Сангит › Аннапурна '98

Как всегда, очень интересно!

Спасибо.

Спасибо!!

Пасмурное утро не предвещает ничего хорошего: гор не видно, тропа тонет в тумане. На верхнюю тропу, через деревни Гьяру и Нгавал, идти бесполезно. Оттуда в ясную погоду открывается один из самых прекрасных видов на Гималаи и это один из главных хайлайтов всего маршрута. День, который вы посвятите этой тропе, останется для вас одним из самых ярких воспоминаний всей вашей жизни. Тот, кто хотя бы раз прошёл по ней, обязательно будет стремиться сюда вновь и уже никогда не пойдёт по нижней. Впрочем, об этом пути я узнаю гораздо позже. Но, даже если бы я знал о ней тогда, идти туда не было бы никакого смысла, всё равно ничего бы не увидели.

Широкий тракт ведёт нас по правому берегу Марсианди через небольшой перевал в деревеньку Хюмде. Здесь есть небольшая авиаплощадка, куда несколько раз в неделю приземляются рейсы из Покхары: маленькие винтовые самолёты, доставляющие местных жителей, кое-какие грузы и снабжение для альпинистских партий. Хюмде - ещё одна типичная тибетская деревня с чортенами, гомпами, стенами мани и лоджиями для треккеров. Обедаем... Тропа ведёт дальше, мягко поднимаясь всё выше и выше. По такой погоде идти не слишком комфортно, тем более, что мы выходим из зоны лесов и попадаем на альпийские луга, туда, где почти всегда дует ветер. Нам всё чаще начинают попадаться скрученные высотными ветрами кедры и сосны и гигантские испещрённые причудливыми кавернами глиняные останцы, результат эрозии и выветривания. Ландшафт всё большее начинает напоминать марсианский. Примерно через час выходим туда, где долина, ещё более расширяясь, переходит в обширное высокогорное плато. Долина Мананга.

Самая интересная деревня до Мананга - Браке. Картина висящей на склоне деревни с гомпой на самой вершине холма, окружённая стенами мани и громадными чортенами, приводит меня в детский восторг. Почему-то я решил, что это крупный древний буддийский монастырь, который, конечно же, нужно немедленно посетить, с тем, чтобы получить благословение святых лам! Позже я понял, что нижние хижины на склоне это всего лишь дома деревенских жителей и лишь два выбеленных известью строения на самой вершине представляют собой ритуальные лакханги. Проходит время прежде чем нам удается отыскать одинокого ламу с ключами и мы оказываемся в старом храме на краю мира. Внутри очень тихо и атмосферно: древние статуи, потемневшие от времени танки, ружья и сабли - оружие дхармапал. Лама ходит за нами и бормочет мантру. Усаживаемся и время останавливается. Уходить не хочется. Окружающий гомпу фантастический пейзаж выветренных глиняных пород заставляет меня заворожённо бродить по гребню холма. Поднимаюсь на край скалы, висящий над долиной, и вдруг через толщу облаков пробивается яркий луч солнца. На моих глазах, медленно освобождаются от сырости, заполненные клочковатыми обрывками, отроги гор, тучи рассасываются и отступают из узких ращелин и вся долина на глазах преображается и предстаёт в своём первозданном виде. Слева открывается гряда Главного Гималайского хребта: Аннапурна II, Аннапурна IV, Аннапурна III и Гангапурна. В разрывах тяжёлых туч показываются висячие громады ледников и горящие снежные флаги над вершинами. Впереди из клочьев тумана проступает снежная пирамида Пика Тиличо. Ещё дальше к западу маячит чёрная стена Муктинатх Химал. Ну, наконец-то!! Вот для чего я пришёл сюда!!

