главное - ваше искреннее желание." Я иду в лодку и смотрю оттуда, как Лёха (решивший, видимо, что теперь-то ему точно будет чем похвастать перед московскими кришнаитками) и Валя (сострадательное, мягкое, безотказное и доверчивое существо) слушают наставления брамина и после краткого вступления начинают творить таинство с цветами и кокосами, подставляют лоб, на котором брамин рисует им тилак, и чуть ли не пьют воду, зачерпнутую из священной реки. Наконец дело сделано, и брамин, как и положено, просит скромной компенсации за то, что позаботился об их счастьи в следующей инкарнации.

Погуляв ещё по Матуре и вконец офигев от царящей там атмосферы (вспоминаю меланхолично-отсутствующее лицо Вики, на которую всё произвело особенно сильное впечатление), мы добрались до стоянки рикш, где опять была драка за нас, и на большом авторикше (тоже трёхколёсная конструкция, но с более вместительным кузовом, называется "темпо" и обычно используется как форма общественного транспорта типа маршрутного такси) поехали в самое святое для кришнаитов место - Вриндаван. Унылое место этот Вриндаван! Долго шлялись пешком от одного храма к другому (все храмы, естественно, кришнаитские), пока не пришли к самому главному, где обосновалось международное общество сознания Кришны. Там, как оказалось, тусуется много русских кришнаитов, некоторые живут там уже по нескольку лет. У них мы разузнали, где нам найти ночлежку, перекусили в столовой у международного Кришны (довольно невзрачная там еда), послушали как поют бхаджаны в главном зале. Там типа дискотеки, все прыгают в экстазе, какой-нибудь один кришнаит запевает в микрофон, а экзальтированная толпа за ним повторяет, бьют в барабаны, звенят колокольчиками. В принципе, весело, но меня не пропёрло, да и не входило в наши планы там надолго задерживаться. Переночевали в ночлежке, а утром проделали обратный путь в Агру, где нас ждал багаж в гостинице и вечерний поезд на юг.

Ехали опять "слипером", и опять в нашем распоряжении было целое "купе" на шестерых. Это удобно. Поскольку ехать долго и хотелось немного privacy, то мы отгородили наш отсек от прохода натянув как занавеску Лёхину плащ-палатку. В поезде нам предстояло провести две ночи и день. Мы уже были наслышаны о воровстве в индийских поездах и решили ночью дежурить по очереди. Мои дежурства прошли гладко, а утром ребята мне рассказывали, как под занавеску просовывались руки, норовя схватить что-нибудь и как им приходилось отбивать эти атаки. Вообще, мы за своей занавеской были объектом интереса со стороны других обитателей поезда. Все проходящие мимо замедляли шаг и любопытно заглядывали поверх занавески. Индусы - они как дети, им всё интересно.

И вот утром мы приезжаем в Ченнай (так теперь называется Мадрас). В этом крупном городе мы совсем не задерживались, перекусили на вокзале, и на рейсовом автобусе поехали на автобусную станцию. По пути с неким индусом случилась, по всей видимости, любовь с первого взгляда к нашей Вале, и он что-то ей долго объяснял на родном тамильском, для убедительности прикладывая руку к сердцу и другим частям тела, а потом в отчаянии стал пытаться угостить её хлебобулочными изделиями, которые в некотором ассортименте вёз с собой. Отделаться от него было просто невозможно, он доехал с нами до автобусной станции и даже залез в автобус на Пондичерри. Который удачно подвернулся нам сразу, как только мы прибыли на станцию, и оказался очень комфортным (deluxe!) и полупустым. Мы с удовольствием плюхнулись в мягкие кресла, купили бананов, которые разносчики продавали через окно, и поехали по обсаженным пальмами равнинам к нашей уже почти конечной цели - городку Пондичерри, бывшей французской колонии.

Приехав в Понди, мы первым делом выбрали из Lonely Planet хороший ресторан (вообще-то, я выбрал) и на двух рикшах со всем багажом помчались туда. Ресторан был изысканным французским, недешёвым. Как же мы пропёрлись и от атмосферы тихого зелёного дворика, где на открытом воздухе стояли большие круглые столы, и от великолепной еды, которую заказывали из обширного меню на французском языке. Лёха даже говорил с официантом по-французски, и его понимали!

Далее нам надо было где-то поселиться. Мы ехали в Ауровиль (это вроде как пригород Понди). Посещение Ауровиля было моей мечтой, которую я лелеял с тех пор как за год-полтора до описываемых событий, уже побывав один раз в Индии, случайно услышал об этом месте, начал живо интересоваться и искать информацию, и скоро понял, что это место создано для моего спасения и что я должен по меньшей мере рассматривать перспективу поселиться там. Про Ауровиль мне было больше известно из официальных источников самого Ауровиля, и описания концепции этого социального эксперимента (в сочетании с тем обстоятельством, что город моей мечты находится в Индии и там можно поселиться на совершенно легальных основаниях) нарисовали в моём воображении чрезвычайно заманчивую картину. Но прежде чем там обосноваться, нужно было, конечно, посмотреть своими глазами.

Информации об Ауровиле в интернете достаточно, и все заинтересовавшиеся без труда её найдут. Кратко скажу, что город был основан в 1968 году как прототип общества будущего. Замысел принадлежит индийскому философу, борцу за свободу от англичан и основателю интегральной йоги Шри Ауробиндо, который жил в Пондичерри, и основал там свой ашрам. До реализации замысла Ауробиндо не дожил, его идеи претворяла в жизнь его ближайшая сподвижница, которую звали просто Мать. Город стал домом для коммуны, которая должна была стать образцом гармоничного сосуществования людей. С тех пор немало изменилось, но эксперимент продолжается и коммуна продолжает расти и развиваться - может быть, не так как планировалось, но с этим уж ничего не поделаешь.

Мы, позаглядывав в Lonely Planet, решили найти жильё на пляже известном как Ауробич (т. е. "Ауропляж"). Все приставки Ауро- являются, конечно же, ссылками на Ауробиндо. На Ауробич нас примчали вездесущие (в светлое время суток) авторикши, и здесь мы впервые увидели океан! Искушение омыться в нём пересилило все остальные, и мы сделали это первым делом, свалив рюкзаки на пляже. Впечатление, конечно, незабываемое. Очень быстро мы нашли и место, в котором нам лучше всего было остановиться: гестхауз под названием "Wild Waves", прямо на пляже, и его заведующей оказалась русская женщина по имени Таня, которая уже лет 15 как была в коммуне Ауровиля. Гестхауз представлял из себя довольно большую и хорошо ухоженную территорию, на которой были не очень часто расставлены красивые маленькие домики и хижинки. Мы сняли на шестерых один достаточно вместительный домик, который очень удачно оказался свободным: двухэтажный, весь первый этаж представлял из себя комбинацию кухни и гостиной, а вся площадь второго этажа оказалась застланной матрацами и использовалась, понятное дело, как спальня и комната отдыха (хочется даже сказать - релакса). Домик сдавался за 400 рупий в день.

В первые дни океан стал для меня главной достопримечательностью. Я сам по себе просыпался в 6 часов, как раз когда из океана показывался краешек солнца - с моего спального места это всё прекрасно просматривалось - и бежал купаться. Волны на океане огромные, и поплавать с комфортом практически невозможно, зато можно часами играть с волнами, бросаться в них, кувыркаться в них, визжа от страха и восторга. Даже за несколько часов подряд такая игра не надоедает и не вызывает усталости. Но если всё-таки надоест или устанешь, то выходишь на пляж и не можешь противостоять искушению поваляться в песочке на солнышке. Для первых дней этого было более чем достаточно, и я даже не рвался посмотреть, что происходит в Ауровиле, как там живут. Пожалуй даже, наоборот, я начал испытывать потребность в уединении, хотелось полного растворения в окружающей тропической природе.

Конструктивные особенности нашего домика способствовали тому, что мы спали практически на открытом воздухе. Первый этаж был выложен из кирпича, а второй представлял собой надстроенную над первым хижину из бамбуковых палок и пальмовых листьев. Хижина, как и положено, хорошо продувалась, и растворяться в тропической природе по ночам удавалось без труда. Одним из элементов природы были комары, которые днём где-то отсиживались, а по ночам полчищами искали еду. Администрация гестхауза, естественно, была осведомлена об этом явлении и проявляла заботу о клиентах, поэтому всем проживающим без дополнительной платы предоставлялись нейлоновые сетки от комаров. Однако, для нас шестерых адекватного решения этой проблемы у администрации в лице Тани не нашлось, и в первую ночь у нас было всего две сетки: одна двуспальная (по размеру матраса), а другая односпальная. Под односпальной, к тому же слегка дырявой, оказались мы с Лёхой. Мало того, что было не очень удобно лежать вдвоём в таком тесном пространстве, под сетку в достаточном количестве пролезали комары, чем очень мешали спать. Плохо выспавшись в эту ночь, я твёрдо решил не допускать повторения этой ситуации, и на следующий день на взятых напрокат мопедах (60 рупий в день) мы поехали в Понди, где я долго искал новую сетку и, наконец, нашёл её. Прижимая это сокровище к груди, я прибежал в домик и с любовью натянул сетку над своим спальным местом. Лёху я обрадовал тем, что в эту ночь ему будет спать просторнее. Тщательно подоткнув края сетки, я блаженно отошёл к сну, слушая как музыку звон комаров с безопасного расстояния, и всю ночь с наслаждением прохрапел как сурок.

Проснувшись так же рано, хорошо выспавшийся, свежий и бодрый, я с некоторым удивлением заметил, что кроме меня в домике никого не было. После недолгих поисков я нашёл моих даосов на пляже, где они встречали рассвет. Причём рассвета они дожидались там часов с трёх... Как оказалось, в эту ночь комары особенно свирепствовали (может быть, их так разозлила моя новая сетка?), и находиться в доме даже под своими сетками ребята не смогли. У воды же комаров поменьше, там их сдувает ветром, вот и пришлось даосам коротать ночь на пляже. В тот день они все впятером отправились в Понди, и каждый купил себе индивидуальную сетку. Интерьер нашей спальни с шестью натянутыми сетками приобрёл весьма экзотичный вид.

В "Wild Waves" я познакомился с Аней, которая приехала туда немного раньше нас, тоже привлечённая идеями Ауровиля. Она путешествовала в одиночку, и её планы были похожи на наши: после Ауровиля мы собирались ехать в Гоа, задержавшись по пути в Путтапарти. Помня о том, что мне довольно скоро предстоит расстаться с даосами и находя удовольствие в компании девушки, я предложил ей держаться вместе, хотя бы для удобства, экономии и безопасности (впрочем, если честно, не это было главным - просто, общаясь, мы обнаружили в себе довольно много общего).

Цитата из дневника: Сознание продолжает обманывать меня. Я иногда иду по пляжу и не могу понять, что это я живу так, а не отдыхаю.

В районе Ауробич было несколько лавочек, где можно было взять напрокат велосипед. После недолгих поисков мы нашли по велосипеду. Мне достался старый и ободранный, но заботливо ухоженный Atlas с мягким ходом и наполовину стёртыми тормозными колодками. Анечка присмотрела себе более современно выглядящий Devil с низкой рамой, тоже в приличном состоянии. Аренда такого велосипеда стоит там 10 рупий в день. За новенький велик с "наворотами" - динамой, фарой, корзиной для покупок - просят 25. При этом не нужно никакого залога, никто не записывает твои паспортные данные; достаточно того, что ты сам впишешь в регистрационный журнал своё имя и название места, где остановился. Индусы справедливо рассуждают, что приезжающие в Ауровиль белые - не из тех, что готовы поганить себе карму, приобретая взамен старый велосипед с рыночной ценой около 700 рупий.

Велосипед оказался для меня самым подходящим транспортным средством для того, чтобы ездить в Понди за покупками, осматривать Ауровиль и окрестности, а также просто гонять для удовольствия. Почти все индийские велосипеды (и уж наверняка все предлагаемые в аренду) имеют "противоугонное устройство" - специальный замочек, монтируемый на заднем колесе и блокирующий его. Благодаря этой штуковине велосипед можно бросать где угодно, не боясь, что его уведут. На велосипеде я объездил весь Понди, проникнувшись его очарованием, а также начал наблюдать за жизнью Ауровиля.

Пондичерри оказался очень милым городком: тихим, провинциальным, но всё же именно городом, со всеми городскими атрибутами: большими зданиями, соборами, набережной, маяком, неоновой рекламой, магазинами модной одежды и бытовой техники, небольшими супермаркетами, многочисленными оригинально оформленными ресторанами, транспортными потоками и полицейскими. Французы, основавшие его, всё спланировали, и улицы образуют аккуратную сетку - заплутать очень трудно, зато удовольствие от неспешной езды по этим улочкам получаешь огромное.

Ауровиль - это не город в нашем понимании. Там нет нагромождения бетонных коробок. По нашим российским понятиям его нельзя назвать даже деревней. Скорее это это дачный посёлок с очень низкой плотностью застройки. Ауровиль занимает довольно большую территорию (но не очень большую, конечно). Вся она преимущественно зелёная, засажена деревьями, дороги проложены преимущественно грунтовые. Едешь по такой дороге - вдруг поворот с указателем, где-то в глубине стоит домик, скрытый зеленью. Через полкилометра - ещё домик. Вот такой город будущего. Если в будущем все города станут такими, то я за будущее спокоен.

При такой организации пространства, конечно, сложно понять, каков социальный порядок в Ауровиле. Жизнь там идёт тихо и незаметно для постороннего наблюдателя, всё очень сдержанно. Но нам повезло. В один из дней к нам в "Wild Waves" зашёл по своим делам один из "первой волны" ауровильцев по имени Джотипрем, и я попросил его устроить для нас небольшую встречу, чтобы мы смогли удовлетворить свой интерес к жизни Ауровиля. Джотипрем любезно согласился и пригласил к себе в гости, где мы смогли задать вопросы и узнать о нынешнем положении Ауровиля.

Джотипрем рассказал, что прожил в Ауровиле 27 лет. Он голландец, и тоже был привлечён идеями Ауровиля, приехал и влился в коммуну. Работает учителем английского языка. От него мы узнали вещи, которые не слишком афишируются официальными источниками Ауровиля - насчёт того, что идея претерпевает некоторый кризис и не всё идёт по задуманному. После смерти Матери коммуна раскололась на группировки и между ними начались конкретные разборки, делёж власти и сфер влияния. Разборки не остались внутренними, подключилось индийское правительство, и теперь Ауровиль в основном управляется людьми, не принадлежащими к коммуне и не заинтересованными так уж сильно в торжестве идеалов Ауробиндо и Матери. Безденежную экономику им построить до сих пор не удалось, и по-прежнему для каждого ауровильца очень много зависит от внешних источников финансирования. Ехать туда без денег особого смысла нет, так как выжить будет очень трудно, коммуна не бросится помогать. Поэтому едут сейчас туда в основном богатые старики из стран с развитой экономикой, вышедшие на пенсию и мечтающие закончить дни в тропическом раю. Приезжают, строят себе шикарную виллу и ни хрена на благо общества не делают, только отваливают немного бабок в общую казну, чтобы к ним не сильно докапывались. В итоге популяция вроде бы растёт, а реальной рабочей силы не прибавляется. Эксплуатация человека человеком носит довольно жёсткий характер, отдельные дельцы основывают какое-то производство и нещадно гоняют тех, кто победнее, платя им при этом гроши. В общем, все прогнившие тенденции современного экономико-политического строя просочились и туда.

Кроме Джотипрема мы общались и с другими ауровильцами, в том числе с русскими. Отчасти разговоры с ними подтверждают изложенное абзацем выше. одна русская тётенька рассказывала, как подменяла свою подругу, работающую в пекарне, когда та уже не могла стоять на ногах от усталости. "За это она дала мне пять круассанов - а ведь пять круассанов это уже 100 рупий!" Но стоит заметить, что эта же тётенька была искренне счастлива и горда тем, что живёт в таком продвинутом месте. Есть там и молодые русские, и все как будто находят свою нишу и в целом скорее довольны.

Эти встречи немного остудили моё желание посвятить свою жизнь коммуне. Не потому что я боюсь трудностей, а потому что такой же точно "Ауровиль" находится где угодно на нашей Земле. И это правильно. От мира никуда не уйдёшь, и в одиночку не спасёшься.

Ну и бог с ней с коммуной, с утопическими проектами, с социальными экспериментами. Просветлённым всё это не нужно, им хорошо так как есть. Оставим это как возможный вариант на будущее, если совсем тяжко станет. Но Ауровиль тем не менее остаётся прекрасным местом, в которое хочется возвращаться. Под конец встречи с Джотипремом он пригласил нас отобедать в Solar Kitchen ("Солнечную кухню"). Это - главная кормушка Ауровиля, задуманная как экологически чистое предприятие. Пища готовится с помощью электричества, которое вырабатывают расположенные тут же солнечные батареи - отсюда и название. Не знаю, удовлетворяют ли эти батареи энергетические потребности столовой на 100%, и Джоти тоже не стал этого утверждать, но идея хорошая. И еда вкусная - простая, но разнообразная и хорошо приготовленная. И гигиена на высоте, особенно по сравнению со средними индийскими стандартами. Столовая только для Ауровильцев, там не принимают деньги, а записывают на счёт, который заведён на каждого члена коммуны. А на втором этаже Solar Cafe - там уже возможны варианты. Мы зашли и в кафе, похл****ь чаю со сладостями, и Джоти опять нас угощал. Когда мы прощались, я попытался дать ему денег за то что мы съели. Он благородно отказался, но я настаивал, объясняя, что мы в России легче зарабатываем деньги, чем они тут, и для нас эти несколько долларов совсем не играют роли. В ответ Джоти рассказал нам, как обстоят дела с землёй в Ауровиле. И вот как они обстоят: коммуна до сих пор не выкупила всю землю, которую планировалось купить. Внутри территории, которая, как считается, принадлежит Ауровилю, ещё множество "островков", которые юридически не принадлежат Ауровилю - соответственно, Ауровильцы не могут их использовать ни для строительства, ни для сельского хозяйства, вообще никак. А земля каждый год дорожает, и местные индийские бюрократы оценивают эти клочки земли в разы или в десятки раз дороже, чем аналогичные земли вокруг (вне Ауровиля), так как знают, что рано или поздно их купят по любой цене. Чтобы как-то с этим справляться, в Ауровиле создали специальный фонд для выкупа земли. Туда-то Джоти и предложил нам положить деньги, которые я хотел отдать ему за ланч. Я, правда, так этого и не сделал: было лень искать этот фонд.

Ещё одна достопримечательность Ауровиля, которую я посетил - это Матримандир. Это шарообразный храм, украшенный снаружи золотыми дисками, а внутри имеющий весьма футуристический дизайн - винтовые лестницы, висящие в пространстве и ведущие в центральную камеру, где размещён офигенных размеров хрустальный шар, за большие деньги изготовленный для храма фирмой Carl Zeiss. Матримандир был задуман Матерью, а может, ещё и Ауробиндо. Храм не относится к какой-то конкретной религии, и задумывался скорее как место, которое будет создавать в человеке религиозное настроение, не используя для этого какую-то религиозную традицию, предоставляя каждому полную свободу. Центральная камера с шаром (который, кстати, хитро подсвечивается отражёнными солнечными лучами) предназначена для молчаливой созерцательной медитации, там очень тихо, на полу мягкое покрытие, все ходят в белых носочках. Но мне там помедитировать не удалось, поскольку в Матримандире установлен определённый распорядок. В некоторые часы туда запускают зевак, быстро проводят внутри и тут же выпихивают. Для медитации заведены свои часы, причём это уже "для своих", по крайней мере, нужно где-то регистрироваться. Кстати, зевак набирается много. Они приезжают на туристических автобусах откуда-то издалека (в основном это индусы), встают в длинную очередь, смотрят, потом рассаживаются по автобусам и уезжают. Наверное, Ауровилю нужна такая "официальная достопримечательность" как Мандир, чтобы привлекать внимание публики. Матримандир до сих пор не достроен, работы ведутся, внутри запах свежего цемента (а вовсе не благовоний), строительные конструкции, хотя всё очень чисто и упорядоченно.

Ашрам Шри Ауробиндо, расположенный в Понди - довольно активная организация, несущая свет и добро в массы. Одно из проявлений деятельности ашрама, с которым я познакомился задолго до приезда туда - это Аурошиха, предприятие по производству благовоний. Благовония они делают замечательные и в огромном ассортименте. Чтобы этот ассортимент оценить, лучше всего посетить фирменный магазин Аурошихи в Пондичерри; там же самые низкие (по крайней мере, в розницу) цены на их продукцию. Ашрам имеет в своём ведении фабрику handmade paper - "бумаги ручной выработки", производящую бумагу по технологиям, наносящим минимум урона окружающей среде. Ашрам также располагает собственным издательством, которое специализируется главным образом на публикации трудов Ауробиндо и Матери, а также всякой сопутствующей литературы. Удаётся им это неплохо: зайдя в книжный магазин издательства, можно купить практически всё, что было написано Ауробиндо и Матерью, а также стенографии их бесед и так далее, и всё это на разных языках, как европейских, так и языках индийского субконтинента, включая санскрит. Лично я провёл в этом магазине довольно много времени, просто пытаясь оценить, насколько обширным и разносторонним является письменное наследие Ауробиндо и Матери.

