|
Когда мы вошли в эту маленькую высокогорную деревушку, мне сразу вспомнилась атмосфера фильма Германа «Трудно быть богом». Серые клочья тумана прикрывали низкие и грубые постройки из дикого, едва подтесанного камня. Дул сильный ветер и приземистые жилища, то появлялись, то опять исчезали в переменной плотности тумана. Мы подошли к трёхъярусной башне в виде пагоды, по сути это были такие врата в никуда. Деревня хоть и угадывалась неподалеку, но самими воротами вроде бы связана не была. Этот факт почему-то насторожил. Если это не вход в деревню, то вход в призрачный и удушливый мир из которого уже нет выхода, и мы будем обреченно бродить в его серых пространствах? Видимо оттенки этой мысли окрашивали не только моё сознание, все мои спутники суеверно обошли сооружение снаружи.
Хотя природа наших страхов была более прозаической, почти все в Непале на сегодняшний день боялись любых построек. Вчера было землетрясение. Первое, что отметило его приближение это сильный гул, напоминающий звук сходящих лавин. А следом дрогнули дома - небольшие строения из дикого камня, часто выстроенные без цемента, скрепленные только силой тяготения. Земля под ногами забилась в резких ритмичных судорогах, чем –то это напомнило прохождение поезда метро под тобой, если бы не дрожание гор вокруг. Кругом были заснеженные каменные массивы окружавшие Манаслу, один из гималайских восьмитысячников. Казалось, что мало что может поколебать их грузные тела миллионами лет тянувшиеся к стратосфере, но и они затрепетали под действием бьющейся под землей силы толкавшей их вверх.
Вздулись пузырями стены, посыпались каменные плиты, покрывавшие крыши домов. Заплакали дети, закричали женщины, наряженные в тяжелую на вид одежду из ячьей шерсти, причем крик их не прекратился, даже когда земля успокоилась. Их вопли напоминали гомон потревоженных птичьих стай, которым нужно длительное время, чтобы убедиться, что все спокойно.
Сейчас мы находились еще выше. Здесь снег лежал повсюду, земля вперемежку с камнями, редкие фигуры людей и неподвижных яков, все спутано облачной дымкой . Было душно и от недостатка воздуха, и от ограниченности и стесненности пространства вокруг.
Земля, разбуженная исполинскими силами, никак не успокаивалась, толчки повторялись, потревоженные горы осыпались камнепадами и лавинами. Беспокойство и неуверенность витали вместе с облаками вокруг нас, что творится за пределами этого мира тумана, мы не знали.
Ночью что-то произошло, к утру колдовство рассеялось. Ледяные пики окружали маленькую горную деревушку, их белые граненые тела врезались в густую синеву неба.
Вчерашние страхи забылись, забылось вообще все, осталось только зрение. Казалось, что если долго смотреть на эти чудеса, то они останутся в качестве основания ко всему тому, что будет увидено позже в жизни, менее значительное, суетное и случайное.
Лохматые меланхоличные яки выходили из ночных убежищ, они брели к пастбищам, только освобожденным от снега, замирали на солнечных участках, шарили губами по съеденной до корней травы, подолгу глядели на людей, словно пытаясь разгадать их неуловимые мысли.
Снизу по ущелью тянулся узкий язык облаков. Плотный и тяжелый, стиснутый горами он много часов томился, но не мог дотянуться до солнечных высот, на которых мы находились. Это вызвало злорадное чувство.
Над каменной деревней появился дым. Люди ночевали под оранжевым тентом в поле, они боялись находиться в своих неустойчивых, почти пещерных, жилищах. Видимо, большую часть времени они проводили на улице и не предавали большого внимания жилью и теплу в нем. Маленький буддистский монастырь притаился среди каменных построек, он ничем особенным не отличался от них разве небольшой, желтого цвета, башенкой и таким же наличником в одиноком окошке.
Жители молились сидя на земле на краю деревни, они жгли ветки можжевельника распространявшие пахучий, очень приятный дым. Лама в бордовых одеждах, читал буддистские тексты на сильно растянутых по горизонтали листах. Женщины, закрыв глаза, усердно крутили ручные молитвенные барабанчики. Многочисленные дети, чумазые и сопливые стояли рядом и пристально следили за взрослыми. Все привлекали милость богов. Только целая свора тибетских черных собак носилась по пустым полям растаскивая кости яков.
Трудно представить жизнь этого высокогорного народа, те, кто занимается туристами – малочисленная элитная прослойка знающая английский язык. Мало того, судя по всему, они не местные, а здешние сторонились ярко одетых иностранцев с непонятной целью прибывшие в эти неуютные места. Женщины вырастают с неизбывными хозяйственными заботами, а мужчины переносят грузы в холодный Тибет или вниз к теплым долинам Непала.
Я подумал, что двадцатый век питал надежды, что социальное переустройство мира изменит людей к лучшему. Что если уйдет тяжелый изнурительный труд, то в душе проснется лучшее, до этого придавленное заботами о выживании. Двадцать первый век начался с пустоты, все классовые теории умерли, стало понятно, что перемены в человеке имеют гораздо более сложную природу, чем сытость. Мало того, именно это также легко убивает человек, как и тяжелый труд.
Нужно было идти дальше, к перевалу, ожидание опасности новых подземных толчков вытеснялось новыми заботами . Я пошел собирать вещи. Горы были холодными и чужими, но своей леденящей красотой они вселяли надежду, словно были отражением иного устройства мира, пусть и совсем далекого от моего понимания
|