В Мананге меня ждёт ещё один сюрприз. Над городом висит небольшая гомпа-ритод. Те, кто был там, знает её как Пракен Гомпу. В то время я не знал ни её названия, ни имени ламы Таши, которому на тот момент было уже, наверное, лет восьмидесят. Но кто-то тогда мне уже сообщил, что там, на горе в уединении живёт лама-отшельник и он благословляет народ на прохождение перевала.. Ну, вот! Наконец, я увижу настоящего гималайского йога! Пусть даже буддиста. Мысль о гомпе сверлит мне мозг. От нетерпения трясутся поджилки. Едва успеваю бросить рюкзак, хватаю бутылку воды и камеру и устремляюсь к склону напротив. Дава увязывается за мной:

- Мы успеем до заката? - нервно спрашиваю я его

- Может быть... - парирует он философски

- А лама на месте? - не отстаю я

- Не знаю, посмотрим...

Он летит по склону, не задерживаясь ни на минуту. Я едва за ним поспеваю, но шило в ж...е придаёт сил. Я обязательно хочу попасть туда до заката! Мне просто необходимо благословение ламы! Наверное, я слишком много хочу, я ведь столько уже получил за последние дни. Да и вообще разве можно требовать всё и сразу? Особенно в таких местах! За это можно и поплатиться. К тому же физ.подготовка у меня не очень и я совсем не акклиматизирован... Но я лечу как на крыльях и меня уже не остановить. Хотя я и задыхаюсь и торможу на каждом повороте, но почти не отстаю от Давы. В голове начинает постукивать и мутить, сердце рвётся наружу. Наверное, у меня эйфория, она неумолимо толкает вперёд и вверх. Примерно через полчаса-минут сорок, когда кровавое зарево начинает растекаться над долиной, мы выходим на узкую площадку перед гомпой. Дверь заперта!... Ух.. облом! Ещё час назад лама был здесь, об этом нам поведали двое австралийцев из нашего гестхауза, вернувшиеся сегодня из гомпы. Что ж.. Конечно, я расстроился... Но ведь закат у меня никто не отнимет? Тот час созерцания, как и многое другое в этом походе останется навсегда в моём сердце, и я пронесу его через годы.

Впрочем, резкий подъём более чем на триста метров не замедлил сказаться. Спускаясь, я уже понимаю, что со мной что-то не так. В голове стучит, лицо горит, мутит. Вечером за ужином поднимается температура и начинает знобить. Чувствую, что допустил ошибку: до перевала два дня, нужно быть в форме, мягко акклиматизироваться, а тут такой срыв. К тому же Олег хочет идти на перевал завтра, сразу, без акклиматизации в Мананге. Выясняем, что перевал сейчас открыт, хотя и весь завален снегом. Олег торопится, говорит, что погода может снова скоро испортиться. Внутри на дне моего существа медленно и подло начинает расти беспокойство. Как я мог допустить такое ребячество?! Как могу, успокаиваю себя: я же йог, у меня же есть мощные инструменты восстановления, буду впредь очень аккуратен и бережен... отдыхать, отдыхать, отдыхать...

Но как обычно в такие минуты проблема не приходит одна. Наверное, в таких местах и при таких обстоятельствах всегда найдётся что-то, что может порваться в самом тонком месте в самый неподходящий момент. За ужином во время обсуждения маршрута случается то, что зрело уже давно. Напряжение, копившееся в течение всех последних дней, лопается и выливается в скандал с криками и оскорблениями. Алла и Игорь сначала долго молчат и дуются, пока Олег выкладывает свои доводы. Потом тихо ворчат и отворачиваются, но, наконец, Алла не выдерживает... Они оплатили ему билет, они впервые в горах, они слабы и неподготовлены, а Олегу на всё наплевать, они с Анатолием несутся вперёд, не оборачиваясь, никто им не помогает, а теперь он хочет, чтобы она не акклиматизированная умерла, нет.. сдохла там наверху, на перевале?.. Олег, оправдываясь, неловко улыбается, Толик басит, что если нет головы и здоровья то нечего ходить в горы, Игорь покраснел и брызжет слюной, защищая жену, Лёша качает головой, молчаливо поддерживая Аллу и начальника. Наташа не знает к кому примкнуть, её одинаково раздражают и лосячество Олега и сопли Аллы. Но, кажется, сегодня Алла её раздражает больше, поэтому сегодня она готова временно принять сторону Олега. Мне хватает моих проблем и, чтобы не слушать всего этого, я выхожу во двор подышать воздухом. Через минуту ко мне присоединяется Наташа. Крики и ругань продолжаются до десяти вечера. Наконец гвалт утихает, и мы с Наташей возвращаемся в «кают-компанию». Все малёк поостыли и сошлись на том, что завтра возьмём для Аллы лошадь и, если она будет себя неважно чувствовать в Торонг Пхеди, они все втроём возвращаются назад с одним из портеров. Ну, хоть так.. И на том спасибо! Спать! Спааать!