Надо заметить, что как писатель Шри Ауробиндо отличался, мммм.... своеобразным стилем изложения. Я бы сказал, что он сложен для восприятия. Достигнутую им высоту сознания он не очень-то пытался изложить в простой и доступной для масс форме, в результате попытки читать его могут вызвать разочарование, его речь может показаться намеренно запутанной и чересчур заумной, и продраться через его слова к их невербальной сути может быть очень непросто. Читать его нужно очень медленно и очень осознанно, иначе всё может показаться просто белибердой. Но издательство ашрама позаботилось и о "простых смертных". Специально для них из трудов Ауробиндо (и Матери) компилируются маленькие тематические брошюрки в мягких обложках по 10 рупий. В этих брошюрках - наиболее простые для понимания и важные цитаты, несущие в себе мудрость интегральной йоги. Каждая брошюрка посвящена какой-то отдельной теме, например: "Работа", "Сон и сновидения", "Пища", "Здоровье", "Медитация". Моя любимая называется "Ego Was the Helper, Ego Is the Bar" и очень доходчиво объясняет всё, что касается работы эго в нас.

Тема интегральной йоги Шри Ауробиндо слишком обширна и не мне её излагать, поэтому только несколько слов об этом для тех, кому это интересно (дальше уж сами...) Интегральную йогу не стоит путать с тем, что мы на западе привыкли считать йогой: интегральная йога - это не хатха-йога и не другие виды традиционной йоги, которые проникают на запад. Под интегральной йогой Ауробиндо подразумевал встречное движение различных планов существования, в процессе которого божественное Супраментальное Сознание спускается в низшую материальную природу, а низшая природа в свою очередь устремляется наверх, к супраментальному. Это и есть двигатель эволюции, это и есть создание царства божьего на Земле, и каждый из нас имеет отношение к этому процессу, но практикуя интегральную йогу, мы начинаем быть сознательными участниками этого процесса и наша эффективность существенно возрастает. Сам Ауробиндо пытался как мог спасти положение в нашем мире, и говорят, что начало второй мировой он воспринял как личное поражение. В общем, ребята, если хотите, чтобы в мире был порядок, начинайте с установления порядка внутри себя, а когда справитесь с этим, то сами поймёте, что делать дальше.

Как раз где-то в начале января в Тамил Наду (может и ещё где) отмечают понгал - праздник урожая. Таня предупредила нас, что индусам нужны подарки, а подарков на всех не хватает, поэтому накануне и во время праздников они особенно расположены что-нибудь стянуть у туристов. Охрана нашего гестхауза была усилена, но всё же в живой изгороди появлялись дыры, которые хитрые индусы проделывали заранее, чтобы ночью пролезть через них и дальше уже забираться в хлипкие хижины, которые с учётом их конструктивных особенностей запирать просто бесполезно. Все ценные вещи были переданы на хранение администрации. Тамильцы, готовясь к понгалу, развозили по домам стебли тростника, примерно как мы ёлки на новый год.

А в "Wild Waves" объявился свой гуру - молодой кучерявый индус цвета тёмного шоколада, завёрнутый в оранжевую тряпку. Поскольку он позиционировал себя как йог, то поначалу пробудил во мне некоторый интерес к своей персоне, но очень быстро этот интерес остыл, поскольку энергетика этого человека показалась мне неприятной, а через оранжевую тряпку явно пробивался голодный, неудовлетворённый материализм и даже какой-то цинизм. Йог очевидно был заинтересован в учениках или по меньшей мере в какой-то подпитке, и начал устраивать ритуальные танцы вокруг моих даосов, для которых он выглядел достаточно экзотично, и привлечь их интерес ему вполне удалось. Высказанное кем-то из ребят в шутку предложение открыть его ашрам в России настолько попало в цель, что наш йог моментально стал очень серъёзен и завёл длинный монолог на тему того, как это важно, и сколько благословения (не только духовного, но и материального) это нам принесёт.

Жизнь на Ауробич всем понравилась, и прошло две недели, прежде чем мы двинулись дальше. Напомню, что мои спутники имели на всё месяц, и Ауровиль, таким образом, стал несомненным гвоздём всей их программы пребывания в Индии. По-моему, это достойный выбор. Эти места ещё относительно плохо освоены западными туристами (в сравнении с Гоа, например) и сохраняют какой-то особый колорит. Кроме того, в Ауровиле интересно, это всё-таки не центр туристической индустрии, а место с характером.

Из Понди на автобусе мы едем в Бангалор (ехать примерно 8 часов), в Бангалоре недолго сидим в фаст-фуде на автобусной станции, садимся ещё в один автобус и ещё через три часа мы в Путтапарти. Предмет нашего интереса - ашрам Саи Бабы. Находим гостиницу, бросаем вещи и идём на даршан. Всё просто, буднично, люди живут здесь своей жизнью, мы же просто ненадолго включились в то, что здесь происходит.

Подробно рассказывать про Саи Бабу не буду, так как сам очень мало знаю. В Индии он считается официальным святым и аватаром. Я как-то позаглядывал в написанную им книжку, и нашёл там очень много спорного, даже какие-то шовинистические высказывания. Когда я обсуждал это с Аней, она посоветовала мне не обращать внимания на форму и смотреть глубже. В Путтапарти мне поначалу не очень понравилось несколько гипертрофированное увлечение всех местных Саи Бабой, как будто кроме него ничего в мире нет. Начнём с того, что все те слова и выражения, которые в повседневной устной речи являются вежливыми условностями (то есть "здравствуйте", "до свидания", "спасибо", "пожалуйста", "извините" и т. д.) в Путтапарти заменены одним коротким выражением "Саи Рам". С этого здесь начинается и этим заканчивается любой разговор. Саи Баба вездесущ - все магазины заставлены его изображениями (портреты в натуральный размер, побольше и поменьше, открытки, значки и всякие побрякушки, функциональные вещи типа часов и т. д.). Причём Бабу это всё, вероятно, прикалывает, потому что внутри ашрама всё то же самое. На постороннего человека это производит впечатление культа личности. Хотя почему бы и нет, если людям нравится? Ну её нафиг, эту ложную скромность! Я не стал создавать для себя проблему из этого культа и не стал из-за этого слишком предвзято относиться к Бабе, даже наоборот, каждый день к двум часам (время даршана, то есть краткого явления аватара народу) приходил в ашрам и честно пытался въехать в суть его игры. У Бабы много приверженцев, и среди индусов, и представителей разных стран, которые толпами слетаются в Путтапарти.

На следующий день после приезда в Путтапарти я расстался с даосами. Им оставалось чуть больше недели до самолёта, поэтому на знакомство с Саи Бабой они сочли достаточным уделить один день, и, переночевав, двинулись обратно в Бангалор, чтобы оттуда ехать в Гоа. Что касается меня, то я не был так ограничен во времени и мог позволить себе получше прочувствовать атмосферу места, тем более что частые переезды меня утомляют. То же самое относилось к Анечке, и мы остались вдвоём. Даосы к тому времени успели вполне освоиться в Индии, и я за них уже мог не беспокоиться. Проводив даосов, мы занялись поиском лучшего отеля, и нашли в итоге очень неплохой "дабл" всего за 100 рупий в относительно тихом месте.

Даршаны Баба устраивал дважды в день. Один утром, в 5 или 6 часов (не знаю, так рано вставать я не был готов), а второй днём, в два. Одного даршана в день для меня было достаточно, а вот Аня иногда ходила и на утренние, причём вставала часа в 4 и шла "занимать очередь", то есть оказывалась в первых рядах и имела возможность видеть Саи вблизи. Что касается меня, то по утрам я предпочитал нормально выспаться, всласть позаниматься йогой на крыше отеля, немного помедитировать, поесть фруктов (которых здесь было море, не в пример Ауровилю и Гоа), и только потом идти куда бы то ни было. На двухчасовой даршан тоже приходили заранее, занимали место, но я вполне удовлетворялся тем, что приходил за пять минут до начала. В ашраме всё раздельно для мужчин и для женщин. Даршан - в том числе. Мужчины и женщины отгорожены друг от друга, сидят в разных частях огромного зала. Приходя на даршан, я усаживался и начинал рассматривать людей вокруг. Люди производили впечатление вполне мирских. Пока не пришёл Баба, они все что-то вполголоса обсуждают (ну, не все, некоторые молча молятся или сидят с закрытыми глазами). Например, обсуждали мой ирокез. Беспокойно оборачиваются на шум, зевают, почёсываются, в общем, напоминают стадо обезьян. В два с чем-то появляется Баба и медленно старческой походкой ковыляет мимо собравшейся толпы. Всё это настолько невпечатляюще! Даршан быстро заканчивается, пипл поднимается и уходит. Некоторые остаются помедитировать или ждут чего-то; я пробовал помедитировать там, но место для меня оказалось не самым подходящим. Слишком много севадалов (надзирателей) кругом, охранники с автоматами - что я делаю здесь?

На даршанах бросались в глаза группки одинаково одетых людей с платками, повязанными на шее на манер пионерских галстуков. Сзади на галстуках красовались надписи типа "Russia", "Poland", "Germany", "Venezuela" и т. д., обозначающие принадлежность их владельцев к стране, откуда они прибыли. Все эти группки смотрелись как официальные делегации или как команды спортсменов из разных стран на олимпиаде. Видимо, не у всех любовь к Бабе - дело личное... Эти ребята старались держаться стайками и в другое время, например, дружно ходили в столовку.

Все преданные Бабы в основном ходят в пенджаби - это такой костюм, изобретённый в Пенджабе (hence the name). По-видимому, слово "пижама" как раз и есть искажённое "пенджаби". Костюм состоит из свободных штанишек на завязках или на резинке и длинной широкой рубахи, которая натягивается через голову. В этом ходит добрая половина населения Индии. В Путтапарти принято носить белые пенджаби, они продаются повсеместно и стоят 100-120 рупий за комплект в розницу. Мой гардероб как раз поистрепался и я присматривал себе одежонку по душе. Стирать одежду или пользоваться услугами прачечной в Индии мне приходилось нечасто, особенно на юге. Одежде местного пошива из тонкой хлопчатобумажной ткани требовалось от двух недель до месяца, в зависимости от качества и интенсивности носки, для того чтобы как следует испачкаться и одновременно износиться, порваться, протереться. После этого она выбрасывалась или в крайнем случае раздиралась на тряпки, а ей на смену покупалась новая.

Носить белое мне не хотелось. Во-первых, непрактично, а во вторых слишком неоригинально на фоне населения ашрама. Вид Саи Бабы, медленно прогуливающегося на даршане в ярко-оранжевой тунике, натолкнул меня на мысль купить оранжевое пенджаби. Дело не только в Бабе, традиционно оранжевый цвет считается самым "саньясинским". Побывав в магазинах, я убедился, что в них продаются только белые. Но разве это повод падать духом? Ведь кругом полно маленьких ателье. И вот я иду в одно ателье, в другое... "Сошьёте пенджаби?" - "О чём речь, сошьём конечно!" - "Мне оранжевое." - "Оранжевое? Нет, оранжевой ткани не держим". Ищу оранжевую ткань, её нигде нет. Передо мной раскладывают радугу разноцветных тряпок, и только оранжевый в этой палитре повсеместно отсутствует. Слегка заинтригованный и чувствуя какой-то подвох, в очередной лавке задаю вопрос: "А почему так, собственно?" Лавочник отвечает: "Никто не может носить оранжевый. Только Баба может носить оранжевый." Та-а-а-а-ак! Ну что ж, везде свои заморочки, не спорить же! Соглашаюсь на ярко-красную рубаху и чёрные штаны. С меня снимают мерку, расспрашивают, какие я хочу детали (воротничок, карманы, застёжку и т. д.), на следующий день плачу 300 рупий и забираю костюм. Спустя какое-то время я оказался в Ришикеше. Там оранжевый цвет в одежде доминировал. Даже когда я захотел купить кухонное полотенце, мне вместо него впарили кусок оранжевой ткани, объясняя, что это оно и есть. Зато в Ришикеше под запрет попал лук и чеснок, и допроситься этого добра у местных лавочников было невозможно: ашрам запрещает.

Цитата из дневника: Сегодня я в третий раз был на даршане, и чувствовал себя как-то иначе, что-то происходит с сознанием. Возможно, какое-то сознание вошло в меня с едой, которую я ел в ашраме вчера и позавчера... Всё воспринимается более благостным, мой скептицизм куда-то уходит, я не обращаю внимания на мелочи, на детали... В ожидании Бабы я сидел в лотосе, долго, с пол-часа, и вошёл в какое-то предмедитативное состояние, не обращая внимания на толпу вокруг, созерцая свои редкие суетливые мысли и бесстрастно рассматривая возникающие во мне чувства, работу инстинктов.

Лучшее место в Путтапарти, чтобы поесть - это ашрам. По сравнению с тем, что предлагают рестораны, еда в нём несравненно дешевле, здоровее, вкуснее, свежее, гигиеничнее и наполнена позитивной энергетикой. Мы ели много фруктов, но более плотная еда тоже нужна иногда, а готовить самим было негде, и мы решили попробовать ашрамской еды. В Индии почти везде еда дешёвая, а в ашраме Саи Бабы ещё дешевле. Полный обед за 6 рупий - это вам как? В ашраме целых три столовых: в одной южноиндийская кухня (эта столовая самая большая, туда ходит больше всего народу), во второй североиндийская (в простонародье эту столовую зовут "пенджабкой"), а в третьей - западная кухня (чтобы приезжие издалека чувствовали себя комфортно). Относительное неудобство - фиксированные часы работы у всех этих столовых. Но неудобство на самом деле весьма условное, потому что распорядок и дисциплина являются ключевым моментом жизни в ашраме, и для многих духовных практик еда в одно и то же время считается важным условием приведения сознания в спокойное состояние. Приспособиться к расписанию для нас оказалось делом несложным, и в положенные часы желудок начинал выделять пищеварительный сок. Моё первое знакомство с нормами питания в ашраме произошло в South Indian Canteen. Мы с Аней пришли туда, когда официальное время обеда уже закончилось, и столовая должна была вот-вот закрыться. Я решил попытать счастья, отстоял небольшую очередь и купил на 10 рупий талончики (в южноиндийской столовой для удобства и скорости обслуживания используются талоны, а в других столовых принимают наличные).

Залы для питания мужчин и женщин тоже отдельные, поэтому мы с Аней договорились поесть порознь, а после обеда встретиться. Мне повезло: еда ещё оставалась и её ещё выдавали. На свой талончик я получил две разновидности дала (дал - это всевозможные бобовые), рис в йогурте и без йогурта, но со специями, блюдо из овощей и 2 чапати (пшеничные лепёшки). Всё это вкусно пахло и было очень интересным, и у меня потекли слюнки. В большом зале, уставленном длинными столами и лавками уже почти никого не было, и персонал уже приступил к уборке помещения. Я сел в уголке, чтобы никому не мешать. В южноиндийской столовой, так же как и в южной Индии, не принято пользоваться ложками и вилками; едят прямо руками (правой рукой, если быть точным). Свою ложку я принести не догадался, поэтому пришлось выбирать - есть руками или отказаться от этой изумительной пищи. Надо ли говорить, что я тщательно помыл руки и начал есть. О, что это была за еда! Острая, влажная, пахнущая ароматными специями! Во мне проснулся какой-то низкий животный инстинкт, я низко нагнулся над тарелкой, прижал уши, и с наслаждением стал торопливо запихивать руками в рот пищу. Если бы меня в этот момент побеспокоили, то я, вероятно, зарычал бы и оскалил зубы, а может и укусил бы, как это могут сделать собаки и другие животные, если их отвлекают во время кормления. Возможно, что такое пробуждение инстинкта было связано с антуражем: я в большом пустом зале хватаю вкусную пищу руками, боясь не успеть всё слопать до закрытия кормушки. Изредка оглядываясь по сторонам, я с удивлением заметил, что в мужском зале сидят ещё несколько женщин, а две или три из них только подходили к раздаче. Я уже привык к тому, что в ашраме буквально всё разделено по половому признаку. Даже в справочной службе стеклянная перегородка, отделяющая клерка от публики, имеет два отверстия с подписями "men" и "women". То же самое относится и к какому-нибудь несчастному ларьку с кока-колой и т. д.. Однако здесь были женщины, и я вспомнил Анечкин совет не позволять внешним, видимым атрибутам вводить меня в заблуждениям. Женщины пришли в мужскую столовую, но их не прогнали, а дали еды и посадили за стол. Значит, дисциплина - не самоцель. Это уже хорошо.

Закончив еду и всё ещё находясь в животном трансе, к которому примешалась эманация сытого счастья, я вышел на улицу и увидел грустную Аню. Оказалось, что в женской столовой порядки были жёстче, и вход в неё перекрыли точно по расписанию. Я сразу понял, почему те женщины оказались в мужской столовой и обрадовал Аню. Обнадёженная, хотя слегка стремаясь, она последовала за мной на "мужскую половину", где еда всё ещё не закончилась и Аню без всяких вопросов быстро обслужили. Мы сидели рядом, я ждал пока она поест (есть руками для неё было большим испытанием, чем для меня), и мы согласились, что мужчины - гораздо более человечные и менее подверженные обусловленности существа.

Дальнейшее знакомство со столовыми ашрама выявило, что самая подходящая для меня пища подаётся в North Indian Canteen, где я преимущественно и питался. Говорят, что Саи Баба лично контролирует все аспекты жизни ашрама, в том числе, вероятно, следит и за качеством пищи. Один из главных лозунгов Бабы - "Love all, serve all" ("Люби всех, служи всем"). Приготовление еды в ашраме включает в себя чтение мантр, которые правильно энергетизируют пищу. Мы сами слышали, проходя мимо кухни незадолго до открытия столовой, как это происходит. Поскольку пищи много, и готовится она в огромных котлах, то мантры должны звучать громко, чтобы их вибрации проникли в каждый кусочек пищи. Поэтому поварская бригада хором громко поёт. Возможно поэтому, или по причине того, что еда освящена милостью самого Бабы, она получается какой-то особенной. Поедание её нельзя свести к чисто физиологическому акту (я, может, и рад был бы, да не получается). Она явно несёт в себе какое-то сознание, которое усваивается вместе с молекулами еды и становится частью сознания едока. То же самое можно сказать про любую пищу, но в ашраме Саи Бабы сознание у пищи более мощное и более определённое. За два дня я почувствовал разницу. За два или три приёма этой пищи она растопила весь мой скептицизм по отношению к Саи Бабе и он мне стал чуть ли не отцом родным. Ну, не забудем ещё и про посещение даршанов... Может быть, это у меня паранойя, но я не против, чтобы Баба вводил в меня своё сознание, потому что, насколько я могу судить, цели у него вполне пристойные. Похоже, что Баба добрый и имеет чувство юмора, не склонен к насилию, не увлекается догмами и имеет свой дзэн.

Еда в ашраме не ограничена тремя столовыми. Есть пекарня, где можно купить разнообразную свежую выпечку; есть лавка овощей и фруктов (хотя это добро проще купить на улице сразу за воротами ашрама), есть ларёчки с мороженым, соками и всякими сникерсами. Наконец, в глубине ашрама я однажды наткнулся на самый настоящий супермаркет! Всё как положено, вывеска "Shopping centre", ряды касс, огромные торговые залы на нескольких этажах, где можно ходить, всё трогать, выбирать, складывать в корзину и потом разом за всё рассчитываться. На первом этаже продукты и хозтовары, выше одежда и обувь (можно купить кроссовки, пенджаби или широкополую шляпу), ещё выше - всякая всячина, например - компакт-диски (естественно, с записями голоса Бабы, бхаджанами и т.д.), я уже всего не помню. Встретить такой супермаркет в Индии довольно странно. Может быть, они и есть в крупных городах, но в тех местах, где я бывал, я ничего подобного (особенно по масштабам) не видел. Главное, что этот магазин позиционируется не как что-то крутое и эксклюзивное, в нём можно купить самые обычные простые товары по нормальным или даже низким ценам. Видимо, всё это сделано в угоду западным поклонникам бабы, чтобы в ашраме они чувствовали себя как дома, ели в западной столовой, отоваривались в супермаркете, баловались пиццей в пекарне. На супермаркет тоже распространяется идея "полового разделения", но здесь это решено иначе: женщин и мужчин пускают в разные часы. Так что вдвоём с Анечкой проскользнуть туда нам не удалось.

Цитата из дневника: Прежде чем сказать что-то, подумай - можно ли этого не говорить? Прежде чем спросить что-то, подумай: не знаешь ли ты уже ответ?