Весь вечер пытаюсь восстановиться с помощью дыхания и нехитрых йоговских упражнений. Идут в ход и базовые лекарства типа аспирина и цитрамона... Сон не идёт, хотя я знаю, что он необходим, как воздух, а теперь уже и вместо него, иначе завтра будет хуже. К середине ночи забываюсь тревожным сном без сновидений. Утром мне немного полегче, но осознание того, что нам предстоит рывок на тысячу метров вверх, тревожит и осадком висит где-то в затылке.

Сегодня погода идеальна, солнце слепит, снежные гиганты сверкают ослепительным сиянием, распространяя покой и величие. Через редкие сугробы и свалявшиеся кучи снега, по раскиданным кое-где снежным завалам и выбросам, через овраги и грязь, мимо чортенов и ячьих стоянок, мы медленно движемся вверх к перевалу. Тундра, покрытая мелким кустарником, или альпийские луга, на которых пасутся мохнатые яки, где изредка мелькнёт на склоне стадо горных козлов, где в небе, распластав крылья, зависнет гордый орёл или семейка любопытных мармотов, посвистывая, потянется из своих нор. Даже сквозь осадок от вчерашнего, перенапряжение и остатки ночной борьбы за жизнь, меня снова охватывает волнение и радость. Стараюсь не забегать вперёд, дышать ритмично и глубоко. Делаем остановки, пьём горячий чай из термосов, сухофрукты, в общем, всё по науке...

Тем не менее, где-то за Як Кхаркой начинаю снова ощущать, как медленно нарастает напряжение в голове и снова начинает давать о себе знать затылок. Возле моста понимаю, что уже не иду, а тащусь. Впереди ещё не менее часа подъёма, а завтра - перевал. И всё же сзади нас подгоняют нависающие над долиной громады Аннапурны III, Гангапурны и Кангсар Канга. Где-то вдалеке сзади маячит болтающаяся в седле Алла, укутанная с ног до головы палантинами. Кажется она уже «готова». Следом мужественно двигаются Игорь и Лёша.. Мне уже ясно, что на перевал с нами они не идут.

До лоджии добираюсь на автомате. Всасываю в себя термос чая и окукливаюсь в спальнике. Надо лежать, не шевелясь до самого подъёма. Иначе кирдык. Подъём в 4:00. Любой ценой сохранить и, если смогу, немного восстановить энергию.. Во что бы то ни стало!! Снаружи какие-то неясные звуки: кто-то ходит, долетают обрывки фраз, хлопают двери, Олег что-то бормочет над моим ухом. Вошла Наташа, вышла. Анатолий зашёл и бубнит и бубнит какую-то чушь. Хоть бы он заткнулся!! В висках стучит, тело в лёгком ознобе. Главное успокоиться, восстановиться и не делать лишних движений. Главное не позволить панике войти в сердце. Она где-то рядом, летает у самой головы. Читаю мантры, но они почти не помогают.. Спокойное, полное дыхание йогов действует гораздо лучше. Через некоторое время проваливаюсь в тяжёлое забытьё. Где-то там голоса, неясные звуки, отблески фонарей, снова стук двери. Неожиданный яркий луч в глаза и слова Олега над ухом:

- Андрей, пора! Без пятнадцати четыре... Сможешь идти?