Ещё одна из приятных черт Путтапарти - несколько книжных магазинов с большим выбором интересных книг на английском (причём не только книги Саи - такой плюрализм радует!). В Индии магазины такого рода есть практически во всех местах, где на такие книги существует спрос, то есть в крупных городах и в местах, где традиционно много западных туристов. Хотя, например, в Гоа с книгами было хуже, и в основном выбор был ограничен "секонд-хэнд" литературой, то есть книгами, которые туристы привезли с собой, прочитали и выбросили, забыли в гостиничном номере, сдали в лавку за несколько десятков рупий. Книжный секонд хэнд в туристических местах Индии распространён, но в Гоа я не встретил ни одного цивилизованного книжного магазина. В Путтапарти я высмотрел себе книгу под названием "The Magic of the Astral Voyages", написанную американским автором. Тема оказалась мне интересной и позднее мой багаж пополнился ещё двумя изданиями на эту же тему. Многие прочитанные книги я оставлял или дарил кому-нибудь, чтобы не таскать лишний груз, но эти три книги доехали со мной до дома...

В один из вечеров мы вышли погулять вокруг Путтапарти. Красиво! Холмы, сады-огороды. Индийская глубинка. Хотели полазить по горам, но отложили (решили, что пойдём с утра, потому что днём жарко, а вечером быстро темнеет), да так и не собрались. Пробыв в Путтапарти всего неделю, мы довольно скоропалительно решили поехать в Гоа. Анечка, не отличающаяся железным здоровьем, начала страдать от жары, а мой интерес к Путтапарти был вполне удовлетворён и хотелось снова попасть на море. И мы поехали в Гоа.

Цитата из книжки: One of our primary illusions on the material Earth plane is that outside factors control our lives. It is always our own consciousness that creates our reality.

Доехав до Бангалора и опять посидев немного в фаст-фуде на автостанции, мы сели в автобус-делюкс, который ехал в Панаджи (на местном диалекте - Панджим, это столица Гоа), а из Панаджи на местном рейсовом автобусе доехали до Арамбола, самого северного из популярных мест отдыха в этом маленьком штате (как только мы сели в рейсовый автобус, на уровне моего носа оказался стикер, где были изображены мальчик и девочка, радостно улыбающиеся на фоне моря и солнца, а рядом надпись: "Дорогие туристы! Наслаждайтесь морем, песочком и солнцем, и пожалуйста, ДЕРЖИТЕ ПЕДОФИЛОВ ПОДАЛЬШЕ ОТ ГОА!" - такие стикеры я потом встречал часто; уже и раньше я слышал, что совращение малолетних в Гоа стало масштабным бедствием). В пути мы провели больше суток и немного устали (немного устал я, а Аня, плохо переносящая автобус, устала побольше моего). К этому моменту я уже начал испытывать тяготение к оседлой жизни как альтернативе постоянных разъездов в поисках новых впечатлений. Гоа показалось мне подходящим местом, хотя и попсовым.

Конец января - начало февраля - это разгар сезона в Гоа, и Арамбол оказался довольно плотно набит туристами. Цены на гостиницы были повыше, чем везде обычно, и предложений было не так много. Самым популярным жильём в Арамболе были "домики на скалах", в которых номер стоил не дешевле 350 рупий, а в среднем около 400. Первую ночь мы провели в тёмном, тесном и неудобном номере, а с утра занялись поисками, и мне повезло договориться с хозяйкой одного из приличных отелей: на следующий день у них должна была освободиться комната. На следующий день мы буквально сидели и караулили, когда обитатели вожделенной комнаты покинут её, позволили сделать уборку и тут же вселились. Гостиница называлась "Coba Cabana", была светлой и чистенькой, со всеми удобствами, мы жили на втором этаже и у нас была галерея с видом на море, а в денежном выражении это оценивалось в 250 рупий в день, причём с учётом того, что мы заселялись на более-менее продолжительный срок (иначе комната стоила 300). Это относительно дорого, но всё равно неплохо, тем более если делить расходы на двоих.

С фруктами в Арамболе (и вообще в Гоа) всё оказалось много хуже, чем было в Путтапарти. Самое досадное, что здесь ещё не успели созреть манго, и их либо не было, либо были маленькие, зелёные (считай не манго) и втридорога. Гуавы тоже не было, но была по крайней мере папайя, ананасы, бананы и кокосы. Всё это было не такое сочное и сладкое и стоило в разы дороже, чем в Путтапарти, но по нашим российским меркам всё равно почти задаром. Зато местные рестораны радовали хорошим качеством пищи и обилием свежевыловленных морепродуктов по доступным ценам. Я вообще вегетарианец, но в такой ситуации счёл возможным регулярно лакомиться дарами моря, понимая, что если и нужно где-то есть рыбу, то это здесь. Кухни в нашем распоряжении не было, поэтому приходилось ужинать в ресторанах, а на завтрак я обычно ел фрукты и готовил овсяные хлопья (которые здесь можно было купить) заливая их кипятком (для этого был кипятильник) и оставляя на часок настояться. Каша получалась вполне ничего, особенно если в неё добавить изюма, бананов, мёда и кокоса - одной заправки этой смесью хватало до вечера.

После "духовной" атмосферы Путтапарти атмосфера в Арамболе, в которой улавливался ленивый гедонизм, поначалу показалась мне недостаточно отвечающей моим запросам. Аналогичным образом, после диких волн и крутого спуска на Ауробич, местный пляж с длинным пологим спуском и неприлично тёплой (как парное молоко) спокойной водичкой показался слишком детским. Но прошло два-три дня, и меня накрыло волной абсолютного комфорта. Меня начало отпускать и я пережил глубокое расслабление. Так и пошло: весь день на пляже, в океане, вечером миска риса с креветками, утром прогулка по пляжу, ленивая йога, папайя, овсяная каша - так прямо и хотелось всем этим бесконечно наслаждаться. Я почти перестал писать мэйлы, просто нечего было писать.

В тот момент я заметил, что медитировать становится всё проще, это стало случаться со мной в любых обстоятельствах. Раньше мне не удавалось медитировать вне помещения; теперь я мог сидеть на пляже, даже в компании других людей, и всё получалось. Вряд ли это так уж удивительно и непредсказуемо. Я заметил, что становлюсь более саттвичным, несмотря на все возбуждающие влияния извне, такие как животная пища (в смысле рыба и морепродукты), любовь, шатающиеся толпы праздных людей, ленивая пляжная атмосфера, громкая музыка, часы шоппинга - саттва всё же укоренялась.

Как-то утром мы с Аней сели в рыбацкую лодку и поплыли в Анджуну. Анджуна - это деревня в 10 или 15 км южнее Арамбола, известная своим блошиным рынком. Рынок этот просто огромен, и купить там можно практически всё, но главным образом шмотки и сувениры. Там мы встретили Джовиса - американца из Сан-Франциско, который изготовлял диджериду и продавал их. Если кто не знает, диджериду - это такой музыкальный инструмент, изобретённый очень давно австралийскими аборигенами и представляющий из себя что-то вроде полутораметровой флейты с ни на что не похожим звуком. Купить диджериду было моей давней мечтой, и как оказалось, анечкиной тоже, и в этот день Джовис стал на 60 долларов богаче. Позднее мы встречали его на пляже в Арамболе и брали уроки. Хотя как мы выяснили, главное в искусстве игры на диджериду - практика.

Обратный рейс из Анджуны в Арамбол навечно впечаталась в мою память. Мы долго шлялись по рынку и пришли на пристань уже в середине дня, когда на океане разыгрались волны. Обычно так поздно уже никто не плавает, но нашлось достаточно желающих плыть в Арамбол, и мы поплыли... Мы с Аней сели на самый нос лодки, чтобы, конечно, всё получше видеть. Когда лодка запрыгала по волнам, мы поняли, что не только лучше всех всё увидим, но и выше всех будем прыгать. Лёгкая деревянная лодка с мотором то взлетала на пятиметровой волне, то падала в пятиметровую яму, и чтобы не улететь в гости к Варуне (так зовут индуистского бога океана), нам пришлось вцепиться в борта лодки ногами, сделав из них что-то вроде распорки, и руками, не рискуя разжать их хоть на секунду. Картину дополняли брызги, которыми нас щедро обдавало, солнце, которое немилостиво пекло и бледные лица наших попутчиков, некоторых из которых, видимо, укачало. Сойдя на берег после полутора часов этой скачки, я ещё долго продолжал чувствовать качку и дрожь в членах. Но когда подумаешь, сколько удовольствия можно получить на свои 150 рупий...!

Цитата из дневника: Принцип недеяния, суть которого в следующем: поменьше привлекай свой сознательный ум к решению так называемых "проблем", поскольку твой сознательный ум не обладает способностью решать проблемы, зато он очень хорошо их умеет создавать и преувеличивать. Принцип недеяния в том, чтобы в любой ситуации, кажущейся затруднительной и требующей вмешательства, превратиться в пассивного наблюдателя и отстранённо созерцать, как вещи сами по себе, естественным образом приходят в равновесие, как "проблема" самоустраняется на глазах, как ситуация разрешается к твоему удовлетворению без усилий с твоей стороны.

Кроме всего прочего мы гуляли по Арамболу и окрестностям, то вместе, то порознь, забирались на холмы. Это оказалось интересным занятием, но приходилось надевать джинсы и кроссовки, чтобы продираться через колючки, а по жаре это было почти невыносимо. Любимой моей одеждой в это время стал кусок лёгкой ткани, обмотанный вокруг бёдер - любое дополнение к этому древнему костюму уже воспринималось как помеха или даже как угроза блаженной аборигенской жизни. В Арамболе я познакомился с Колькой, который был приятелем Анечки по прошлой жизни, и иногда мы проводили вечера втроём, играя на различных инструментах, танцуя в маленьком клубе под музыку, которую сами же и приносили, или сидя в ресторане и кушая масала-досу с видом на садящееся в океан солнце. Эта сцена (имеется в виду закат) настолько прекрасна и каждый раз неповторима, что я не пропускал ни одного заката, всякий раз полностью отдаваясь созерцанию. Впрочем, пропустить закат там довольно трудно. Один из особо волшебных способов - смотреть на садящееся солнце, качаясь при этом на волнах в нескольких сотнях метров от берега.

За время, проведённое в Арамболе, я научился как следует плавать (как и в случае с диджериду, в этом деле основное - это практика) и стал заплывать на такие расстояния, которые раньше меня пугали. Не последний фактор и тёплая вода, из которой можно было часами не вылезать без риска замёрзнуть до судорог.

Цитата из дневника: .Я заметил, что в Индии приходит некая ясность сознания и открытость к приходящим течениям. Не сразу - когда обживёшься, успокоишься, тогда и приходит ясность, тишина, созидательность. И эти качества не всегда оказывается просто сохранить в себе, уехав отсюда. По крайней мере, таков мой опыт. Я утрачиваю понимание своей жизни как континиума, не вижу связи с прошлым, это как разные жизни, как истории из книжек, легенды. Каких-то устремлений, целей в будущем тоже нет. Континиума нет, и непонятно, как можно потерять такую вещь, особенно - как можно её потерять, если она реальна? Но похоже, что она придумана, создана умом для питания эго какой-то великой идеей, какой-то мощной концепцией. Континиум может и существует где-то, но не здесь-сейчас. Для меня прошлое и будущее это абстракция, ложная идея. Мне хочется жить, хочется сохраняться для будущего, но лишь с той целью, чтобы переживать его когда-то как настоящее, поскольку мне нравится процесс, и настоящее, как я замечаю, текуче, а не статично. К прошлому я могу испытывать благодарность как к обусловившему моё настоящее, и могу использовать опыт и знания, полученные в прошлом, но жить им я уже не могу, да и не хочу, какой смысл. Я чувствую, что вырос в чём-то, дойдя до понимания таких вещей. Таких простых и очевидных вещей, но знать их, не просто соглашаться с очевидным, но знать - это нечто другое

Недели за две такой жизни Арамбол стал понемногу надоедать. Никаких особых претензий к этому месту у меня не было; в нём можно было жить. Но дни стали проходить быстро один за другим, и однообразно. И ради разнообразия я предложил перебраться в Палолем, самый южный туристический центр Гоа. Колька не поехал - как раз перед этим он умудрился снять уютный домик с кухней и собственным двором всего за 160 рупий, обзавёлся кучей хозяйственного инвентаря, обжился как следует и собрался насладиться своим новым жилищем. А мы с Аней не без сложностей собрались и где на такси, где на автобусе, где на рикше проделали путь в 100 с лишним километров вдоль всего штата и приехали в Палолем.

Lonely Planet характеризует Палолем как "самый идиллический" уголок Гоа и как последний, сохранивший дух хиппизма. Дело в том, что в 60-е и 70-е годы, если верить рассказам, в Гоа всё было не так как сейчас. Тогда там были рыбачьи деревни и ни одного отеля, а приезжали туда хиппи, которые спали на пляже или в хижинах, которые они сами мастерили из пальмовых листьев (в крайнем случае арендовали домики рыбаков). Постепенно место становилось всё более популярным и начался бум туристической индустрии, стали строить отели, рестораны. В общем, пришла цивилизация. Больше всего досталось центральной части Гоа, а по краям (на севере и на юге) процесс немножко запаздывает. Впрочем, как предупредил нас Lonely Planet, "времена быстро меняются".

До нас именно здесь, в Палолеме, успели побывать даосы и, в общем, подтвердили сведения, сообщённые LP. Как только мы туда приехали, то я сразу почувствовал, что все рекомендации оказываются правдой. После Арамбола атмосфера в Палолеме показалась совсем деревенской, расслабленной. Каменных домов почти не было, только в "глубине материка", а весь пляж был застроен разномастными хижинами из бамбука, пальмовых листьев, прутиков, дощечек, тряпочек, в общем, из подручных материалов. Говорят, что весь этот "жилфонд" разбирают на запчасти с приходом муссона (иначе всё ветром разнесёт), а к началу нового туристического сезона строят заново.

Но деревенская атмосфера создавалась не только благодаря этим шалашам. Какой-то особый песок, густой лес пальм, маленький остров невдалеке, лагуна, другая вода в море и другие люди кругом - всё это дополняло общую картину своими уникальными чертами. По-моему, Аня тоже была довольна.

Мы поселились в месте под названием "Lazy Days", где нам предстояло провести две ночи (этого мы пока не знали). Место было указано даосами. Администрации этого места они уезжая оставили "посылку" для нас - сумку с посудой и продуктами, которые они решили не тащить обратно в Дели и в Россию. К моей радости, разбирая "посылку" я наткнулся на пакет, в котором было добрых полкило гречки. В своё прошлое путешествие по Индии, которое длилось три месяца, особенно ближе к концу, я начал реально скучать по гречке с молоком. Гречка в Индии просто неизвестна. Овсянку (только в форме хлопьев) можно купить, да и то не везде - этот продукт импортируется из Европы и считается каким-то особо полезным деликатесом. Многие лавочники (те что попроще) просто не понимают, что от них хотят, если попросить oats. Стоит овсянка соответственно: около 100 рупий за килограмм. Для сравнения: килограмм риса басмати самого лучшего качества (выдержанного, "для настоящих ценителей") стоит не больше 50 рупий, килограмм пшеничной муки - 10 рупий. Что такое гречка, в Индии вообще никто не знает: похоже, её даже не импортируют.

Гречку (а также несколько пакетиков моментальной рисовой каши "Быстров") догадалась взять с собой Валя, побоявшаяся, что в Индии ей будет нечего есть. По счастью, в Индии еды оказалось столько (и такой), что к гречке она, похоже, даже не притронулась. А вот мне это было кстати, ведь прошло уже полтора месяца как я её не видел, и хотя приступы ностальгии по российской еде ещё не начались, к ним надо было готовиться. Имея в своём распоряжении полкило гречки, я мог раз или два в месяц варить себе по маленькой чашечке этого продукта и тем самым удовлетворять потребность в привычной еде (даже не буду пытаться разобраться, какого рода эта потребность - психологическая или физиологическая).

В "Lazy Days" было неплохо, но не идеально. В первый день мы ходили вдоль густо застроенного хижинами пляжа, присматриваясь и прицениваясь. Нашли что-то получше, но опять же не идеальное. Вообще ничего идеального нет, но то что мы видели, оставляло в нас желание продолжать поиски. На следующее утро зона поисков была расширена. Мы уходили по кромке моря всё дальше и дальше. Оказалось, что за пляжем, который собственно и носит название Палолем, есть ещё и другие, значительно меньше освоенные: они назывались Патнем и Коломб. Пройдя их оба и рассмотрев каждый из предложенных вариантов жилья на них, мы зашли ещё дальше - следующий пляж был вообще диким, без жилья, хотя вдалеке строился огромный гостиничный комплекс (огромный по площади, но слава богу, не по высоте). Дальше дорогу нам преградила река, поэтому мы вернулись, и обобщив собранные впечатления, решили поселиться на Патнем-бич в месте под названием Romance. На следующее утро мы доехали туда на такси, заплатив рупий пятьдесят.

Из жильцов "Lazy Days" мне запомнился сумасшедший австриец, который научил меня чистить зубы. Как только мы там появились, он сразу обратил на нас внимание - наверное, из-за Анечки, а может просто ему не хватало общения, - и стал часто приставать к нам с разговорами. Его стиль общения выдавал в нём ненормального, но тихого и безопасного человека. Он что-то рассказывал о том, что с самой юности много путешествовал по всему Востоку - наверное, на Востоке и свихнулся, несколько раз перекурив какой-нибудь травы. Как-то утром он меня выследил у коммунального санузла, когда я чистил зубы. Как же он разозлился от моего вида, пришёл в ярость - я даже усомнился в том, что он безопасен. "ТЫ НЕПРАВИЛЬНО ЧИСТИШЬ ЗУБЫ! НАДО НЕ ТАК! ОТ КОРНЯ - К КРАЮ! ОТ КОРНЯ - К КРАЮ! КРАСНОЕ - БЕЛОЕ! КРАСНОЕ - БЕЛОЕ!" Я испугался, поблагодарил его с набитым пастой ртом и стал делать так, как он мне сказал и продемонстрировал жестами. Понаблюдав за мной ещё одну или две минуты и убедившись, что я теперь всё делаю правильно, он пробормотал, слегка разочарованно "красное - белое" и ушёл куда-то...

Вообще он был прав. Зубы надо чистить именно так. Я хорошо запомнил этот урок (ещё бы, ведь он произвёл на меня такое впечатление!) и с тех пор чищу зубы не только правильными движениями, но и очень медленно, тщательно, с полной осознанностью, в общем, медитативно. Для меня это стало ритуалом, исполненным большого значения (тут я не шучу). В то утро, когда мы расстались с австрийцем и "Ленивыми днями", он разводил костёр из сухих пальмовых листьев на пляже, чтобы вскипятить чайник, и сильно обжёгся. Анечке пришлось оказать ему первую помощь.

Палолем был всё-таки туристическим местом. Об этом свидетельствовала и плотность застройки пляжа хижинами, и преобладание белых на пляже. На Коломб-бич жило много индусов, их дома чередовались с домиками для туристов, и наших бледнолицых братьев здесь было не так много. Патнем, был, по-видимому, освоен не так давно, и был туристическим местом, но гораздо менее населённым. Если Палолем нам показался более спокойным местом после Арамбола, то Патнем производил такое же впечатление в сравнении с Палолемом. Как раз для нас, любителей шанти. Ресорт под названием "Romance" представлял из себя довольно большую огороженную низеньким заборчиком территорию, по которой были раскиданы просторные восьмиугольные хижины. Основанием каждой хижины служил цементный восьмиугольник, который одновременно выполнял роль фундамента и пола. Это было гораздо круче по сравнению с "Lazy Days" и многими другими местами, где пол в хижине представлял собой продолжение пляжа. Но и стоило дороже. Цену мы с большим трудом сбили с 200 рупий до 175, пообещав задержаться на две недели, а то и больше.

Хижина - это не то же самое, что каменный дом или, тем более, номер в гостинице. В "Lazy Days" я успел это понять, когда просыпался утром и чувствовал дуновение ветра на щеке, слышал шелест пальм вокруг и видел через дырочки в плетёной крыше как они покачивают кронами. Хижина не обеспечивает безопасности имущества. Любой желающий может в твоё отсутствие проделать дырку в стене или просто пролезть под неплотно запертую дверь и стащить всё что угодно. Кстати, такие случаи бывают, хотя и не так уж часто. В принципе, администрация каждого ресорта, предоставляющего гостям такие ненадёжные жилища, должна присматривать за порядком. В хижине также сложнее контролировать появление комаров, и единственное по-настоящему надёжное средство - это сетка над кроватью (в Гоа их не раздавали, но у меня была своя, как вы помните, ещё из Понди). Ещё в хижинах никогда (ну почти, почти, изредка всё же можно встретить) не бывает своих сантехнических сооружений, поэтому в туалет и в душ нужно ходить куда-то в соседний домик. Зато ощущения, когда засыпаешь, спишь и просыпаешься на свежем воздухе, оставаясь в контакте с природой и наслаждаясь роскошью простоты, стоят всех неудобств.

В "Romance" было не так много жильцов, некоторые хижины простаивали пустыми. Была середина февраля, пик сезона уже миновал, туристов становилось меньше, а здесь, на удалённом от цивилизации пляже, и подавно. Для нас это было, конечно, хорошо, потому что никто не мешал наслаждаться жизнью и попасть в душ или в туалет можно было в любое время без очереди. Менеджером заведения оказался спокойный индус по имени Зубер. Хотя ему и не доставила удовольствия торговля с нами (нам тоже! 25 рупий - это не скидка), он отнёсся к нам с достаточной симпатией. Зубер вписывал гостей и готовил им чай и всякие несложные блюда: ресторанов в этой глуши почти не было. Я всегда предпочитаю готовить себе сам, и спросил Зубера о возможности пользоваться кухней, но он отказал на том основании, что кухня не для гостей. Я чувствовал, что мне захочется надолго задержаться в этом месте и хотел сразу же решить все вопросы, касающиеся обустройства жизни. Иметь возможность готовить себе пищу для меня принципиально, если я собираюсь жить где-то долгое время. Зубер согласился на то, чтобы я купил плиту и готовил на территории ресорта, при условии, что я не буду разводить огонь в хижине или рядом с хижиной. Второе, что мне было нужно для того, чтобы жить с комфортом - это велосипед. Я надеялся арендовать его так, как делал в Ауровиле, но на первое время Зубер позволил мне, всякий раз спрашивая разрешения, пользоваться его велосипедом. Также нужно было выяснить, где можно покупать фрукты и все необходимые продукты. Я расспросил обо всём Зубера и на следующее утро на его велосипеде поехал искать городок по имени Чауди, местный административный центр.

Чауди оказался в 10-15 минутах езды на велосипеде по ухабистой дороге, пролегающей через живописные поля. Ничего интересного там не было, зато было кое-что функциональное: рынок и магазины. На рынок в субботу съезжалось много торговцев и можно было купить практически всё, что в это время года растёт в Гоа. По другим дням торговля была значительно менее бойкая, только несколько местных женщин продавали выращенные ими самими фрукты. Вру, ещё была рыба, свежая, каждое утро, в огромном количестве, но я к тому времени уже успел вернуться в русло вегетарианства и рыба меня не интересовала. Выбор товаров в магазинах был вполне стандартный, способный более-менее удовлетворить мои запросы. Но прежде всего надо было купить плиту. Я нашёл в одном месте портативную газовую, какой уже пользовался в прошлую поездку (пятилитровый баллон, а сверху прямо на него прикручена горелка), но в Чауди она оказалась слишком дорогой - 1200 рупий (нормальная цена - рупий 600). В том же магазине продавались маленькие электрические плиты, подешевле, и я решил попробовать. До этого в Индии я уже имел опыт общения с керосиновой плитой типа примуса и с газовой, а вот с электрическими пообщаться не удавалось. Рассудив, что мне нужно набираться опыта, я купил электрическую (всё-таки должно быть удобно, не нужно заправлять, не воняет, можно использовать даже в цивильном гостиничном номере). Вдобавок к плите я купил кастрюлю и сковородку.

Заодно я разузнал насчёт аренды велосипеда. В Чауди было 2 или 3 велосипедных магазина, и в одном из них можно было взять напрокат. Но это оказалось дорого, 30 рупий в день (или 25 за совсем раздолбанный). В Гоа велосипед напрокат найти труднее и стоит это в разы дороже, чем на восточном побережье. В Арамболе было только одно место, где просили 50 рупий в день. В Палолеме и окрестностях - два таких места, с ценами от 25 до 35 рупий. Это не дорого, если брать на день-два, но я хотел жить здесь долго, может быть, месяц, а может и больше, и велосипед хотелось иметь постоянно. Хозяин велосипедной лавки предложил мне не мучиться и купить новый велосипед, а потом продать его, хотя бы обратно в велосипедную лавку. Я обещал подумать, хотя думать было не о чем, он был прав.

С плитой ничего не вышло. В хижине не было подходящей розетки, и мне пришлось попросить у Зубера разрешения поставить плиту в его "административном блоке". Но оказалось, что там у розеток нет заземления, и плита дёргает током при прикосновении, а кроме того Зубер разворчался, что это будет жрать слишком много электроэнергии. Видя, что я не отступлюсь от своих планов, он предложил, чтобы я сдал плиту обратно в магазин, а готовил на его кухне за дополнительную плату. Предложение было разумным, плиту в магазине приняли обратно (я просто объяснил им, в чём дело, и они даже не потребовали никакой неустойки), а за пользование кухней Зубер заломил 40 рупий в день, но уже было плевать, лишь бы решить вопрос к общему удовлетворению, и я на всё согласился.

На следующее утро я пошёл в Чауди пешком, а вернулся на новеньком велосипеде. Велосипед стоил меньше двух тысяч рупий, был абсолютно новый, и любезный хозяин веломагазина обещал мне предоставлять бесплатный сервис, если что-то сломается или просто надо будет подкачать шины. Сервис понадобился сразу же: попытавшись отрегулировать высоту седла, я увидел, что выдвижная палка, на которой крепится седло, слишком коротка. Велосипед делался в расчёте на индусов, которые довольно-таки низкорослые по сравнению с нами. Мы с хозяином посмеялись на эту тему, но нужной запчасти у него не нашлось, и он пообещал раздобыть её за несколько дней (в реальности это потребовало недели две). Всё рано я был доволен. Удовольствие от езды на новеньком исправном велосипеде, даже с низким седлом, огромно, и явно стоит двух тысяч. За месяц аренды я бы отвалил половину стоимости велосипеда, и неизвестно ещё, на чём бы мне пришлось ездить.

Теперь мой быт был устроен и можно было больше ни о чём таком временно не заботиться. Я был всем доволен и считал наше новое место жительства самым приятным и удобным из всех, где мы до сих пор останавливались, а вот Аня не разделяла моего восторга. Первые дни в "Romance" оказались для неё сплошной чередой каких-то мелких, но болезненных неприятностей и она открыла для себя кучу неудобств, которых я не видел. Соответственно, она ходила хмурая, мрачная, подавленная, неуверенная, болезненная, капризная и замкнутая. Я не знал, как ей помочь, и попытки поговорить выливались в бестолковое философствование на отвлечённые от её состояния темы. Взаимопонимания между нами стало меньше, и уже к концу первого дня она сообщила о своём желании "свалить отсюда". Понимая, что контакт быстро теряется, я приготовился к тому, что нам, возможно, придётся расстаться, чтобы не становится друг для друга обузой, чтобы каждый мог оставаться свободным на своём пути. Пришло осознание того, что так будет правильно, в этом не будет никакой несправедливости, и мне стало спокойно за нас обоих.

Цитата из дневника: Мы любим давать много объяснений того, почему мы поступаем и чувствуем себя так или иначе. Объяснения, которые мы придумываем, зависят от нашей обусловленности, но мы верим в них, даже если знаем об этом. Объяснения ложны и противоречивы, относительны, поэтому несущественны и бесполезны. Избегать любых толкований - лучший путь, если только это настоящий отказ от толкований, если ум реально свободен от этого.

Но потихоньку всё наладилось, Анечка не стала поступать импульсивно и неосознанно, а наоборот попыталась восстановить в себе равновесие и обратить внимание на светлые стороны жизни, которых вокруг нас было предостаточно (это я всё так интерпретирую, она бы, без сомнения, всё объяснила по-своему). Одной из светлых сторон был великолепный пляж. В Патнеме вообще мало народу, а на пляже ещё меньше. Соответственно, любой купающийся и загорающий имеет достаточно места, чтобы не чувствовать себя стеснённым. Меня, однако, тянуло на соседний, необитаемый пляж, где я мог быть единственным "отдыхающим" на весь пляж. В принципе, в Индии запрещено ходить или купаться голым где бы то ни было. Да, Индия - такая пуританская страна, населённая неудовлетворёнными людьми с подавленной сексуальностью, и смотреть на голых людей им просто опасно. Но в Гоа в этом отношении порядки более либеральные. А когда ты один на всём пляже, то кому вообще есть дело? И я стал ходить на соседний пляж, где загорал в первозданном виде. На самом деле, стягивающие плавки - это настолько неестественная и гадкая вещь, навязанная человеку цивилизацией, которая так долго отрицала всё связанное с сексом, но при этом не могла противиться мощному инстинкту размножения и в итоге стала страдать шизофренией. В отношении индусов это особенно так.

Несколько раз сходив на этот пляж и убедившись, что этим я не создаю никаких проблем, я сообщил Анечке о том, что так можно делать. Она решила последовать моему примеру, и на следующее утро мы отправились туда вдвоём. Оставив Аню на пляже, я заплыл подальше в море и оттуда стал наблюдать, как неизвестно откуда на пляже появляются индусы, которые небольшими группками, дружно держась за руки, стали ходить по пляжу туда-сюда мимо Анечки, рискуя свернуть себе шею. Иногда кто-нибудь из них садился рядом с ней, просто как будто бы если он пришёл посмотреть на море и вот случайно оказался рядом с Аней. К тому времени, когда я приплыл обратно, весь пляж уже был превращён в променад, счёт индусам шёл на десятки. Видимо, нас (да нет же, не нас, а ЕЁ!) заметили (не иначе как в бинокль) рабочие с соседней стройки (тот самый шикарный отель, про который я уже писал), и новость быстро облетела всю округу. Кстати, насчёт бинокля - это не шутка. На пляжах Индии часто встречаются мужчины с биноклями, которые (мужчины, а впрочем, и бинокли тоже) смотрят на девушек.

В тот раз нам пришлось срочно одеваться и буквально спасаться бегством. Собравшаяся гоп-компания уже перестала притворяться, что оказалась на пляже случайно, и с улюлюканьем провожала нас до самого конца пляжа. Там мы перебрались через небольшой скалистый утёс, служивший естественной границей между Патнемом и моим "нудистским" пляжем, и дальше индусы за нами не последовали. Аня предположила, что они подобны духам какой-то местности, которые могут атаковать только на своей территории, а за её пределами бессильны.

После этой истории я уже не ходил туда, даже понимая, что в одиночку я не привлеку такого внимания - уже было как-то неприятно. Пляж уже не казался таким пустым...

Цитата из книжки: All men, from the youngest to the oldest, spend most of their time in trying not to be bored. Their pet aversion is boredom and the way to escape from boredom is to act foolishly.

Одним из немногочисленных наших соседей в "Romance" был тощий и бледный высокий европеец, который обычно сидел с меланхоличным видом на пороге своей хижины, лицом к океану, и что-то писал в большой тетради и периодически заказывал у Зубера чай и тосты. Поскольку он всё время писал, Аня решила, что он - писатель. Я уже начал было учить её не судить о людях по наружности (или, как в данном случае, по поведению), но он действительно оказался писателем. Парень был голландцем и звали его Мартин. Мы познакомились, когда я приготовил ужин и предложил ему разделить еду. За ужином мы поболтали; выяснилось, что у него сестра в Пуне, у неё там роман с индусом и всё серьёзно, а Мартин приехал всего на пару недель, навестить сестру и пооткисать в море. Моя стряпня Мартину понравилась, особенно его заинтересовали чапати (индийские лепёшки) и мы пообещали научить его их делать.

Приводить Мартина на зуберову кухню я побоялся, поскольку Зубер, похоже, уже начал жалеть, что позволил мне пользоваться кухней и косо смотрел на меня, когда я там бывал. Мы придумали кое-что поинтереснее и в один из ближайших вечеров, лишь насладившись закатом, взяли всё необходимое, кликнули Мартина и пошли на пустынный пляж. По пути набрали палок для костра. На пустынном пляже было несколько случайных индусов-строителей, которые поймали краба и теперь его дружно мучали, но на сей раз мы не обратили на них внимания и стали готовиться к приготовлению чапати. Решили выпендриться и сделать чапати на морской воде, чтобы были солёные без соли. Брать воду в полосе прибоя не захотели - там много взвешенного песка, и я взял бутылку, разделся и поплыл подальше от берега за чистой водой. Индусы временно забыли про краба и переключили всё внимание на нас, таких чудных. Они расположились на песке и ждали представления. Я приплыл с водой (конечно, все приготовления выглядели странными и разжигали любопытство индусов), мы разожгли костёр из собранных по пути деревяшек, найденных на месте сухих пальмовых листьев и прочего горючего материала, смешали морскую воду с мукой, стали раскатывать лепёшки и на костре печь их. Наши наблюдатели были немного разочарованы (они, видимо, ожидали от нас колдовской мессы или группового секса), подарили Мартину замученного до смерти краба и удалились. Чапати удались неплохо (разве что немного скрипел на зубах песок), в углях костра мы испекли несколько сладких картошек, тем и поужинали.

В "Romance", когда мы туда приехали, жили три собаки: одна взрослая и три щенка. Они были ласковые, и между ими и нами сразу завязалась дружба. Мы играли с собаками, ласкали их и то и дело подкармливали (хотя Зубер о них заботился и кормил). Другие гости тоже не отставали от нас, почти все любили этих собак. Однажды самый младший щенок пропал и не показывался целый день. На другой день одна из наших соседок спросила меня, не видел ли я щенка. Я ответил, что не вижу его уже второй день. Она немного огрочилась: "Ой-ой-ой! Он уже, должно быть, мёртвый!" Я не очень люблю, когда люди домысливают что-то, особенно таким образом. "У меня нет оснований считать так", - ответил я. "Ну как же," - не унималась соседка, - "ведь он же ещё маленький и несамостоятельный, если его не было здесь два дня, то что ещё могло с ним случиться?" В её словах была толика здравого смысла, и у меня немного заскребло на душе, но я всё же отказался безосновательно верить в её догадку.

Прошла неделя, а щенок так и не появился, но я продолжал верить, что с ним (с ней, если быть совсем точным) всё в порядке. И вот к концу дня я еду куда-то на своём велосипеде и вдруг вижу, как передо мной переходит улицу красивая индианка, которая несёт на руках нашего щенка, а рядом с ней, держась ручонкой за её юбку, семенит маленькая девочка. Я почти свалился с велосипеда и стал радостно орать "Это наш щенок, это же НАШ ЩЕНОК!!!" Я тянул к щенку руки, желая погладить, но женщина только улыбнулась, и они все, не сбавляя шага, удалились в направлении какого-то домика. В тот день я утвердился в том, что истиной может быть только то, что явилось твоим непосредственным опытом. Истиной не может быть знание, перенятое у кого-либо без проверки, или предположение, основанное на логике, на умении составлять фрагментарные знания.

Продолжая тему о животных, можно вспомнить ещё дельфина, который однажды потрогал Аню под водой, когда мы отплыли на полкилометра от берега, чем вызвал у неё лёгкую истерику (конечно, она не знала, что её трогает дельфин). Впоследствии дельфин несколько раз показывался нам, даже вблизи от берега, теперь уже приводя Аню в восторг самим фактом своего появления.

18 февраля в 5:10 утра я проснулся, зажёг фонарик, достал дневник и стал писать: Мне приснился замечательно реалистичный сон про то, как я умер. Всё было так, как описано в книжке "Магия астральных путешествий". Сейчас я проснулся, и все воспоминания очень быстро выдувает из моей головы физическим планом, но это было так реально! Это не могло быть просто фантазией. Я слышал перезвон колокольчиков всё время, а потом барабанную дробь - при этом я как будто стал менее плотным, менее материальным и менее привязанным к тому плану, на котором играли колокольчики и меня как будто потянуло куда-то. Я помню, что пока я был там... Это был примерно как порт, и я увидел, что люди сидят в лодке, которую подъёмным краном грузят на корабль, чтобы они уплыли. Лодка была уже почти в воздухе, и я бросился в неё в последнее мгновение, когда она уже была в воздухе. Потом спросил у людей в лодке: "Куда?" Кто-то сказал: "Коннектикут". Я понял, что сейчас мы (пока ещё) в Сан-Франциско, и подумал, не вылезти ли мне из лодки... Потосм я видел кучу старинных предметов... Уже почти ничего не помню, но какой реальный и какой прекрасный был сон! В момент пробуждения я прекрасно всё помнил. Я не помню, отчего я там умер, но помню, что осознавал это и ходил какое-то время по тому плану, где звучали колокольчики, будучи ещё достаточно плотным, ещё связанным с земным существованием... Барабанная дробь, которую я слышал при уходе с плана, на котором был перезвон колокольчиков, была именно дробью - не звуком грома и не шумом моря. Я помню об этом, потому что во сне я помнил о том факте, что для каждого плана свойственен определённый звук; я помнил, что звук грома отличает физический план и прислушивался к дроби: не похожа ли она на гром? Но это были барабаны. Я пытался вспомнить, какой план ассоциируется с барабанной дробью, и не мог. Сейчас заглянул в книжку. Колокольчики - это причинный план (casual). Когда я уходил с него, у меня было ощущение, что я перехожу выше, в менее плотный план. Утягивающее ощущение было приятным, и я стал думать, куда же это я теперь попаду... Вместо того, чтобы попасть выше, я проснулся, постепенно и приятно, на физическом плане, полностью осознанно совершив переход из сна в бодрствование. Ни один из планов, описанных в книге, не имеет в качестве характерного звука барабанную дробь; возможно, это была моя интерпретация грома? Я проснулся свежий, выспавшийся и восхищённый сознанием того, что я путешествовал.

"The casual plane is the location of our Akashic records. These records are a detailed account of all our actions and the results of these behaviors in each of our past, present, parralel and future lives... The tinkling of bells can be heard when you voyage to this dimension... You have the option of ... viewing a hologram displayin scenes that depict the entire range of your current life or a past or future incarnation".

Ещё раз отмечу, что я не помню, отчего я умер во сне, но это, кажется, не была смерть от старости; она была преждевременной, но это не сильно меня расстраивало. Сейчас, когда я пишу это (или, может быть, заставляю себя писать это), мне, похоже, в чуть большей степени жаль того, что моё воплощение в этом теле оказалось не таким долгим, каким могло бы быть, но, видимо, на всё есть своя причниа. Я помню лифты, я катался в лифтах с другими людьми. Я помню ощущение от "неполного присутствия" на физическом плане: я там, но я менее плотный чем физический мир, и у меня больше свободы быстро перемещаться и прочим образом не быть тесно связанным с физической природой. По мере того, как я находился в этом состоянии, я постепенно становился всё менее материальным, плотным, и готовлюсь перейти в другое измерение, когда стану недостаточно плотным для этого. И ещё, возможно, что это не была смерть моего этого тела, это могли быть просто воспоминания. Я не могу вспомнить, чтобы я видел тело.

В 8:45 я проснулся снова и записал вот что: Сделав предыдущую запись, я снова лёг спать; в какой-то момент мне приснилось, что я встретил Ача Бабу и захотел рассказать ему про свой опыт, но не стал рассказывать, а просто дал прочитать запись в тетради (причём она выглядела несколько иначе чем эта, физическая, тетрадь - и эта физическая запись). Пока Баба читал, подошла Аня и стала заглядывать в тетрадь. Так она тоже обо всём узнала. Не вызывает сомнения, что последняя ночь была для меня великой и очень значительной.

Яркие, реалистичные и осознанные сновидения, подобные описанному, не приходили ко мне ни в следующую ночь, ни в дальнейшие ночи. 22 февраля появилась следующая запись: Минувшей ночью я проснулся около половины второго. Спать не хотелось, и меня беспокоило чувство какой-то общей дисгармонии: что-то не так. Обстоятельства, в которых я существую, чем-то несовершенны. Я начал метаться в постели, в итоге встал, вышел на берег и сел медитировать. Я понял, что медитация - это единственное, что сейчас имеет для меня смысл делать, но я довольно сильно удалился от этого. Жизнь стала слишком богатой, слишком комфортной, слишком ориентированной на физическое благополучие, которое я рассматриваю как необходимую основу для медитации, но сонова уже готова, а я так увлёкся ей, что не спешу ничего на ней возводить, лишь продолжаю её украшать и наводить глянец.

Цитата из книжки: The universe presents lessons for us to learn. Do not feel that you are being punished when things don't go as you would like. Furthermore, it is not your purpose to play God and try to harm others or manipulate them. Part of our spiritual growth is to overcome the tendency to retaliate against the actions of the others.

Цитата из дневника: Existence is a mighty joy which is overlooked. (Да, постоянно общаясь на английском, начинаешь думать на нём и выражать мысли.)

Аня сообщила о своём желании ехать снова в Путтапарти. В Путтапарти в скором времени ожидался ежегодный праздник, во время которого Саи Баба рожает золотой лингам. По этому поводу туда съезжаются безумные толпы народа, которые и хотела пополнить собой Аня. Что касается меня, то я совершенно не видел смысла, и она не возражала ехать одна. Я не выношу толп, а ехать в жаркий и душный климат Путтапарти (где негде купаться!) из менее жаркого, обдуваемого океанским бризом Гоа просто счёл безумием. Я напомнил Ане, что именно из-за жары мы оттуда сбежали, но ей уж очень хотелось. Мне хотелось побывать ещё разве что в Пуне, и я пока что раздумывал об этом.