Последняя его фраза становится ключевой. Как я не смогу идти? В животе неприятный комок не то горняжки, не то страха или отчаяния. Тело сковано, голова тупая – я с трудом понимаю, где верх, где низ. Но зато затылок немного подотпустило и это меня успокаивает. Медленно натягиваю одежду и горные ботинки, складываю рюкзак, и мы выходим в тёмную ночь, в скрипучий холод. Вверх по склону растянулось несколько десятков фонарей. Нам туда. Комок в животе снова даёт о себе знать. Ну что ж, вернусь, если совсем хреново будет. Главное идти, медленно делать шаги, один за другим, сначала правая, потом левая, потом опять правая и опять левая. И не забывать дышать и делать передышки . Время окончательно останавливается. Фонарь, шаги, снег, тропа, звёзды, дыхание, рассвет, горы, тропа, снег, фонарь, шаги, горы, солнце, тропа... Дава. Я вижу как он, обгоняя меня и поджидая на очередном камне, поёживается от зубодробительного утреннего холода. На него страшно смотреть: он же почти голый, сидит в одной тонкой футболке поверх ещё одной такой же тонкой хб-шки с длинными рукавами. А ведь здесь, на высоте около 5,000 – реальная стужа. Эта мысль ненадолго выводит меня из ступора и оцепенения:

- Дава, возьми мою рубашку! Ты же окоченел!

- Ноу проблем, сэр! Я уже раз двадцать проходил этот перевал, не меньше, за меня не переживайте - лыбится он.

Я останавливаюсь и достаю из рюкзака свою шерстяную клетчатую ковбойскую рубаху, которую в своё время, когда в магазинах не было ничего, я сам кроил и шил по найденным в каком-то советском журнале лекалам. В ней даже петли под пуговицы были обмётаны вручную. Он благодарно щурится и натягивает её поверх майки и толстовки:

- Спасибо, сэр! Вы очень добры! - подмигивает он, устремляясь дальше в сторону перевала.

Моя передышка тоже закончена.. Пытка перевалом продолжается: снег, горы, тропа, спины треккеров, освещённые ярким солнцем, гигантские скалы, дыхание, шаг, ещё шаг... остановка. Аннапурна, Гангапурна, Кангсар Канг. Тропа вьётся и вьётся по склону. Кажется, ей нет конца. Но вот вдали, примерно в километре от меня, я вижу явный перегиб рельефа.. Ну, наконец-то! Ура!! Вот же он! Перевал?.. наверное! А что же ещё? Дава поджидает меня на очередном камне поодаль метрах в ста:

- Дава, вон тааам... это перевал?! - я смотрю ему прямо в глаза.

- Почти перевал, сэр! Отсюда уже недалеко..

Меня немного отпускает. Я с новой силой устремляюсь к перегибу. В голове стучит, сердце выпрыгивает, лёгкие рвутся на части. Под самым "перевалом" меня снова начинают одолевать сомнения...

- Чуть дальше этого холма, сэр! - уже читает мои мысли Дава - полчаса-час, сэр, не больше

У меня снова всё внутри опускается. Полчаса-час? За час я сдохну. Это невозможно! Нет, я не дойду... На "перегибе" открывается новый горизонт, и я вижу вдали ещё один перегиб в километре от себя на который снова нужно лезть вверх. "Ну, лаааадно.. как скажете... там-то уж точно!"

- Дава, это ведь там? Правда!

- Да, сэр, там! Уже совсем чуть-чуть. Почти дошли!

С отчаянием утопающего поднимаюсь на очередную возвышенность, откуда перед моим взором открывается необъятное до горизонта горное плато, загромождённое возвышенностями и холмами пространство, уходящее вверх в бесконечную перспективу. И тропа, лента которой теряется где-то там, в поднебесье. Я сажусь...:

- Дава, ты подлец! Лжец! Подлый лжец... Сволочь! Ты хочешь, чтобы я здесь сдох? Я никуда не пойду!!

- Сэр, что вы? Потерпите... Совсем немного осталось! Не надо торопиться.. бистарай, бистарай (медленно-медленно – неп.). У нас есть время.

Его улыбка неотразима. Я хрипло дышу минут десять, делаю глоток горячего чая, потом поднимаюсь и делаю шаг. Потом ещё один. За очередным перегибом тропа снова устремляется вниз, а потом вверх, а потом вниз, а потом вверх. Я уже перестаю спрашивать, считать, оценивать. Я тупо сжимаю зубы и просто бреду, делая частые и долгие остановки. Километр, десять километров, двадцать? Какая теперь разница?

"Наверное, я всё-таки сдохну на этом перевале... и ещё этот чёртов Дава, ...давай, давай!.. ещё немного, ещё чуть-чуть... что он мне врёт про этот километр?.. он ведь никогда не появится!... надо просто смириться и идти... а если сдохну, тело, наверное, спустят вниз и отправят родителям... маму, конечно, жалко!!" Снег, шаг, дыхание, горы, тропа, остановка... снег, шаг, дыхание, тропа, горы, остановка... опять тропа, опять снег. На очередном перегибе Дава вдруг сам подходит ко мне и указывает рукой куда-то вдаль. Там на очередном перегибе рельефа полощутся на ветру молитвенные флаги. Я с трудом фокусирую внимание и с сомнением смотрю на эту точку. Надежды уже не осталось и меня уже ничто не радует... туда никак не меньше десяти километров.. ну, ладно, может быть пять, или даже три... ну, ок.. километр... но я всё равно не дойду.. наверное. Тропа, снег, тропа, снег... шаги, остановка, Дава, снег, шаги, остановка, дыхание, Дава, ...опять Дава.

Дава сидит, не шевелясь, уже довольно долго, он явно поджидает меня и больше никуда не идёт. "Почему он не идёт?? Может быть, он сам потерялся? Или замёрз? Или решился уже нас бросить, наконец? Улыбка до ушей.. Чего он ржёт?"

- Сэр, поздравляю!! Вы на перевале!!

"Какой перевал? Где перевал? Зачем он сидит?"

Сильный ветер, снег, много снега в лицо, много следов, люди, ещё люди. Небольшая площадка, посреди которой мигает, полощется на ветру стена разноцветных лоскутков со священным письменами. Сложенная из камней приземистая хижина, из трубы которой тянется вверх шлейф дыма. Горячий чай, смех, хлопки по спине, Наташа, Толик, Олег, фотографии. Я даже не заметил, что примерно час, как клочковатые облака затащили и укутали солнце в ватный мешок, который вдруг порвался и теперь эта вата мокрыми кусками лепит мне в глаза. Деревянная лавка в каменном домике, дымная печка, запах кизяка, смеющиеся лица, горячая кружка в руках, туман в голове..

Кто-то вдруг снова одёргивает шторку в небе, и яркие лучи начинают играть на снежинках и на гладко-голубых бугристых языках чистого льда, распластанных по склонам Пика Торонг, пытающихся лизнуть эту сладкую перемычку, на которой мы стоим. С её кромки видны остроконечные горы и уходящая вниз долина реки Кали-Гандаки. «Что нам ещё вниз спускаться?!» Мозг, наконец, начинает работать... Нужно спускаться и как можно скорее: в голове уже стучит, затылок ломит.. Ещё немного и начнутся реальные проблемы. Склон завален массой местами рыхлой, местами плотной снежной пудры. Мы в ней тонем, и часто проваливаемся по бедро. Тропы нет, есть направление. Метров сто такого спуска и нужен отдых. Наконец, до меня доходит, что со мной пенка и её можно использовать «по назначению». Разворачиваю «серебром» к склону и делаю «лодочку», стянув края к центру... Пойееехали! Не то, что бы – бобслей, но сани – вполне себе, а скорость спуска увеличивается раза в два. Как вниз доехали не только уши, история умалчивает. Часам к четырём дня, «упоротые» в хлам, вваливаемся вчетвером в лоджию в Муктинатхе. Ну и денёк!!.. Завтра днёвка.

Утром на завтрак выходим только мы с Олегом:

- Толик не выйдет, у него радикулит разыгрался.. а где Наташа?

Иду в её номер. На стук мне отвечают молчанием... Ещё стук... И ещё...

- Я не открою дверь!

- Почему?

- У меня лицо распухло...

- И что теперь делать? Есть пойдёшь?