Итак, я проводил Аню до Чауди, мы немного погрустили, она взяла с меня слово, что мы ещё увидимся, я посадил её в автобус, который шёл из Панаджи и едва замедлил ход, чтобы принять на борт одного пассажира... В этот момент впервые с начала трипа остался "сам по себе". Предвкушение расставания оказалось более тяжёлым, чем наступившее одиночество. Мы провели вместе довольно много времени, в достаточно тесном контакте, и мне казалось, что расставание должно быть болезненным, как ампутация чего-то жизненно важного... Но в реальности всё оказалось не так ужасно. Я успел вернуться к закату, сидел на пляже, и испытывал тишину и расслабление. Я не рвался навстречу этому состоянию, оно пришло само, и оно мне понравилось.

Цитата из книжки: When you have nothing to do, you become restless, you run about, you meet friends, you take a walk, to speak only of the best. Instead of that, sit down quietly before the sky, before the sea or under trees and try to realize one of these things - to understand why you live, to learn how you must live, to ponder over what you want to do and what should be done, what is the best way of escaping from the ignorance and falsehood and pain in which you live.

Между тем, эта перемена в жизни не была единственной. Зубер за день до этого мягко попросил меня убраться из "Romance" (вернее, не оставаться дольше оговоренного срока). Видимо, наше поведение не соответствовало его представлениям о том, как должны вести себя порядочные туристы. Зубер проявлял признаки беспокойства, когда слышал мою игру на диджериду или наблюдал, как Аня бреет мне голову, однажды отчитал меня за то, что я залезаю с ногами на сиденье унитаза в коммунальном сортире, отчего там остаются грязные следы, которые могут быть неприятны другим жильцам (хотя за чистотой туалетов там следили постоянно, я всё же не рисковал садиться голой попой на общественный унитаз). Вероятно, его также напрягало, что я угощал едой Мартина, тем самым "отбивая клиента". В общем, Зубер не выдержал. Его просьба почему-то задела меня. Впервые в подобных обстоятельствах другой человек был не рад мне и, видимо, испытывал к мне достаточную неприязнь, несмотря на то что я платил ему деньги, улыбался, был вежлив и старался не доставлять хлопот. Столь низкая оценка меня другими причиняла мне некоторую боль, и я стал наблюдать за своими эмоциями, пытаться проследить, откуда эта боль берёт начало. Конечно же, от эго. Упражнение оказалось полезным.

На следующее утро после отъезда Ани я приступил к поискам нового жилья. Нельзя сказать, что вариантов было мало, ведь сезон уже заканчивался и больше людей уезжало, чем приезжало - но мне хотелось устроиться не хуже, а по возможности ещё и лучше. Совершая обход, я наткнулся на отдельностоящий кирпичный домик со двором, прямо на берегу, и табличку "For rent" на воротах. Этот домик мы уже видели с Аней, когда искали жильё двумя неделями раньше, но тогда он был занят. Теперь он был свободен, и как следует его осмотрев, я возрадовался неимоверно и тут же счёл поиски законченными. Надо ли говорить, что я больше не был в обиде на Зубера??

Хозяевами моего домика оказалась местная семья, которая жила через дорогу. Почти никто из семьи совсем не говорил по-английски, за исключением девочки подросткового возраста, которая ходила в школу и вполне могла объясниться. Впрочем, об аренде я договаривался с хозяином на языке жестов. На мой вопрос "How much?" он показал три пальца, что я истолковал как 300 рупий в день. Дом мне до того понравился, что я заплатил бы и столько, если бы хозяин упёрся, но я быстро показал ему два пальца, хозяин быстро кивнул, и сделка состоялась. Может быть, мне бы удалось сбить цену и до 150, но я и так был доволен, и, что немаловажно - хозяин тоже. За 200 рупий я получил в своё распоряжение просторный кирпичный домик под черепичной кровлей, со двором и "личным" куском пляжа. Пляж в этом месте был каменистый и неприспособленный для купания, но это всё равно замечательно, тем более что до нормального пляжа идти было три минуты. Характеризуя домик как "просторный" я не имею в виду какие-то особые хоромы, но места там было в разы больше, чем в средней хижине или гостиничном номере. В домике было две комнаты, одна из которых служила кухней.

Цитата из дневника: Жизнь - это вовсе не отчаянная попытка провести отпущенное время.

Я расплатился с Зубером и подарил ему на прощание открытку, на которой были изображены снегири, высиживающие яйца в гнезде на облепленной снегом берёзе, а на заднем плане, за берёзами, типичная русская крестьянская изба, с валящим из трубы дымом. Эту удивительно экзотическую открытку я нашёл в местной полиграфической лавке - как её сюда занесло? Подписал открытку я словами: "вот так сейчас у меня на родине" - а дальше куча пожеланий.

Расстояние от "Romance" до моего нового жилища измерялось сотнями метров, поэтому я не стал тщательно упаковывать свои рюкзаки, а сделал три ездки на велосипеде туда-сюда, увешав руль пакетами со своим скарбом, который весело гремел на кочках. Быстро управившись с переездом, я потратил некоторое время на создание уюта. В доме было совсем мало мебели, вся обстановка была дзенской: матрас на полу вместо кровати, циновки, подушки для сидения, низенький узкий столик, сделанный из доски и нескольких кирпичей, служивших опорами. На кухне - полки из бамбуковых палок, перевязанных верёвками. Во дворе - плоский камень, используемый как стол и два мешка, набитых чем-то мягким, для сидения. Видимо, для желающих продолжить создание мебели, в доме был небольшой запас досок и листов фанеры. Всё это пришлось кстати. Поселившись там, я сразу обратил внимание, что в просторном каменном доме гораздо прохладнее, и возрадовался ещё и этому (был уже конец февраля и становилось жарковато).

В новом доме не было душа, не было даже водопровода. Хозяева пообещали мне притаскивать столько воды, сколько мне потребуется, но я сразу принял это на себя. За водой приходилось ходить на колонку, которая находилась через улицу наискосок от моего дома. Необходимость таскать воду меня совсем не смутила, даже обрадовала. Появились новые переживания: я ношу воду. Деревенская простота дарит какой-то глубокий дзенский комфорт. У колонки обычно тусовались местные. Проиходилось дожидаться своей очереди, смирно стоя со своими кувшинами в сторонке. Такое простое занятие, как обеспечение себя водой, может дать богатый опыт. До этого я никогда не задумывался над тем, сколько воды я потребляю в день на все свои нужды, и не знал даже приблизительно: 10 литров? 100? 1000?

Принесённую воду я выливал в 100-литровый бак, который стоял на кухне. В первую же ночь произошло небольшое происшествие. Я лёг спать, но сон не шёл, и я занимался попытками спроецировать астральное тело. Вдруг с кухни послышалось громкое и очень беспокойное продолжительное бульканье и барахтанье. Оказалось, что в бак с водой, который я оставил открытым, свалилась мышь и совершала отчаянные попытки выбраться. Пришлось выплеснуть всю воду вместе с мышью. Мышам этот урок не пошёл впрок, и они продолжали ночью прыгать по кухне. Я подвесил все ценные для грызунов продукты на верёвках к потолку, но они тем не менее пытались как-то добраться до них. Я слышал, как они (мыши) время от времени шмякались об пол, сорвавшись откуда-то с высоты... Утром я обнаружил, что в колонке нет воды: она подавалась по часам. Мне было нечем умыться. К счастью, я вспомнил, что море в нескольких метрах и не стал создавать проблему из ничего.

Передо мной опять встал вопрос, на чём готовить пищу. Я успел подумать о том, чтобы разводить костёр во дворе и готовить на нём (такими занятиями здесь я бы никому не мешал и даже не привлекал бы к себе внимания), но эта идея чем-то мне не понравилась, и я за 200 рупий познакомился с ещё одним типом индийских плит: это была керосинка, но не типа примуса, как я однажды в прошлом купил, а с фитильками. Приобретением я остался доволен - плита немного воняла керосином, зато легко разжигать, пламя ровное и работала бесшумно.

Цитата из дневника: В последние дни более облачно, солнце иногда скрыто, от этого более комфортно, но облачность связана с повышением влажности. Днём немного парит, а сегодня ночью шёл дождь. Надо мной только черепичная крыша, дождь барабанил по ней и я проснулся - здравствуй, весна! Я нахожусь там, где хочу находиться и занимаюсь тем, чем хочу заниматься. Даже несмотря на то, что климатические условия становятся менее благоприятными, мне не хочется уезжать из Гоа, я никак не наслажусь красотой, не накупаюсь в море... Мне не надоедает здесь.

Дни стали быстро проходить один за другим. Я едва успевал замечать их, занимаясь какими-то обычными вещами, какими-то полезными вещами, какими-то бесполезными вещами. В общем-то, все вещи достаточно бесполезные, это просто игра, игра в жизнь, и лучше не забывать того, что ты лишь играешь. Кто-то из знакомых в письме попросил меня поподробнее передать свои впечатления; я попытался сделать это, описав то, как я живу. Оказалось, что сделать это невозможно. Описывая свою жизнь, я упускал центр картины, ограничиваясь какими-то второстепенными подробностями. Боюсь, что мой адресат неизбежно начинал оценивать мою жизнь как совокупность этих незначительных деталей... каковой она, конечно же, не являлась. Я не знаю, как общаться с другими, за исключением, разве что, ситуации, когда они находятся рядом и ты можешь попытаться быть ими. Даже этот рассказ, который я пишу сейчас, ни в коем случае не может претендовать на полноту картины - здесь лишь фрагменты и обобщения, фрагменты и обобщения.

Цитата из книжки: When in your work you find something giving trouble outside, look within and you will find in yourself the corresponding difficulty. Change yourself and the circumstances will change.

К описываемому моменту я остался один. Моё одиночество, конечно, не было полным, но всё же большинство контактов с людьми свелось к функциональным контактам (это, например, общение с продавцом на рынке, с хозяином дома при оплате аренды и т. д.). Другие - это зеркало, в котором мы видим своё отражение. Теперь я реже и не столь отчётливо видел своё отражение, но в то же время получил возможность направить своё внимание внутрь. О таком опыте сложнее рассказывать, потому что он в меньшей степени опирается на формы и находит своё выражение в осязаемых вещах. Внешняя сторона жизни стала упорядоченной (наверное, поэтому дни и стали проходить быстро, ибо они были похожи один на другой и не приковывали к себе внимание). Я был готов подчинить себя распорядку, чтобы внутреннее путешествие, которое начало меня захватывать, могло проходить на безмятежном фоне расслабленной жизни в тропическом раю.

Одним из непременных атрибутов моего распорядка стали созерцательные медитации в конце дня, на закате. Я выбрал себе удалённое и относительно труднодоступное место среди скал, омываемых морем, и приходил туда каждый день на закате, принося с собой подстилку, бутылку воды для питья и иногда флейту. Я садился на большой камень, так чтобы до меня долетали кое-какие брызги, но чтобы при этом меня не смыло в море, располагался лицом к солнцу, и полтора-два часа чередовал наблюдение за солнцем и наблюдение за собой. Когда солнце погружалось в океан, я шёл готовить себе ужин.

Цитата из дневника: Я понимаю, как-то неожиданно, идя по пляжу, что я не могу, просто не могу быть сам по себе; моё сознание - это часть сознания Брахмана. Но что даёт мне это понимание? Должен ли я после этого бросить всё и служить какому-то абстрактному Брахману, на подлинное понимание которого меня явно пока не хватает? Ерунда; это моё внезапное понимание ничего не меняет. Я хочу по-прежнему жить удовлетворённой жизнью, больше ничего. Брахман сам желает того, ибо это он определяет, что приносит мне удовлетворение, и тем самым направляет меня по тому пути, который ему наиболее угоден в отношении меня. Тот уровень отречения, аскетизма, дисциплины, который я практикую, обусловлен тем, что для меня является здравым смыслом - отнюдь не стремлением заключить себя в рамки, ограничить. Осознание принадлежности к Брахману не делает меня более счастливым, не открывает для меня какую-то новую миссию, оно вообще ничего существенно (да и несущественно) не меняет. Даже эго по-прежнему здесь - теперь как часть Брахмана. Никакого "меня", возможно, не существует, но часть сознания, обеспечивающая выживание этого тела и связанного с ним сознания (т. е. самого себя) осталась. <...> Я не вижу в существовании эго проблемы до тех пор, пока я продолжаю осознавать его как эго, мгновенно распознавать его движения. <...> В любом случае, я не могу избавиться от него по своему желанию, так что нет смысла что-то с этим делать.

Музицирование стало постоянной практикой. Я писал, что мы уделяли этому внимание с самого начала всего трипа, и, пожалуй, можно сказать, что со временем эта практика получила развитие. В Арамболе я уже начал сочинять и записывать на минидисковый плейер небольшие произведения. Домик на Коломб-бич стоял отдельно, и здесь я мог на полную катушку играть и петь даже ночью, не боясь кому-либо помешать. Композиции, сочинённые за время двух трипов в Индию, стали основой для альбома, работу над которым я завершил позже, вернувшись домой. Слово "сочинять", которое я употербил для обозначения процесса создания музыки, кажется мне не очень точным. Я пока не могу быть уверен в этом до конца, но скорее я не придумывал эту музыку, а лишь улавливал её из окружающей среды и помогал ей проявиться в мире материи, помогал ей стать плотной, застывшей, помогал ей стать слышимой для всех. Мне совершенно неловко говорить о своём авторстве, как будто при этом я приписываю себе то, что моим не является.

Домик на Коломб-бич стал не только центром творчества, но и центром жизни, центром общения. По моему двору спокойно разгуливали коровы (священные, конечно же: других коров в Индии просто не бывает), собаки и птицы. Коровы ходили важно и с чувством собственного достоинства, телята чуток суетились, собаки настороженно озирались и поджимали хвост, а вороны старались держаться независимо, подозрительно косились и неуклюже прыгали. Помимо того, что во дворе можно было есть траву и подбирать опадающие с деревьев красные цветки, большим подспорьем для местной фауны было моё помойное ведро. Каждый день я поглощал изрядное количество фруктов, и кожура от бананов, папайи, ананасов, чикку, мандаринов, гуавы, а также иные деликатесы пользовались большим спросом. Особенно трогательные отношения у меня установились с молодой криворогой коровёнкой, очень красивой и с глубокими глазами, из которых тёплой волной лился трогательно-доверчивый взгляд. Она приходила утром, ещё раньше чем я принимался за фрукты. "Эге", - говорил я ей ингода, - "голубушка, тебе придётся подождать, пока я съезжу на рынок". Она не настаивала, смиренно отходила в сторонку и ложилась в тени кустарника. Я садился на велик, ехал в Чауди, накупал полный рюкзак фруктов, приезжал домой, завтракал и лишь затем окликал мою корову. Она подходила, и с эманацией благодарности погружала свою длинную морду в ведро с очистками. Иногда её не было во дворе, и я кричал погромче: "Эй! Корова, корова! Ты где?" Через минуту-другую она являлась.

Собаки очистков не ели, и получали от меня существенно меньшее количество еды, в основном куски лепёшек или недоеденный рис. Собаки в Гоа пугливые, по крайней мере те, которые ходят свободно, а не живут в доме и не сидят на цепи. Похоже, что их все кому не лень пинают, поэтому ходят они осторожно, на всякий случай заранее поджав хвост, и сразу убегают, если ты к ним подходишь поближе. Однажды я пожадничал: наварил себе большую кастрюлю каши, напёк чапати, сидел и с наслаждением всё это наворачивал. Вдруг в открытую дверь заглянула тощая псина. Еды у меня в это утро было навалом, но до чего она была вкусной! - мне стало жалко делиться такой вкусной едой и собаке я дал лишь небольшой кусок лепёшки. Вслед за этим произошло в некотором роде чудо: вся эта прекрасная, здоровая и легкоусвояемая еда тяжёлым грузом осела у меня в желудке, отказавшись наотрез перевариваться. Я не чувствую себя ответственным, обязанным заботиться обо всех голодных, и это останавливает меня тогда, когда я мог бы поделиться безо всякого ущерба для себя. Я чувствую, что вправе поступать, как мне заблагорассудится, как я сочту нужным, но всё равно я думаю, запихивая в себя огромную лепёшку, какую карму я могу заслужить таким поведением - внутренне я знаю, что я неправ. Урок оказался предельно понятен: делиться. Не важно, что ты купил или приготовил это для себя.

Такие простые "учебные" ситуации в Индии возникают нередко. Вот одна цитата из моего дневника по этому поводу: Надо быть совсем слепым, чтобы не видеть как моя жизнь в Индии насыщена уроками. Которые не всегда лёгкие и приятные, и от этого хочется иногда вернуться в спячку. Но всё же эти уроки преподаются в изящной и полной символизма манере, достаточно мягко, перемежаясь переменами, полными радости и достаточно продолжительными, чтобы оклематься от уроков и осознать их смысл.

И ещё: Желание гармонии... Сначала оно касается гармонии в себе, внутри себя и в своей жизни. Потом этого уже недостаточно, эгоистическая гармония перестаёт быть гармонией, перестаёт приносить удовлетворение, делать счастливым...

Цитата из книжки: The whole life is a field of experience.

Прошла первая неделя марта, и мне показалось, что я успел постепенно насытиться всем: морем, этим местом, своим одиночеством. По крайней мере, теперь я мог без сожаления со всем этим расстаться. Я списался с Аней, и мы решили ехать в Дели порознь, я из Гоа, она из Путтапарти, чтобы никому из нас не пришлось делать крюк. Я отправился в Маргао (ближайший город, из которого ходили поезда) и купил билет на экспресс, который уходил через несколько дней.

Перспектива долгой поездки меня немного пугала. Моё тело совсем изнежилось от правильной и упорядоченной жизни и казалось мне хрупким и уязвимым. Идея о том, чтобы везти его через всю Индию (две с лишним тысячи километров) в спальном вагоне, 40 часов без передышки, казалась мне не самой удачной, и я даже подумал о других вариантах: лететь самолётом, или ехать в поезде, но первым классом, или разбить путешествие на более короткие отрезки. Ни на что из этого я так и не решился, и правильно: страхи оказались безосновательными и я спокойно перенёс путешествие.

В оставшиеся дни я посетил местечко под названием Агонда, находящееся километрах в 15 от Палолема. Ехал на велике по жаре, периодически останавливаясь, чтобы искупаться. Это так приятно - купаться в пустынных, незнакомых местах. Агонда оказалась рыбацкой деревней, на базе которой уже начала развиваться туристическая инфраструктура, но всё же ей (инфраструктуре) ещё далеко до Палолема, и место производит впечатление очень спокойного. Хотя такой идиллической красоты, как в Палолеме, там не наблюдается, место по-своему приятное. Запомним на будущее, если придётся ещё бывать в Гоа - там можно жить.

По мере приближения дня отъезда, я чувствовал в себе нарастающую готовность и желание двигаться навстречу новым приключениям, так что всё произошло вовремя. Два месяца в Гоа оказались достаточным сроком, чтобы уехать, не неся в себе тяжкое чувство неудовлетворённости оттого, что счастливые моменты пролетели так стремительно. Я завершил все финансовые дела, расплатился за дом, продал велосипед. Прежде чем уехать, я наварил много каши, остудил её и оставил в миске у входа, чтобы хоть как-то сгладить свой долг перед собаками. В назначенный час я выехал в Маргао и сел в поезд, который повёз меня обратно на север, прочь от жары, к священному Гангу и божественным Гималаям.

Билет мне достался на боковое место, причём нижнее. Я запихнул свой рюкзак под сиденье, приковал его цепью к специально предусмотренной для этого петле, и доверил его на попечение господа бога. Спальный вагон нагрелся на солнце и внутри было жарко, но терпимо. Я немного посидел у окна, смотря на красивые виды, но вскоре (через несколько часов) это занятие стало утомительным и я захотел лечь. Поскольку хозяин билета на верхнее место ещё не объявился, я залез на верхнее. Так всю дорогу и пролежал там, изредка спускаясь, чтобы сходить в туалет или на станции выйти размять ноги или купить еды на перроне. В индийских поездах трудно погибнуть от голода или жажды: по проходу нескончаемой вереницей пробегают разносчики, предлагающие пассажирам разнообразную (и непло***!) пищу и напитки. Они немного шумят и надоедают, но к ним быстро привыкаешь и перестаёшь обращать внимание. Зато в любой момент протянул руку с верхней полки - бац! - и вот тебе бутылка воды или коробочка с рисом, самосы или фрукты.

На весь вагон я был единственным иностранцем, и когда после первой ночи на верхней полке я разлепил глаза часов в 10 или 11 утра и осмотрелся, то сразу увидел, что на меня обращено внимание всех ближайших попутчиков, которые тут же, боясь, что я снова усну, стали наперебой желать мне доброго утра, улыбаться и шутить на предмет того, как поздно я встаю. А зачем вставать раньше, если ты всё равно едешь в поезде, скажите мне? Я бы и дальше спал, но почувствовал, что вызываю большой интерес попутчиков, которым выпала редкая возможность плотно пообщаться "за жизнь" с представителем западной цивилизации, и я решил, что будет невежливо обманывать их ожидания.