- У меня рот не открывается...

Через минуту всё же открывается дверь и оттуда показывается луноликая богиня с опухшими губами и узкими щелками для глаз. Теперь молчание у меня... Пытаюсь справиться со своим лицом, но, кажется, получается не очень:

- Страшно да?

- Ничуть! Ты горная богиня! Это очевидно... Еды принести?

Кивок. Дверь захлопывается.

Через пару часов Наташа выплывает в тёмных очках и забинтованная с ног до головы.

- Это отёк, - авторитетно заявляет Олег.. - Несколько дней и всё пройдёт. Вот что с Толиком делать?

Наташа ревёт в голос. Мы её успокаиваем.

После обеда все втроём идём в храм... Пусть местные боги, дакини и бодхисаттвы снимут заклятье с Толика и Наташи! Анатолий ходить не может, только говорит, что уже неплохо. Стонет..

Храм окутывает спокойствием и умиротворением. Здесь вечная обитель Вишну и Победоносный Будда зажёг огонь из трёх стихий. Здесь яркое солнце льётся сквозь ветви тихим неземным светом на стены святых храмов и пагод, и каждый уголок овеян миром и благодатью. Гулкий звон храмовых колоколов в разреженном воздухе, плеск струй 108 священных источников, бормотание священных мантр из уст дредастых садху, рассевшихся вдоль тропинки, стройный хор браминов, распевающих баджаны, мощные удары ачена, звон силньенов и рёв радонгов в гомпе, где горит вечный огонь просветления... Даже Наташа, наконец, успокаивается:

- Зато я ЖИВА! И перевал ещё прошла! Я думала, умру там на месте..

Толпы паломников стекаются в это благословенное место со всего большого индо-буддийского мира. Март - разгар сезона. Поёт, шевелится пёстрая тропа. Здесь толкутся монахи в зенах, садху в шафрановых одеждах и бесчисленные брамины, пурохиты и прочие искатели правды со всей необъятной великой Индии. Мы добрались, прошли, одолели. И это место как подарок, как жемчужина, как вишня на торте... Без него, без этого медлительного неспешного дня, было бы во всей нашей истории что-то незаконченное, недоделанное.

На следующее утро лезем на крышу гестхауза встречать рассвет. Все оттенки розового, растекаясь кремом по горизонту, тонут в снегах и играют на гранитных уступах Дхаулагири и Тукуче. Душа снова разворачивается и сворачивается в ритм дыханию. Сегодня после завтрака нужно уходить вниз в Джомсом. Даже Толик обещал встать и идти, несмотря на радикулит. Его вид на тропе заставляет нас страдать от мучительных корчей и судорог в истерическом припадке. Мы даём себе волю... Толик терпит, но ворчит и огрызается:

- Ага, посмотрел бы я на вас на моём месте!!

Тропа снова вдохновляет и наполняет. Не идём, а летим вниз на крыльях. Каждый поворот дарит очередное сокровище: открыточный Джаркот, испещрённые пещерами органные трубы глиняных останцов вдоль ущелья, лоснящиеся изумрудом ячменные поля, изрезанная протоками долина Кали-Гандаки, древняя деревенская гомпа, узкие переулки Кагбени, "отель Хилтон" в Эклебати. Каждый вдох приносит кислород в лёгкие и облегчение телу. Вниз! Вниииз!! Вперёд к кислороду, теплу и вкусной еде!

А вот и Марфа... Сколько уж раз я слышал про это место! О, Марфа!! Это имя произносят именно так, нараспев и с придыханием.. Никак не иначе.. Абсолютно очаровательная тибетская деревня у подножья Нилгири, действительно влюбляет раз и навсегда. Немецкие пекарни, узкие улочки, теплынь после холодов высокогорья. Знаменитые на весь Непал яблоки, сладкие пироги и сок облепихи. Говорят – где-то здесь дом Экая Кавагучи, японского буддийского монаха, либо паломника-шпиона, который провёл здесь три месяца во время своего путешествия в Тибет через Долпо в 1900 году. Бросив рюкзаки в ближайшем лодже, идём пошляться по узким и заваленным хламом подворотням, поторговаться в лавках, где висят смешные непальские носки, перчатки и шапки "из шерсти яка", посидеть и пообщаться с монахами в большом монастыре школы карма-кагью, постоять у священного камня на холме над северной оконечностью Марфы, поглазеть на неповортливых цзо, запряжённых в допотопные плуги и с трудом ворочающих ноги в вязкой грязи, чтобы проложить первую борозду для нового урожая..

Внизу, у самого входа в деревню, там, где стоит большой чортен и два древних засохших можжевельника, которые местные почитают, как семейное божество, есть приют для паломников-индусов. У ворот приюта дежурит босой и почти чёрный садху со спутанными волосами в шафрановом дхоти и тёмно-синей накидке с огненными очами. Он ловит мой взгляд и поднимает правую руку ладонью вверх и вперёд ко мне навстречу... Жест благословения. Я пристаю к нему с расспросами: кто? откуда? зачем?.. Раджагири, тамилец из Южной Индии, идёт в Муктинатх. Несмотря на его неопрятный вид от него на версту веет пряностями, чарасом, и внутренним жаром аскезы. Приглашает нас к дхуни, где собралась вся братия... Человек десять-двенадцать. Дым, выедающий глаза, почерневшие трезубцы в обрывках красной ткани, воткнутые в землю стальные жезлы-щипцы чимты, горы рудракши, котелки для подаяния, закопченная алюминиевая кастрюля с кипящей молочной жижей на раскалённых углях, красочные, потемневшие от времени и дыма костра, изображения Кали с красным высунутым языком и ожерельем отрубленных голов и танцующего Шивы-Натараджи... У меня аж в глотке пересыхает! Протягивают чиллум. Отказываемся! Олег с Анатолием в шоке пятятся к выходу, Наташе тоже некомфортно. А у меня ладони вспотели от нетерпения и жажды посидеть в их компании. Но бросать товарищей "в беде" нехорошо – подумают ещё чего.. Поэтому я остаюсь лишь ненадолго, чтобы наскоро выпить сладкого чаю со специями и вглядеться в лица этих людей..

Народ здесь со всей необъятной Индии. Вернее, у них уже давно нет дома или постоянного места жительства, они лишь называют регионы, штаты или святые места, где они обретались в последнее время или откуда только что пришли. Объединяет их одно: крайняя, до нищеты, простота одежды и быта, жгучие глаза и какая-то достойная отстранённая уверенность во взгляде. Белозубые улыбки, смоляные бороды, засаленные джаты нечёсаных годами волос, неспешные фразы, искры, как мириады звёзд, летящие из глубины священного пламени... Вот они – йоги в самом сердце Гималаев, на пути к одной из самых важных святынь. Времени нет, оно осталось где-то там: в Москве, в Катманду, в Мананге, на перевале,.... Я лишь чувствую, как эта тихая, но мощная волна тишины накрывает меня и медленно и неотступно втягивает в свой таинственный водоворот. Протянув мне стакан масалы, обо мне, кажется, забывают. Мне хочется задать ещё тьму вопросов, но я даже не знаю как: я не в состоянии нарушить этот беспечный мир. Мной не интересуются и не гонят.. А может быть выжидают, как я поступлю дальше? Или этого хочет только моё, неуспокоенное и зацикленное на себе эго? Тихо тикают на стене допотопные ходики, шипит закипающая в кастрюле вода, дым валит в щели хижины, бабЫ неспешно передают чиллум по кругу, кто-то потягивает чай, кто-то произносит короткую фразу и тут же замолкает. В повисшей тишине лишь потрескивают угли и изредка доносятся крики погонщиков цзо или яков и топот многих, спотыкающихся по каменным плитам, копыт, где-то со стороны основной тропы. Вот бы сейчас отправиться с ними назад, в Муктинатх, провести там недели, месяцы такой неспешной, осмысленной и созерцательной жизни в поиске предельной (или запредельной?) реальности. Но карма тянет меня по совершенно иным, каким-то своим, рельсам... На улице, после тёмного помещения, яркое солнце неожиданно слепит глаза и меня чуть не сбивает с ног проходящий мимо караван мулов с красными попонами, расшитыми по кругу узорными кругляшами миниатюрных зеркал... Кажется, пора раскладывать спальники и заказывать ужин!