"Купе" напротив моего бокового места делили между собой несколько молодых людей и мужчин постарше. Общаться со мной желали именно молодые; старшие же, хоть и внимательно прислушивались к нашей беседе, делали вид, что они заняты своими делами и им не интересно. Самым общительным оказался парнишка на ближайшей ко мне полке, мусульманин, инженер-электронщик, работавший в Гоа в какой-то фирме, производящей конденсаторы. Он неплохо владел английским, хотя сам оценивал своё знание языка как весьма посредственное, и живо интересовался всеми вопросами жизни на Западе. Оказалось. что он даже не прочь поехать в Россию в качестве профессионала и делать нам конденсаторы или ещё что-нибудь. Его зарплата в Индии составляла около $100 в месяц, и это было потолком для специалиста его уровня, но ему хотелось бы зарабатывать побольше, и ради этого он был готов ехать на Запад (в общем, известная песня).

Вскоре к нашей беседе подключились и другие ребята. Один был сыном торговца, остальные уж не помню кем. Их интересовало буквально всё: сколько людей живёт в России, чем мы там питаемся, какие у нас религии, сколько денег получаем, на каком транспорте передвигаемся, какой у нас климат ("Ну, снег, ребята, знаете, что такое снег?"). Вопрос, отдельно их интересовавший - социальное устройство, отношения мужчин и женщин, браки, и, конечно же, секс. Когда посыпались вопросы на эту тему, я, конечно, не стал ничего замалчивать или искажать, хотя для них почерпнутая информация могла быть самым настоящим растлением (по меркам индийской ханжеской морали). Но раз вам интересно и не стесняетесь спрашивать - получайте. Да, у нас трахаются до брака, и вне брака, и заводят внебрачных детей, и живут вместе, не сочетаясь браком, и разводятся, и не зазорно иметь много партнёров, и всё решает свободная воля мужчины и женщины, и не нужно получать разрешение у родителей, и можно жениться на девушке другого вероисповедания. Всю эту информацию они впитывали жадно, но недоверчиво, думая, что я где-то их обманываю, приукрашиваю. Ребят реально мучил спермотоксикоз, все мысли были об одном. Вскоре они начали делиться со мной своими фантазиями: "Посмотри на вон ту девушку. Нравится? Хочешь её? Бесплатно! Хочешь?!?"

Всё, что недоступно, разжигает воображение. Но эти ребята, наверное, думали, что они морально чисты. Мой мусульманский конденсаторный сосед, проявивший, наконец, недюжинный интерес и к моей половой жизни, гордо произнёс: "Мне 27 лет, а я ещё ни разу!" Почему? "До брака нельзя!" Опять же, почему? "До брака ОНА НЕ ТВОЯ СОБСТВЕННОСТЬ!" Разводиться нельзя - аморально! А жить с нелюбимой - морально? "Я понимаю, что это компромисс, но так надо!"

Спустя месяца полтора после этой беседы мне довелось снова поддерживать разговор на эту тему, но на этот раз с индийской женщиной, и я получил возможность познакомиться с проблемой с другой стороны. С редкой индийской женщиной можно открыто и честно обсуждать отношения полов в индийском обществе, тем более, если ты сам мужчина, тем более чужой, незнакомый. Почти нет таких женщин, но эта была ошовской саньясинкой и была свободна от многовековой обусловленности, опутывающей этот вопрос. Она рассказала мне, что пыталась выяснить у всех своих знакомых женщин (не саньясинок, а обычных индусок, причём из разных социальных слоёв), переживают ли они оргазм. Она была потрясена всё глубже, опрашивая всё больше и больше женщин: НИ ОДНА ни разу не испытала оргазм и не имела никакого представления об этом. Пытаясь им объяснить, что такое оргазм, моя саньясинка говорила об удовольствии, получаемом от секса. "Удовольствие?" - спрашивали её - "Ты наверное шутишь. Боль и беременность".

Ситуация, в которой мужчина встречается со своей женой в большинстве семей выглядит подобным образом: все спят в одной комнате, родители и дети. Когда дети уснули, муж залезает под простыню к жене и без предупреждения начинает её трахать. Ей больно и обидно, но орать нельзя, потому что дети спят, и она всё своё внимание концентрирует на том, чтобы не заорать. Муж кончает и уползает, а она остаётся ждать очередной беременности. Может быть, в больших городах, среди интеллигентных, образованных и относительно состоятельных людей ситуация уже несколько иная, но количество таких семей - это доли процента по отношению ко всему индийскому обществу. "И это страна, подарившая миру тантру?!" - удивлялась и возмущалась моя собеседница. (Эта девушка кроме всего прочего пояснила мне феномен отношения индусов к белым женщинам. Все или почти все порнофильмы, которые смотрят индусы, сняты с участием женщин европиоидного типа. В результате этого в сознании индусов возникает прочная ассоциация: если женщина белая, то она должна вести себя как порнозвезда.)

С этой темы мы соскочили на вопросы демографии. Я поскрёб в затылке и сказал своим любознательным попутчикам, что в России проживает, по-моему, меньше трехсот миллионов человек. Они гордо сообщили, что в Индии - миллиард. Я пустил в ход свою эрудицию и заметил, что в России численность населения, насколько мне известно, сокращается, а в Индии растёт, и довольно быстрыми темпами. "Ничего", - успокоили меня, - "у нас еды много, на всех хватит!" В подтверждение этой мысли широким жестом указали за окно, где до горизонта расстилались поля, засеянные пшеницей.

Цитата из книжки: When people begin to say "Truly I don't know what to do", it always means that they have a preference.

За беседами прошёл день в поезде, мои новые друзья признались, что я - самый удивительный человек, который им когда-либо встречался и что встреча со мной произвела на них огромное впечатление, они попросили разрешения сфотографироваться со мной на память, в чём я охотно пошёл им навстречу; затем я проспал ещё одну ночь на верхней полке, и утром поезд прибыл в Дели на вокзал, известный под именем Низамуддин. Было радостно ехать по городу через серое раннее утро. Водителем такси оказался опрятный весёлый юноша, а в наушниках пел Хендрикс: "Angel came down from heaven yesterday, she stayed with me just long enough to rescue me". Мой ангел приехал в Дели на полдня раньше и отсыпался после поезда в известном всем "Вивеке", куда я сразу же и направился. Аня безмерно обрадовалась, видя меня снова, да и я тоже. Взявшись за руки, мы прошлись по Мэйн Базару, накупили фруктов, посидели в инете, поехали на Коннэд-Плейс... После жизни на природе и в одиночестве город действует одуряюще, возбуждающе. Скорее хочется наслаждаться городской суматохой и прочими притягивающими внимание атрибутами городской жизни, чем концентрироваться на своём внутреннем и следить за собственным равновесием. А город обладает способностью быстро выводить меня из равновесия. Нервное возбуждение, объелся сладостей, напился крепкого чаю на ночь, ну и чёрт с ним. Равновесие восстановится, когда мы доберёмся до Ришикеша, а здесь можно дойти до какого-то маленького локального экстремума и повернуть от него обратно, потерять себя, чтобы было потом опять что искать.

Почти сразу же мы купили билеты на автобус до Ришикеша, который уходил на следующий день в 9 вечера. Мы ещё раз побывали на Нетаджи Субхаш Марг, где мне было угодно купить гитару. Я успел немного соскучиться по этому инструменту, на котором совсем не виртуозно играю, но могу аккомпанировать себе и петь песни. Хотелось именно песен, а аккомпанировать себе на флейте или диджериду и одновременно петь не получалось, так как рот бывает занят инструментом. Надоевший джамбей я оставил в Гоа, так что для гитары место освободилось. Гитара оказалась лёгкой и компактной, хотя полноразмерной, со звучанием, которого можно было ожидать за 1500 рупий, но которое было способно меня устроить.

Дели - грязный город. Как только схлынула первая радость, я ясно понял это. В Дели тяжело дышать, дыхательные пути раздражаются и всё тело чувствует последствия этого. На улицах пыль и гарь, толкотня и ажиотаж. Но нам недолго оставалось ждать. Вечером мы уже топали туда, где нас должен был подобрать автобус. Автобус задержался, пришлось ждать долго, не один час, но я уже привык спокойно ждать многих событий, и тут тоже вполне отрешённо наблюдал за развитием собственной судьбы. В 4 утра нас высадили в Ришикеше. К этому времени мы с Аней уже успели разрушить идиллию отношений, которая родилась в момент встречи в "Вивеке".

Идея посетить Ришикеш принадлежала мне и была относительно давней мечтой, сродни желанию увидеть Ауровиль. Ришикеш иногда называют "мировой столицей йоги", и именно йогой был вызван мой интерес. В Ришикеше, наверное, самая большая концентрация различных йоговских школ, центров, ашрамов, и любой практикующий может из этого разнообразия выбрать что-то, более или менее соответствующее его запросам и ожиданиям.

В Ришикеш съезжаются не только йоги, но и другая публика. Город считается священным у индуистов, поскольку расположен в верховьях Ганга, и наряду с Харидваром и Варанаси является местом паломничества. Много веков назад Ришикеш был излюбленным местом мудрецов - риши, которые, по-видимому, приложили руку к формированию сегодняшнего индуизма как системы верований, а кроме того, развивали и практические учения, такие как йога, аюрведа, астрология и т. д.

Для паломников Ришикеш служит ещё и базой для ятры - паломничества к совсем уж святым местам, в которых священные реки только рождаются. В эти "самые святые" места, типа Бадрината и Кедерната можно попасть только пешими тропами, поскольку они находятся высоко в горах, поэтому желающие попасть туда вынуждены совершать треккинг (или, в крайнем случае, их должны нести в паланкине), и Ришикеш тут служит неким "базовым лагерем", где все эти треккинги организуются.

Ещё Ришикеш популярен у западных (да и восточных) туристов, имеющих больше склонности к курению чараса и весёлому времяпровождению, чем к восточным системам оздоровления, мантрам и религии. В общем, каждый может найти здесь что-то по душе, и все неплохо сосуществуют вместе, не мешая друг другу.

Город расположен в предгорьях Гималаев, и с трёх сторон окружён холмами. Гималаи там весьма условные - высота над уровнем моря там, по-моему, около 400 метров, а может и меньше. Ганг несколько раз изгибается в этом месте. Через реку перекинуто несколько пешеходных мостов (автомобилистам приходится делать большой крюк, чтобы перебраться с одного берега на другой), связывающих поселения на двух берегах.

От автобусной остановки мы пошли пешком в ту сторону, куда нам указали, совершенно не имея представления, как долго нам придётся идти. Было ещё темно, но редкие жёлтые фонари освещали дорогу. Ехать на рикше в первый попавшийся отель мы почему-то не захотели. А направлялись мы в место, известное как Сваргашрам (это не один ашрам, а общее название района, где сосредоточено большинство ашрамов). Путь оказался неблизким, и топать со всей нашей поклажей было тяжеловато, зато мы знакомились с местом совершенно особенным образом. Вскоре на нашем пути мы увидели Ганг, полюбовались, спросили ещё раз дорогу, дошли до моста, перешли через реку, и уже стали присматриваться в поисках гостиницы. На удачу, в сером предрассветном сумраке нам встретился человек, оказавшийся учителем йоги в одном из ашрамов, и предложил нам поселиться в своём ашраме. Этим ашрамом оказался Sri Ved Niketan. Мы согласились, и вскоре уже обосновались в хорошенькой комнате за 150 рупий. Это была самая дорогая и комфортная категория комнат в ашраме, "дабл" на втором этаже, с видом на Ганг, с кухней, с ванной и с горячей водой.

В первые дни своего пребывания в Ришикеше я ради интереса ходил по другим местам, смотря, где ещё можно поселиться, но в итоге пришёл к выводу, что мы сразу попали в самое лучшее место. Сваргашрам - практически полностью пешеходная зона. Машины здесь не ездят, в худшем случае проедет редкий обнаглевший мотоциклист. В Сваргашраме тусуются волосато-бородатые в оранжевых тряпках пилигримы. Другие места, в которых атмосфера более "светская" - такие как Лакшман-Джула, более популярны у израильских любителей чараса.

Чтобы поменьше зависеть друг от друга, на второй день мы сняли ещё одну такую же комнату неподалёку от первой. Поев один раз в одном из Ришикешских ресторанов, я тут же понял, как был неправ, и быстро нашёл плиту, которую взял в аренду (5 рупий в день + газ), докупил ещё кое-какую утварь и нашёл в магазинах все необходимые продукты.

Жить в ашраме было довольно хорошо: тихо, спокойно, медитативно. Здесь мы не подчинялись никакому жёсткому распорядку, поскольку ашрам был из числа "либеральных" и рассчитанных в том числе на приезжих с Запада. Несколько предписаний всё-таки существовало (отчасти благодаря этому место было таким тихим и спокойным), и среди них единственное, которое меня не вполне устраивало - это запрет на игру на музыкальных инструментах. Но, наверное, так даже лучше, ведь если все начнут... Хотя я играл тихонько, запершись на кухне, или просто брал гитару и шёл к реке.

Тут же, в ашраме, я стал ходить на утреннюю йогу; занятия вёл тот самый проеподаватель, который привёл нас в ашрам. Я узнал от него кое-что новое, хотя ничего особенного в этих занятиях не нашёл, и часто занимался один, в своём темпе, на солнышке. Странно, но примерно в это время я почувствовал приход весны, при том что это было мало похоже на весну в России, и при том, что я провёл почти всю зиму на юге. Тем не менее, каким-то чувством я уловил типично мартовскую эманацию, исходящую от земли, и какое-то связанное с ней чувство радости и обновления.

Сваргашрам и прилегающие к нему территории большую часть дня наполнены музыкой, вернее, пением. Почти всегда до слуха долетают мантры. Обычно их звуки раздаются со стороны одной из "миссий" - под миссией здесь понимается некая религиозно-благотворительная организация, занимающая какое-нибудь огромное высоченное (по местным масштабам, конечно) здание своеобразной архитектуры. На последних этажах таких зданий, поближе к небу, обычно расположен храм (при этом нижние этажи могут отводиться, например, под "постоялый дом" для пилигримов и просветительский центр), и через громкоговорители на всю округу льётся многократно (мантры по правилам повторяются 108 раз) повторяемое "Ом Нама Шивайя" или что-то похожее. Иногда это начинает надоедать и действует на нервы, но чаще воспринимается нормально, как отличительный звуковой фон Ришикеша. Порой даже бывает приятно и греет душу.

Идя вдоль Сваргашрама, обычно встречаешь пилигримов (далеко не все из них внешне похожи на саду - бродячих аскетов), приветствующих тебя словами "Хари Ом" (для Ришикеша это стандартное приветствие). Они часто держатся кучками, спят на земле под открытым небом, иногда просят подаяние. Отдельные симпатичные нищие трогали моё сердце, и я всегда старался иметь при себе немного мелочи. Раздашь за день 5-10 рупий - себе убытка никакого, а людей слегка осчастливил. О пилигримах и нищих в Ришикеше заботятся благотворительные миссии, которые стараются всех обеспечить бесплатной пищей. Пища, конечно, самая простая - рис, чапати и дал (такая баланда из бобов). В положенный час все неимущие рассаживаются в ряд на улице рядом с миссией, появляются ответственные за раздачу пищи сотрудники миссии, зачерпывают еду из вёдер и плюхают каждому в его миску порцию еды. Миска (или любая другая ёмкость) у каждого страждущего своя, так заведено.

Раздача бесплатной пищи - это достаточно типичный вид благотворительной деятельности, практикуемой в Индии различными (обычно религиозными) организациями. Люди, при желании, должны иметь возможность полностью отдаться духовной практике и при этом не умереть с голода.

Цитата из книжки: The more alive you are, the less repetitive.

На 18 марта пришёлся праздник Холи, известный как "фестиваль цветов" (festival of colours). На севере Индии им отмечают приход весны. Все выходят на улицы с пакетиками с краской, ведёрками, в которых краска разведена водой, и всякими брызгалками, заполненными этой водой. Цель - перемазать всех этой краской и самому оказаться перемазанным. Чем-то отдалённо напоминает боди-арт или пэйнтболл. Готовятся к празднику заранее, скупают краски, брызгалки, спиртное (в Индии по закону все винные магазины в дни праздников закрыты). В этот день на улицах гремит музыка и пьяные, перемазанные индусы неистово танцуют, втирая краску друг в друга, в священных коров, в собак, в рикш, и вообще во всё, что встретится им на пути. Мне тоже досталось краской, когда я вышел за ворота ашрама, желая купить что-нибудь для завтрака - и ведь ничего не купил, все магазины были закрыты. Зато поглядел на веселье. После Холи ещё долго можно было видеть на улицах, на стенах домов разноцветные кляксы, выброшенную за негодностью пёструю одежду, раскрашенных коров.

Освоившись в городе, мы с Аней начали совершать вылазки в окрестности, ходить по холмам, по лесам, и это было здорово. В лесах живут стаи обезьян, бегают дикие павлины и какие-то ещё неизвестные мне красивые птицы. С холмов сбегают маленькие журчащие ручейки, иногда падающие небольшими водопадиками или образующие маленькие заводи, в которых можно при желании искупаться. В одном месте мы нашли пещеру, внутри которой никто не жил, но она была ухоженная - не иначе как святые старцы-риши приходили туда медитировать. Пещера мне понравилась, и я периодически приходил туда снова и просиживал в ней по несколько часов.

Цитата из книжки: Living with facts is the only yoga, the only discipline. Once you are totally aware of the human situation, you become religious. You become a master of yourself.

Однажды, гуляя вдоль Ганга, мы уселись на камнях передохнуть. Вскоре мной овладело сильное искушение искупаться. Ганг в этом месте ещё чистый, не то что рассказывают про Варанаси, например. Своё желание я тут же, не откладывая, осуществил. Вода оказалась очень холодной, поэтому весь заплыв занял минуты две, но доставил большое удовольствие. А вообще индусы купаются. Не то что бы плавают - у них это ритуальное: заходят в воду по пояс, закрывают глаза, читают про себя мантры, зачерпывают воду в ладони и поливают себе на голову, разок-другой могут окунуться с головой. Так они смывают грехи.

Цитата из книжки: Because you are, this much is certain: that whatever you are, you are. This cannot be denied.

По поводу книжек надо заметить, что книжных лавок в Ришикеше много и выбор в них велик, причём большинство лавок специализируются на всякой "правильной" литературе. Под правильной я понимаю, конечно же, то что мне самому интересно. Из книг, которые я купил в Ришикеше - "A Guide to Astral Projection", "The ABC of Astral Travel" и "The Yoga Cookbook".

По мере наступления весны в Ришикеше становилось жарко: жара, от которой мы сбежали, следовала за нами по пятам, хотя и с отставанием. Стало менее комфортно, и я начал думать, куда ехать дальше. После трёх месяцев в Индии уже не хотелось интенсивно путешествовать, хотелось в очередной раз где-то укорениться и пожить как дома, и мои мысли устремились в сторону Дарамсалы. Оставалось ещё полтора месяца, и мне хотелось прожить их отшельнически, сведя к минимуму общение с людьми. Аня, в общем, не возражала, чтобы я от неё отделился. Мы договорились, что в Дарамсале будем жить порознь, но в пределах досягаемости, чтобы при необходимости могли прийти друг другу на помощь. У Ани к тому моменту уже было слегка подорвано здоровье, и прежде чем мы куда-либо поехали, она серьёзно заболела.

Вернувшись как-то вечером с концерта индийской классической музыки, я нашёл Аню в совсем раздолбанном состоянии, с температурой под 40 и едва способную пошевелиться. К утру ей лучше не стало, мы вызвали доктора, чтобы он её осмотрел; доктор предложил поехать с ним в больницу, чтобы взять анализ крови (поставить диагноз без этого он не мог), и там её оставили. Я так и не понял, что с ней, да и она сама, похоже, тоже толком не разобралась - говорили что-то про стафилококки. Анечка лежала под капельницей, уставившись в потолок, медсёстры прибегали весёлыми стайками и кормили её таблетками, поили сладким сиропом от кашля. Продолжалось это дня два или три. Выписали её ещё не совсем в порядке, но как будто на пути к выздоровлению, хотя рецидивы, хоть и не в такой тяжёлой форме, ещё случались позднее.

Цитата из книжки:If you go deeply inside, you will feel that everything is just part of the outside. Your body has come from without, your thoughts have come from without, even your self has been given to you by others. This is why you are so fearful of the opinions of others - because they are completely in control of your self. So what is inside? You are layers and layers of outside accumulation. Become aware of everything that comes from the outside and become non-identified with it. Then a moment will come when the outside falls completely. You will be in a vacuum. This vacuum is the passage between the outside and inside, the door. One has to be courageous enough to disidentify with the accumulation and to remain in the vacuum. If you are not courageous enough, you will go out and cling to something, and be filled with it. But this moment of being in the vacuum is meditation. If you are courageous enough, if you can remain in this moment, soon your whole being will automatically turn inward.

Наконец, к концу дня 4 апреля мы сумели упаковать багаж и доехали до города Дера Дан, из которого ходят автобусы в Дарамсалу. Уехать сразу не получилось, и мы заночевали в Дера Дан, а на следующее утро сели в обычный рейсовый автобус, шедший до Дарамсалы. Ехали целый день, и это было здорово, потому что в окошко было всё видно. Часам к шести вечера добрались до Чандигара (это столица штата Пенджаб), часик постояли там, и снова поехали. Ехали ещё долго, и в Дарамсалу прибыли около трёх часов ночи, взяли такси, доехали до Маклеод-Ганджа, сумели найти комнату, в которой немного поспали до утра, а утром разбежались. Я порекомендовал Анечке пожить в Rainbow House - гостиница, в которой я жил год назад (и которой она тоже осталась довольна), а сам отправился в Дарамкот, к своему другу Винни.

Здесь, наверное, нужно пояснить кое-что насчёт упомянутых населённых пунктов. Дарамсала (или Дарамшала, Дармшала - есть разные варианты транскрипции) является небольшим административным центром местного значения и населена в основном индусами. Туристы там обычно не селятся, хотя там есть гостиницы и всё необходимое. Самым тусовочным местом является Маклеод-Гандж (Маклеод - это имя какого-то англичанина, отличившегося в колониальную эпоху, а "гандж" на хинди значит "рынок"), который иногда ещё называют "Верхняя Дарамсала". Маклеод-Гандж сейчас известен прежде всего как резиденция тибетского Далай-ламы и тибетского "правительства в изгнании". Городок находится в нескольких километрах от Дарамсалы, немного повыше в горах (высота - примерно 1700-1800 метров над уровнем моря), за счёт чего там на пару градусов попрохладнее. Местного населения там меньше, чем в Дарамсале, причём существенную часть (не то чтобы большинство, но достаточно) составляют беженцы и иммигранты из Тибета, а вот туристов больше: весь городок утыкан гостиницами. Дарамкот - это индусская деревня ещё чуть повыше Маклеод-Ганджа, в двух километрах пути, там гораздо более спокойная атмосфера, есть пара-тройка скромных гестхаузов, центр Випассаны и возможность арендовать домик или комнату в чьём-нибудь доме. Там селятся главным образом те, кому больше по нутру деревенская жизнь и "шанти". Другое похожее место, тоже в двух километрах от Маклеод-Ганджа, называется Багсунаг, или сокращённо Багсу.

Тибетцы, населяющие МГ - весьма колоритный народ. С того момента, как китайцы в середине 50-х годов захватили Тибет и начали душить тибетский народ и разрушать тибетскую культуру, многие тибетцы попытались перебраться в Индию. Далеко не всем это удалось, по многим причинам: во-первых, китайцы не заинтересованы их выпускать, и большинство беженцев пересекали границу нелегально; во-вторых, индусы не спешат с распростёртыми обьятиями принимать беглецов, и многие добравшиеся до Индии были отправлены назад; в третьих, беглецам приходится проделывать сложный пеший переход через высокие горы, а это не всем по силам. Несмотря на все сложности, число тех тибетцев, которым удалось начать новую жизнь в Индии, продолжает расти. Маленькие тибетские общины возникают в разных местах, тибетцы строят свои храмы и монастыри и пытаются сохранить свой национальный дух и традиции. Многие продолжают ходить в тибетских национальных одеждах и говорить на тибетском языке. Далай-лама, резиденция которого находится в МГ, является признанным лидером тибетского народа, он считается реинкарнацией Авалокитешвары и ему поклоняются как богу. Кроме того, для тибетцев (и для людей Запада) он является символом будущего возрождения Тибета, обретения независимости от Китая и сохранения тибетской культуры и религии. Неудивительно, что вокруг него образовалась не только самая большая тибетская община (хотя это лишь моё субъективное ощущение), но и самая политически активная.

Политическая активность тибетцев в изгнании не отличается крайне радикальными методами. Тибетцы не увлекаются терроризмом, обычно не позволяют себе вызывающих выпадов в адрес китайцев, но без устали говорят о попранных правах человека, пытаются обратить внимание мирового сообщества на вопиющую несправедливость, призывают к бойкоту китайских товаров, и т. д. На доске объявлений в МГ я однажды (тогда как раз проходил чемпионат мира по футболу) я обратил внимание на лист бумаги, на котором было отпечатано что-то вроде этого: "Ну что, китайцы, вы такие сильные, когда вам хочется обидеть маленьких? А как в футбол так играть - так продуваете всем подряд!"

Вообще, футбол и политика в Индии переплетены гораздо теснее, чем можно было предполагать. Индия уже давно имеет территориальные претензии со стороны Пакистана (речь идёт, конечно, о Кашмире), которые подогреваются локальными националистическими и религиозными конфликтами, а время от времени обостряются и грозят перерасти в самую настоящую войну. Так вот, задолго до того, как во время чемпионата команда Индии должна была играть против команды Пакистана, индусы начали суетиться, раздираемые надеждами и опасениями. Каждый день несколько человек говорили мне, как много зависит от исхода этого матча и спрашивали, каково моё мнение, кто победит. Всё выглядело так, как будто две команды играли на Кашмир. А иногда случалось видеть, как где-нибудь в кафе перед телевизором сидит кучка буддийских монахов в своих традиционных бордовых туниках и напряжённо следят за развитием футбольного матча; даже, можно сказать, болеют.

С точки зрения туриста, впервые попадающего в это место, разумнее всего поселиться в Маклеод-Гандже, чтобы прочувствовать особую атмосферу этого места и как следует всё осмотреть. Но многие приезжают надолго, на несколько месяцев, и такие люди часто селятся в Дарамкоте или Багсу. Хотя, конечно, общую закономерность выявить трудно. Мой друг Винни, у которого я уже успел пожить недели три в прошлом году, относится к числу выходцев с Запада, осевших в Индии. У Винни интересная история. Он немец, но жил какое-то время в Тайване, женился там, потом разошёлся с женой, и вот уже лет 10 живёт в Дарамкоте. Там купил две комнаты (инвестировал деньги на стадии строительства), одну из которых сдаёт. Когда-то он работал в центре Випассаны, и сейчас периодически ходит туда на медитации, но уже не как сотрудник, а как посетитель или как друг. И подобные ему персонажи в МГ встречаются не так уж редко.

Дарамкот встретил меня радостно - солнцем, горами, запахами. Комната Винни, в которой я прежде жил, оказалась занята, и я поселился временно, на 3-4 дня, в другой комнате, рядом. Это было неправильное решение; а почему, я расскажу чуть позже. Пока что я бросил вещи, закупил продуктов в моём любимом магазине здорового питания, приготовил завтрак и вволю наелся. С приготовлением пищи в этом месте было совсем без проблем: оплата за комнату (120 рупий) уже включает в себя пользование общей кухней, плитой и всем необходимым инвентарём.

На следующий день Винни зазвал меня в поход к горячему источнику в составе группы, состоящей из его друзей. Кроме нас там оказалась японская пара (он - учитель японских авангардных танцев, она - не знаю) и американец-преподаватель йоги (молодой парень, раскрашенный татуировками с ног до головы). Мы пешком спустились в Дарамсалу, на автобусе доехали до местечка по имени Гаггал, оттуда на другом автобусе в местечко под названием Раййт (примерно так и произносится), купили там фруктов и сладостей для пикника, проехали ещё километров пять на джипе, перешли вброд речку, потом шли ещё минут 40 по живописной равнине. Пришли к источнику. Естественно, индусы не могли не сделать такое место священным: источник оказался оформлен в виде небольшой часовни, внутри которой был бассейн с горячей водой. Рядом с часовней - небольшой индуистский храм. Мы залезли в бассейн и долго там с наслаждением отмокали, рассказывая друг другу разные истории и периодически вылезая поесть фруктов. Потом пошли на речку (это оказалось совсем рядом), там тоже поплавали, позагорали, распластавшись на огромных валунах, понаблюдали, как купаются буйволы и дети, и двинулись обратно. Всё было здорово, хотя та часть пути, которую мы проделывали на автобусах и джипах, была довольно утомительной.

Когда я лёг спать в ту ночь, меня стали наполнять тревожные, гнетущие мысли. Я не мог понять, что происходит, потому что ничего подобного со мной уже давно не происходило. Я решил, что, по-видимому, я просто чувствую что-то дурное, что происходит в мире, может быть, дома, где я не был уже больше трёх месяцев. Кое-как заснув в эту ночь, утром я встал мрачный и тревожный и пошёл звонить домой. Дома всё было нормально. Тогда я предположил, что дело может быть в комнате, где я спал, какие-то плохие энергии, оставшиеся от других людей, которые могли жить здесь и пропитать пространство своими плохими эмоциями. Аня мне не раз рассказывала о её чувствительности к подобным вещам, в частности говорила, что в нашей первой комнате в Ришикеше витал какой-то дух шизофрении. Шизофрению я тогда не почувствовал (хотя как знать, чем были обусловлены мои настроения тогда?), но то, что я переживал в этой комнате в Дарамкоте, было настолько болезненно, что я стал ходить в лес и заниматься катарсисом, чтобы выбросить душащий меня страх. Ум казался вышедшим из-под контроля и намеренно причиняющим мне страдания.

Вспомнив методы энергетической очистки помещения, я купил "поющую чашу" (разновидность колокола), тибетские благовония, курительницу, а для внутреннего употребления - успокаивающий нервы травяной чай. В моём состоянии не имело смысла делать ничего кроме как пытаться избавиться от свалившейся на меня беды. Несчастье висело надо мной как тень. Я мог забыть на короткое время причину своего несчастья, но не мог избавиться от ощущения, что что-то в жизни пошло наперекосяк. Слабые отголоски этого шока я временами испытываю и сейчас, хотя уже научился контролировать это состояние и оно перестало внушать мне ужас и причинять страдания. Когда-то я думал, что если я преодолею страх собственной смерти, то мне будет вообще ничто не страшно, ничто не столкнёт меня с моего пути, но оказалось, что есть вещи, способные парализовать ещё хуже.

Энергетическую очистку помещения я провёл, и всё же, несмотря на это, мне не стало проще жить в этой комнате, и когда пришло время в очередной раз ложиться спать, я вытащил кровать во двор и поставил её на лужайке под открытым небом. Было гораздо спокойнее засыпать вот так, я чувствовал себя под покровительством матери-природы, улыбался луне, вдыхал проносящийся мимо лёгкий ветерок, и было не так страшно. Ночь была звеняще-тихая. Винни (который обычно целый день где-то шатается и приходит домой поздно) увидел меня и предложил спальник. Я лёг в одежде, укутавшись в два одеяла, и поэтому отказался.

Перед этим я ещё выпил пол-бутылочки виски, будучи почти что в отчаянии и будучи согласным прибегнуть практически к любому средству, чтобы притупить свою чувствительность. Алкоголь сработал чисто. Внешне моё поведение не изменилось, или изменилось лишь немного (насколько я могу судить!), но внутренние ощущения изменились. Я стал воспринимать всё больше как сторонний наблюдатель и меньше как участник, деятель. Забавно было произвести переоценку своей "осознанности". Оказалось, что я делаю и говорю многие вещи совершенно механически, неосознанно. В опьянении это легче заметить (так было и в прошлом году, когда я однажды накурился). Ко мне подходит человек, разговаривает, задаёт вопросы, я отвечаю, говорю что-то, он удовлетворяется и уходит. Только после этого появляется внезапное, как вспышка, осознание: а ведь я только что поговорил с человеком!!! Уместно спросить: кто поговорил с ним?

Всё же алкоголь немного прочистил мозги, и, кажется, в теле тоже высвободилась какая-то энергия (или стала свободнее течь) - я обратил внимание, что стал более подвижным, более энергичным, я даже потанцевал. Координация движений не нарушилась. Неприятных эффектов тоже не было. На следующее утро я прекрасно позанимался йогой.

Следующую ночь я опять провёл на лужайке перед домом, хотя "моя" комната уже освободилась и я успел туда перебраться. До переезда я на всякий случай тщательно вычистил комнату от материальной грязи и чужих энергий - веником, водой, шваброй, колоколами, огнём, дымом, молитвой. На следующий день я отправился в треккинг, полагая, что это тоже способ обретения душевного равновесия. Дошёл до Триунда, когда пошёл сильный дождь с градом. Я переждал в домике лесника и пошёл обратно. Ещё принимался идти дождь, но я находил укрытие и не промок. Мозги ещё немного прочистились, и уже бывали моменты, когда я совсем забывал о своём несчастье и мог наслаждаться необусловленным счастьем. К моим страхам я был настроен скептически, воспринимал их уже как глюк и не верил в них. Я приходил в себя и было такое чувство, будто затягивается глубокая рана. Но природу этой раны я так и не стал полностью понимать...

После этого я уже спал в комнате (не в той, конечно), но на время оставил все медитации и психотехники, до тех пор, пока не почувствую себя в полной мере хозяином своего собственного сознания. Я расспрашивал Винни о людях, которые останавливались в той комнате в последние месяцы, и он рассказал мне о двух женщинах, которые показались ему лесбиянками и в поведении которых он отметил странности. А ещё одна женщина с явными проблемами с психикой жила на втором этаже, её спальня была как раз над той злополучной для меня комнатой; она уехала спустя день или два после того, как я приехал. Начав приходить в себя, я какое-то время ничем не занимался, только спал, ел и сидел в одиночестве на солнышке, чувствуя необходимость "заземлиться", "укорениться" и восстановить частично разрушенную защитную энергетику своего тела. Отдых способствовал тому, что ум понемногу успокаивался и эмоционально я становился менее уязвимым. Желание и способность медитировать вернулись через пару дней.

Обстановка в Дарамкоте как нельзя лучше подходила для моих занятий. Все прочие гости разъехались, и мы остались вдвоём с Винни, причём Винии, как я уже говорил, днями не показывался дома. Мы вставали утром, занимались йогой на плоской крыше. Надо сказать, что из всех мест, где я бывал, Гималаи являются наиболее вдохновляющим местом для занятий йогой. Земля и люди излучают спокойную, несуетную энергию, но это спокойствие имеет мало общего с ленью и апатией; температура и влажность воздуха - как раз то что нужно, а виды поросших лесом гор и возвышающихся над ними снежных пиков создают настроение, необходимое для священнодействия. В Дарамкоте я обычно вставал до семи часов, умывался, шёл на крышу, усаживался на сложенное одеяло и ждал, когда солнце поднимется из-за гор. От небольшой и очень приятной медитации на солнце я плавно переходил к разминке и асанам.

После йоги мы с Винни готовили завтрак: каждый делал что-то своё, но ели обычно вместе; после этого расставались либо до вечера, либо до следующего утра, поскольку я ложился спать рано, и Винни иногда приходил домой, когда я уже лежал в постели. Но скоро нашу "холостяцкую компанию" разбавила красивая женщина, Клаудиа. Это была молодая француженка, которая довольно часто путешествовала по Индии и в какой-то из прошлых приездов в Дарамсалу успела познакомиться с Винни. Её появлению мы были обязаны её размолвке с возлюбленным, энергичным итальянцем Лучиано (если я не путаю его имени), с которым они жили до этого в Багсу. Благодаря ему же мы потеряли Клаудиу, когда их снова повлекло друг к другу, но на несколько дней я ощутил себя в семье: Винни преобразился и стал проводить дни дома; на пару с Клаудией они готовили роскошные, изобильные обеды в традициях европейской кухни и часами общались, сидя на лужайке. Эта картина счастья настолько меня привлекала, что я зачастую не мог или не хотел оставаться в стороне и присоединялся к ним. После выяснения отношений с Лучиано Клаудии требовалась эмоциональная поддержка, и Винни всячески поощрял моё участие в их беседах, намекая мне, что компания двух добрых друзей скорее поможет нашей гостье восстановить душевное равновесие, чем его, Винни, одиночные усилия.

Неподалёку от МГ находится место, известное как TIPA (Tibetan Institute of Performing Arts). Как раз в это время там проходил ежегодный фестиваль тибетской оперы, и я воспользовался случаем и сходил на несколько представлений. Ни одного представления целиком я не высидел, но представление о тибетской опере (я бы скорее назвал это театром) получил. Всё действие проходит очень по-простому. Над центральной площадкой, прямо на улице, натянут тент от солнца, в середине выступают артисты, а кругом сидят полукольцом зрители. Передние "ряды" сидят прямо на земле, подстелив что-то мягкое, а задние на невысоких скамеечках без спинок. Публика состояла в основном из тибетцев. Индусам вряд ли интересно такое искусство, да и весь спектакль на тибетском языке. Тибетцы сидят, внимательно следя за происходящим, и иногда смеются, если на "сцене" происходит что-то смешное. Зрители приносят с собой термосы с чаем и всякие сладости в круглых жестяных коробках из-под печенья и угощают друг друга, передавая эти коробки по рядам. Атмосфера очень сближающая, почти домашняя. Сами спектакли представляют из себя, как правило, постановки по мотивам тибетских народных сказок, легенд и прочего эпоса, там действуют, наряду с людьми, всякие фантастические персонажи и животные. В основном они перебраываются диалогами, но иногда поют, танцуют или сражаются на мечах. На протяжении всего спектакля за специальным пюпитром стоит расказчик, который периодически комментирует происходящее и как-то связывает между собой отдельные сцены. Конечно, я ничего не понимал, но всем зрителям раздавали программки, где описывался сюжет на английском, и благодаря этому можно было догадаться, что происходит в каждой сцене.

Во время прогулок вокруг Дарамкота и МГ, мне случалось подолгу наблюдать за играми обезьян. Обезьяны здесь почти что интегрированы в городскую жизнь, ходят по улицам, иногда могут зайти на базар и попытаться стащить какой-нибудь фрукт (за что их очень не любят и гоняют торговцы). К людям макаки относятся спокойно, но всё же часто настороженно. С расстояния в несколько метров за ними можно наблюдать сколько угодно, они не будут даже внимания на тебя обращать, а захочешь подойти и погладить - оскалятся и отступят подальше. Хотя всё зависит от обезбяны. Однажды я поднимался из МГ в Дарамкот, неся полный рюкзак купленных на рынке фруктов, и увидел, как посреди дороги сидела грустная обезьяна, самка, похоже, недавно перенесшая роды. Её меланхоличная физиономия растрогала меня, я достал из рюкзака банан и предложил ей. Обычно обезьяны норовят вырвать угощение у тебя из рук (не всегда дожидаясь приглашения) и быстро умчаться, а эта меланхоличная особа сперва оглядела меня, а потом не спеша, с достоинством направилась ко мне, и спокойно взяла из рук банан. Что меня больше всего поразило - на полпути обезьяна, не останавливаясь, поднесла руку ко лбу - таким жестом индусы выражают благодарность. Приняв банан, обезьяна села тут же, начала его неспеша чистить и есть. По поведению казалось, что это человек, да ещё и хорошо воспитанный.

Стайка менее воспитанных молодых обезьянок позабавила меня. Я проходил мимо какого-то отеля в МГ и они привлекли моё внимание своими играми. На открытой веранде туристы развесили бельё, а сами ушли. Обезьянки какое-то время прыгали по перилам, потом качались на бельевых верёвках, а потом самый умный из них заинтересовался бельём. Из всех тряпок обезьянка выбрала трусы, сдёрнула их с верёвки, и стала напяливать: то на голову, то через плечо, как тунику, и так и эдак. Другим стало завидно, и они стали гоняться за умным, пытаясь отобрать трусы, а он выделывал акробатические номера. уходя от преследователей и продолжая исследовать трусы. Потом другие обезьяны тоже поснимали оставшееся барахло с верёвок, хотя всё остальное было им велико. Вот трусы - это да, обезьянья одежда!

Ещё один забавный эпизод с участием зверей случился, когда где-то на узкой горной тропке я встретил группу быков, шедшую мне навстречу. Первый бык, огромный, видимо, вожак, увидев меня, остановился как вкопанный и стал молча смотреть на меня. Тропинка узкая, и с одной стороны гора, а с другой пропасть. Надо как-то разойтись, а я никак не пойму, что у него на уме. Другие быки остановились за вожаком и стали ждать. Мы все стояли, наверное, с минуту. Наконец я не выдержал, и произнёс, обращаясь к вожаку, почему-то по-английски: "Peace!", при этом сложив руки в виде мирного приветствия. Бык вздрогнул, слегка кивнул и мирно пошёл дальше, мимо меня.

Иногда по вечерам я отправлялся в обход горы, на склоне которой прилепился Дарамкот, и приходил на открытое место, с которого можно было наблюдать закат. Здесь меня часто посещали различные философские мысли. Вот что я записал однажды по этому поводу: Мы воспринимаем солнце обычно даже не как объект - просто как свет. "Солнце светит днём, когда и так светло". Я провожаю закат, и на какое-то время захвачен этим, и думаю: "вот то самое солнце, которое светило мне целый день, уходит за горы, растворяется в дымке; может быть, мне повезёт увидеть его снова завтра, когда оно обернётся вокруг Земли... почему бы ему не обернуться, ведь оно делает это миллионы лет, это же теперь порядок вещей, это великое Дао..." - Солнце выглядит как небольшой золотой кружок. Луна, тонкий серпик в синем небе, сопоставима с солнцем по размерам, хотя я знаю, что она гораздо меньше. Вдруг я вижу на фоне неба силуэт пролетающего рядом со мной насекомого, и его размеры тоже сопоставимы с размерами светил. Я понимаю, что нет ничего большого, ничего маленького. Я думаю о масштабах вещей, о том, какие огромные вещи есть в мире, какие мелкие, никчёмные страхи живут в моём сознании, и как неравномерно я распределяю своё внимание.

Тема моей загадочной душевной травмы и необъяснимой паранойи имела развитие: появившись в нашем доме, Клаудиа поначалу поселилась в той самой, "плохой" комнате, где я пережил первый шок. Там она выдержала три ночи, после чего перебралась в другую комнату. Объяснила это она тем, что в той комнате ей было холодно. Она и в самом деле заболела, но не как я, а физически. Позднее я разговорился с ней и рассказал ей, как я жил той комнате, откуда она переместилась, как первую ночь я спал нормально, на вторую случились "кошмары" (так я это охарактеризовал, чтобы было просто и понятно), на третью стало невыносимо и четвёртую я спал на свежем воздухе. Она рассказала о своём опыте, который оказался удивительно похож: в первую ночь нормально, во вторую "very negative thoughts", а третью она почти не могла спать. Чтобы как-то помочь Клаудии восстановиться, я сделал ей энергетический массаж, а вскоре после этого я ощутил дикую потерю или утечку энергии и несколько дней не мог восстановиться. Проявлялось это, в частности, в чувстве слабости и неуёмном зверином аппетите. Я ел всё время, хватал еду дрожащими руками, разбрызгивал слюни и суетливо двигал челюстями. Но поскольку моё сознание оставалось относительно чистым и спокойным, потеря энергии меня не так беспокоила.

Цитата из книжки: Terrified of what we do not want to feel, we keep ourselves busy at any cost. Frantic momentum is our refugee.

Примерно в такой обстановке я встретил тридцатый день рождения. Наша маленькая, спонтанно родившаяся "семья" дарила чувство общности и защищённости; мы даже раздали друг другу новые имена. Я стал Ковбоем - так назвал меня Винни за любовь к коровам, в отместку я окрестил его Апачем, а для Клаудии мы вместе придумали подходящее ей имя в том же стиле: Rising Venus.

В Багсу есть небольшой рынок, на котором индусы и тибетцы продают травы, специи и всякие ценные минералы. Как раз в то время я изучал аюрведические свойства растений, и этот рынок стал прекрасным поводом изучать эту тему на практике и экспериментировать. Самой интересной травой оказалась брами, известная также как готу кола. Эта трава растёт преимущественно в Гималаях и является мощным стимулятором для головного мозга, способствуя также пробуждению седьмой чакры. Йогины пьют чай из брами перед медитацией, а называние травы указывает на то, что она помогает познанию Брахмана.

Один за другим мои друзья разъехались. Сначала мы проводили Клаудию, которой пришло время возвращаться домой, а через несколько дней я провожал Винни, который летел в Германию, которая давно перестала быть для него домом, но гражданином которой он по-прежнему являлся. Несмотря на то, что Винни жил в Индии уже много лет, все эти годы он жил по туристическим визам, которые выдавались когда на год, когда на пол-года, когда на три или четыре месяца - когда виза заканчивалась, ему приходилось ехать за границу и идти там в индийское посольство получать новую визу. Обычно с этой целью он ехал недалеко, в Непал или Пакистан, но впервые за долгое время решил слетать в Германию, где можно было получить пятилетнюю визу, а заодно вспомнить молодость и увидеться со старыми друзьями.

С отъездом Винни закончилась идиллия, вскоре рядом поселились не очень приятные израильтяне, другие израильтяне где-то рядом весь день булькали гоа-трансом, на втором этаже поселилась европейская пара... Всё это можно было пережить, но атмосфера неузнаваемо изменилась. Провожая Клаудию и Винни, я посидел в автобусах, представил, что это я уезжаю, и ясно осознал, что я не хочу никуда ехать. Даже несмотря на то что Дарамкот неожиданно стал более шумным и суетным местом, желания поехать ещё куда-нибудь не возникло. Внешний мир как будто шёл на провокации, создавая одну за другой ситуации, способные вывести из себя, но я не покупался на них, и мне удавалось оставаться в себе, оставаться вне этих ситуаций. Я стал больше времени проводить в походах, уходил утром, взяв с собой немного еды, и возвращался вечером. Постепенно всё опять наладилось, и неприятные мне израильтяне рассосались. Вместо них стали появляться приятные люди.

Цитата из дневника: Вопрос, который меня всё ещё интересует, или как будто интересует (ведь похоже, что я уже знаю ответ, или, по крайней мере, поступаю так. как будто я его знаю - такое возможно, что я знаю, а мой ум не знает, и не знает, что я знаю), вот этот вопрос: должен ли я что-то практиковать или мне лучше расслабиться и просто принимать происходящее, позволять всему случаться? Есть ли возможность изменить свой путь на более правильный, более совершенный, подключив свою волю, подключив избирательный ум? Есть ли возможность форсировать своё развитие, ускорить движение, и есть ли необходимость это делать? Я замечаю какие-то степени, ступени своего развития, но не уверен, что что-либо из того, что я пытался практиковать, прививать в себе, имеет в этом какую-то заслугу. Да, йога, допустим. Но йога - скорее проявление прогресса, чем причина его. Или деление на причину и проявление неверно, или это всё одно? Да, книги, которые мне помогли. Но разве я не выбирал именно те книги, к которым был готов, которые мог понять, которые вербализировали то, с чем я уже был заранее согласен? Сейчас читаю Г. Харрисона и понимаю, что какие-то тонкие аспекты осознанности, о которых он говорит, уже присутствуют во мне, уже развились во мне и интегрировались в моё сознание. Без практики. Но это не так. Всё приходит с определённой практикой, в движении, только это можно не осознавать как практику, не проводить различия между практикой и жизнью. Могло бы это прийти, если бы я не был готов? Мог бы я достичь большего, если бы лучше старался? Мог ли я ошибиться с практикой и не достичь этого? Происходит ли всё по воле или помимо воли, или закон эволюции непреложен, и воля - только его инструмент, только его проявление? И можно ли отделять практику от жизни? Практика ли это, если между ней и жизнью есть граница? Мне ничего не хочется практиковать; это так скучно, так неинтересно, даже фальшиво.

Уже шёл май, и приближалось время возвращения домой. Продолжительные походы по горам, при всей радости, которую они дарят, действовали выматывающее. По мере приближения назначенного мной самому себе срока возвращения, я всё больше чувствовал желание оказаться дома. Весь опыт очередного трипа в Индию казался вполне завершённым. Хотя, когда я думал, куда мне предстоит вернуться, то понимал, что нет смысла стремиться туда и спешить; но когда я думал, где я нахожусь, то понимал, что нет смысла задерживаться и грустить. Пока я размышлял об этом, проходило время, происходили перемены во мне и в мире, и как до жирафа до меня медленно что-то доходило.

В один из последних дней в Дарамкоте я снова отправился в Триунд, и прошагал почти 12 часов, лишь несколько раз ненадолго присаживаясь отдохнуть. Триунд - это популярное место для совершения однодневного треккинга из Маклеод-Ганджа, представляющее из себя плоскую зелёную лужайку, нечто вроде "седла" на вершине хребта. Коротким путём туда идти километров 9, за это время поднимаясь примерно на 1000 метров. Место красивое, и виды оттуда красивые. От Триунда я пошёл ещё выше, к линии снега, дошёл до неё и пошёл ещё выше, пока было куда идти, дойдя до высоты около 3200 м. Здесь лежал снег и было довольно прохладно, когда заходило солнце. Потом я спустился в Триунд, и стал спускаться, но не коротким путём, а длинным, менее натоптанным. Выбор обратного пути прибавил мне приключений и адреналина. Не один раз я обнаруживал себя вцепившимся в траву посреди крутого склона и не представляющим, как выбраться. Я спустился в ущелье, перебрался через речку, поднялся и оказался где-то на окраине Маклеод-Ганджа, откуда из последних сил дотопал домой. Всё закончилось хорошо, разве что я устал - так устал, что последние сотни метров до дома шёл, почти теряя сознание, присаживаясь на обочину через каждые 10 метров пути. От усталости болела голова, я пришёл и просто рухнул.

На следующий день я отдыхал, а вечером пошёл на концерт двух групп, который устроили в TIPA, широко разрекламировали ещё за несколько недель и заранее продавали билеты. Одной из этих групп была Silk Route, я никогда о них прежде не слышал, но говорили, что это известная группа, их часто крутят по индийскому MTV, они гастролируют за рубежом и получали какие-то призы типа "Грэмми" за изданные на Западе диски. По стилю это должно было быть каким-то "этно-поп-роком", и я из любытства решил сходить. Вторая группа называлась The Hijackers, и была №1 в Дарамсале.

Hijackers были первыми, и их часть выступления была полным хаосом. Красивая девушка с тибетскими чертами лица и неплохим английским объявляла каждую песню - хиндустани поп, непальские народные, западная попса, всё что угодно. На сцене одновременно было человек 15, причём состав группы менялся каждую песню: на сцену выходили новые люди со словами "а сейчас я вам спою". Кто нам только не спел в этот вечер! Какие-то стеснительные школьницы, трясущие задницами дядьки и тётьки разной степени музыкальной одарённости. Периодически выступления группы прерывались на "танцевальный номер": на сцену выпрыгивало несколько школьниц постарше и под фонограмму пытались танцевать какие-то современные танцы, которые можно часто увидеть в индийских фильмах, но фонограмма то и дело обрывалась, школьницы застывали, потом музыка прорывалась снова, они опять начинали дёргаться, и тут музыка снова глохла, и так продолжалось до тех пор, пока часть танцовщиц, разозлившись, уходила со сцены, а остальные пытались как-то сгладить провалившийся номер. После этого на сцену выходила красивая ведущая, извинялась за неполадки, и говорила, что у них оказалась дефектная кассета с записью этой фонограммы, "и если у кого-то из уважаемой публики есть с собой эта песня, то мы готовы повторить".

Когда казалось, что все мало-мальски причастные к музыке жители Дарамсалы и окрестностей уже отличились на этом концерте и исчерпали свой репертуар, красивая ведущая решила спасти ситуацию и сказала "ну а теперь я вам спою тоже", и спела что-то то ли из Blondie, то ли из какого-то известного мюзикла, но забыла слова и пол-песни просто стояла и топала ножкой в такт музыке.

Возможно, где-то ещё этих певцов и музыкантов забросали бы помидорами и потребовали деньги назад, но здесь публика сочувствовала каждой неудаче артистов, апплодировала и не расходилась, тем более что впереди ожидались Silk Route. Наконец, последний "хайджекер" закончил выступление, обратившись к публике со словами: "Вы наверное ждёте Silk Route, так мы освобождаем для них сцену."

Silk Route звучали куда интереснее своих предшественников, с акустическими гитарами, флейтами и клавишами. Они держались на сцене совсем "как взрослые", без акцента говорили по-английски и совсем не лажали, но в плане музыки оказались не слишком интересными, напоминая уж не знаю чего, но явно что-то напоминая, может быть, Фила Коллинза или ещё что-то, не вызывающее у меня восторга. Меня хватило на пяток песен.

Билет на самолёт был уже подтверждён, билет на автобус до Дели куплен, и когда пришло время, я простился с горами, простился с Дарамкотом, простился со своими соседями и отправился в путь. Утром 12-го марта я был в Дели, и первым делом поспешил в офис авиакомпании, чтобы получить наклейку на билет с датой и номером рейса. Здесь меня ждал большой сюрприз: хотя всего неделю назад я окончательно подтвердил по телефону своё место в самолёте, мой рейс, назначенный на 13-е число, внезапно отменили. Ближайший самолёт отправлялся в Москву только 17-го! Причём запихнуть меня на этот ближайший рейс туркмены смогли с трудом (но всё-таки сделали это, за что им спасибо).

Перспектива как-то провести в Индии ещё пять дней для меня оказалась неожиданностью, я просто не рассчитывал на это и не знал, как их занять. В Дели уже стояла жара, и было ещё менее комфортно, чем в марте. Ехать обратно в горы, чтобы провести там 2-3 дня, мне не хотелось, поскольку путешествие на автобусе довольно продолжительное и я меньше всего хотел трястись по пыльным дорогам. Я оказался в ловушке, и город показался мне жарким, пыльным монстром, который враждебно настроен ко мне. Но я поболтался по Дели, раздумывая и не в состоянии придумать, чем мне заняться, провёл ночь в "Вивеке", хорошо выспался, и с утра всё предстало в менее мрачном свете, растерянность стала проходить. Так ничего толком и не решив, я для начала решил переехать из "Вивека" в отель получше, с кондиционером и телевизором (этим отелем был "The Spot"). Номер за 550 рупий, но разве можно экономить на комфорте? - без кондишена в это время и в этом месте жить трудно. Одной из идей было совершать короткие вылазки из Дели в ближайшие интересные места, но этому не суждено было осуществиться, поскольку моя инертность к этому не располагала. Всё оставшееся время я потратил на то, чтобы осмотреть город, хотя и это вскоре надоело и день или два я почти целиком просидел в комнате. Немного шоппинга напоследок, и я еду в аэропорт. Оказавшись в самолёте, встречаю Кольку! Того самого, с которым познакомился за несколько месяцев до этого момента в Арамболе. Не сговариваясь, мы попали на один и тот же рейс. Или, вернее, судьба свела. За болтовнёй незаметно долетели до Ашхабада, а потом и до Москвы.

И вот я снова дома, и вдруг понимаю, что я оказался не где-нибудь, а на Западе, в мире, который является для меня родным и в то же время качественно отличающимся от того, что успело стать для меня нормальным, и мне нужно приспособиться, нужно совместить лучшее из двух миров, нужно принести сюда любовь, и не просто принести, а посадить её, так чтобы она росла самостоятельно, без поддержки, чтобы она свободно текла, подобно реке. После всего пережитого я уже не могу быть всем тем, чем я был раньше. Я постоянно становлюсь чем-то другим. Если я уже понял условность каких-то вещей, я не могу принять их вновь. Я просто не могу обманываться и не хочу. Если я понял, что что-то есть игра, то я могу поиграть ещё, но я не смогу быть серьёзным.

Иногда приходится слышать, что люди едут в Индию искать себя. Но заканчиваются ли их поиски, когда они приезжают из Индии - сомнительно. Да и можно ли найти такую переменчивую вещь, как "себя"? А найдя - удержать? Но зато можно обрести понимание природы этого вечного процесса поиска, перестать бояться его и признать, что это не только нормальное явление, но и суть всей жизни. Можно искать себя в потёмках, повинуясь непонятным, неконтролируемым импульсам и не чувствуя себя с ними заодно, но ощущая себя либо жертвой, либо душевнобольным. А можно выйти на свет, увидеть, что происходит, перестать сопротивляться и начать помогать. И, пожалуй, именно за этим светом стоит куда бы то ни было ехать.

Автор рассказа о поездке в Индию: Мангоед (Артем)

Время поездки в Индию: 2003

Сайт: Психоделическая Индия

Фото к тексту

оч клева написано) хоть я и езжу в гоа за другим , но все равно супер!

прикольно. спасибо)))

Даааа.... очень интересно! Спасибо!

С П А С И Б О ! ! !

Хорошее описание, нескучно читать даже несмотря на обилие букв. Спасибо.

>"зайдя в книжный магазин издательства, можно купить практически всё, что было написано Ауробиндо и Матерью..."

К сожалению, они так и не издали ни одной книги Сатпрема - возможно, единственного последователя и ученика Шри Ауробиндо и Матери, хотя Ашрам исправно получает (!) деньги за издание книг Сатпрема за рубежом, поскольку Сатпрем передал все права на свои публикации Индии.

> "саи баба... В Индии он считается официальным святым и аватаром."

На самом деле, только невежественной частью населения. Большинство вменяемо-адекватных (с моей точки зрения) индийцев, которых я спрашивал, отзывались о нем либо как о колдуне, использующем самых низших сущностей, либо как о фокуснике и обманщике. В-общем-то, это поддтверждало и мое вИдение.

Верное решение. :-) Южно-индийская столовая - это отличный вариант для бюджетников, но там почти всегда очередь, и чили там пихают по-южному, то бишь, не жалеют, - хотя утром дают чудную упму (кашу из манной крупы), и если не класть в нее прилагающийся соус, то ее очень даже можно есть.

Пенджабка (Северо-индийская столовая) - действительно оптимальный вариант еще и потому, что там действительно следят за качеством. Мой бывший соседушка-пенджабец уже много лет каждый день делает там севу, а вечерами сидит на "кассе" - он действительно многолетний преданный бабы, и пашет с утра до вечера, приходя домой лишь на послеобеденный сон. Посуду там, конечно, лакшми моют песочком с водичкой, но, в принципе, видимо, что-то таки туда добавляют, ибо об отравлениях и несварении после походов в пенджабку я не слышал. Но если вы очень брезгливы, то тогда возьмите свою тарелку с ложкой и перемойте с мылом в умывальной на входе, как делает один мой знакомый, хотя, в принципе, это излишне. За качеством там следят.

Но, ребят, мой вам совет - при слове "Европейка" бегите и не оглядывайтесь. :-) Для того, чтобы это понять, достаточно один раз сходить туда на севу, - это легко, работники сами подходят и предлагают поработать. К сожалению, большинство ленится, а зря. Долго не мог понять, почему после каждого похода туда у меня несварение, пока как-то не вызвался помощником. То, что я там увидел, все объяснило. Все знают, что перед входом в европейскую столовую нужно разуваться, - и, действительно, полы и столы там моют с толком, не жалея химии, - сам драил. Но работникам кухни разуваться ЗАПРЕЩЕНО, - сначала я даже не понял, зачем меня попросили обуться, когда я вызвался на севу, - ведь если в зале все так стерильно, как же можно быть обутым на кухне?! Ведь по индийской улице бродит что угодно. Для того, чтобы понять причину, мне надо было всего лишь зайти на кухню. Пол столовой в буквальном смысле ЖИРНЫЙ от этого слизкого наслоения, которое бывает на кастрюлях, когда их, вместо мытья, вечно спаласкивают - холостяки знают. ;-) Вся несъеденная еда отправляется в морозильную комнату, куда ее относят прямо на железных листах, которые ставят пирамидкой один на другой без всяких крышек таким образом, что вечно немытое копченое дно верхних листов оказывается прямо над едой из нижних. Еда отправляется туда не для того, чтобы подать ее собачкам или коровкам, - ее относят туда для того, чтобы подать вам снова, ибо "деньги уплачены" (с), да и кто же вам будет готовить по три раза на дню, - здесь вам не индусы, чтобы делать севу с утра до вечера, - ведь есть отдых, медитация, и нет санэпидстанции. ;-) По второму разу отправляют ВСЁ, даже свеженарезанные овощи (!), - многие, наверное обращали внимание, что свежие овощи почему-то приморожены, огурцы напоминают резину, а помидоры - кашу, - если людей много, на ужин их смешают со свежими овощами, а если нет, подадут и так. Если разогретое не съели и во второй раз (а многие люди - не идиоты, и уже знают по опыту, что брать не следует), то, вы думаете, его наконец отдадут коровкам да собачкам? А вот и фигушки! :-) "Нет, с...ка, ты таки это съешь!" (с) Завтра ты будешь кушать это в супе, всяческих запеканках, замысловатых котлетках и других диковинных ноухау, которые кто-то на кухне в шутку предложил называть "китайской кухней", но шутки не поняли, и название закрепилось. Так вот, если вы на раскладке в европейской столовой увидите нечто незнакомое, и вам, вероятнее всего, скажут, что это китайское блюдо, то знайте, что это тот самый позавчерашний рис/картошка/овощи, которые вы вчера не взяли, ибо они показались вам переваренными и какими-то некрасивыми - ибо красивыми и свежими они были позавчера. Единственный способ минимизировать шансы слопать несвежее в европейской столовой - приходить ТОЛЬКО на обед и брать исключительно простые, понятные и свежие на вид штуковины вроде риса, фасоли и свежих овощей (на обед они еще свежие). Вероятность встречи с несвежим на УЖИНЕ у вас приближается к ста процентам, но если уж вы там оказались, в "Пенджабке" и Южно-Индийской сумасшедшая очередь, а в аутсайд идти совсем уж нет сил, то не приходите к самому открытию, - помните, что если народу много, и на ужин много готовили, то старье скинут в самом начале. Правда, если народу как обычно, то на ужин, как правило, готовят немного.

Единственное, что стоит внимания в "европейке" - это завтраки. Овсяная кашка да сахар всегда свежие, правда те же самые сендвичи с сыром вам, скорее всего, подадут через пару часов на обед, но на завтраке они, как правило, еще живы и не напоминают резину, а если напоминают, то значит, на ужин вчера пришло совсем мало народу.

Так что только пенджабка. :-)

Читается на одном дыхании.

Спасибо за эту повесть :)

Спасибо за огромное удовольствие, испытанное при чтении описания путешествия! Осталось ощущение пребывания в тех местах, которые были описаны в дневнике. Такое чувство, что ты не прочитал, а побывал там... Мистика какая-то!