Тропа летит всё дальше и дальше вниз. Как всё-таки красиво кругом! С этой стороны явно больше жизни, движения и вообще радостнее. Оттого ли что здесь больше людей или чаще ходят туристы? Или может быть потому лишь только, что здесь легче дышится, вкуснее кормят, а перевал у нас уже за спиной? Или потому что, наконец, установилась теплая ясная погода, и каждый день нам дарит солнце и небо сияет ультрамарином?

На повороте тропы сидит очередной садху и ест далбат руками... В позе лотоса, в огромных роговых очках и в дредах на фоне сияющих снегов Нилгири. Я оторопело останавливаюсь. Блин, какой кадр! Поднимаю камеру, но садху не промах и яростно машет руками:

- Заплати, потом фоткай!

Подаю двадцать рупий... Очки свирепо сверкают в ответ:

- Вы смеётесь надо мной? За двадцать рупий я даже пачки сигарет не куплю!!

Удивлённое молчание в моих глазах его не смущает:

- Триста рупий и обфоткайтесь..

Его наглость меня бесит, я сворачиваю камеру и ухожу... Прохожу метров пятьдесят и со злостью фоткаю его зумом с разворота. «Великий святой» продолжает сотрясать кулаками воздух и шлёт проклятья мне во след. Придётся вечером сделать очистительный обряд и прочесть соответствующие мантры и тексты из священных писаний.

Мы уже почти в тропиках: рисовые террасы под сенью Гималаев вместо ячменных полей, заросли банановой травы, покрытые дёрном красочные нагромождения камней, грустные на выкате глаза буйволиц из под тростниковых навесов, жарящее и животворящее солнце. Соблазнительные и манящие струи с грохотом несутся со склонов. Как не окунуться в эту зубодробительную стужу? Ждём, не дождёмся горячих источников в Татопани.. Все в предвкушении. Все хотят снять с себя напряжение и дорожную пыль. Наташа уже сняла свой бинт с лица, а его черты уже почти вернули свой цвет и форму. Татопани встречает зеленью мандариновых садов, открытыми верандами кафе и запахом французской выпечки. Сизлеры, банана-ласси, капучино на фоне снегов Нилгири.. Во всём этом какой-то запредельный сюрреализм. Все в шоке. «Мы что в рай прибыли? Обрели Шангри Лу у подножья высочайших гор планеты?»... Ещё и горячие источники!! Ну, всё.. Наконец-то отдых, счастье и полный релакс. Ну, вот, даже Наташа улыбается во весь рот. Конечно же, мы проведём здесь целый день.. Нет, два дня! Или хотя бы пару ночей, не меньше.. К нам подсаживается семейная пара немцев из Дрездена. Они ещё помнят русский язык и периодически вворачивают какие-то смешные фразы с забавным акцентом. Мы славно и долго болтаем о Союзе, о странах Варшавского договора, о Перестройке, о Горбачеве... Фреш-джус, смех, фотографии. Все жмурятся, предвкушая горячие источники.

И тут, неожиданно, Олег вдруг произносит ключевую фразу:

- Давайте, не засиживаемся! Быстро в горячие источники и выходим на тропу... После обеда выдвигаемся вверх к Пун Хилу!

Я, как о камень стукнулся... Но через секунду понимаю, что сзади сидит Наташа! На неё даже оглядываться страшно. Лишь чувствую спиной как там, позади меня что-то надломилось.. Надломилось, обтекает, но уже через минуту медленно, затаённо и неумолимо начнёт нарастать. Зреть, шириться и крепнуть... Что-то очень недоброе... Все молча спускаемся вниз к источникам. Наташа, одетая с головы до ног, плотно закутавшись в куртку и вновь обмотавшись бинтами, демонстративно сидит на самом солнцепёке, сгорая от жары, досады и ненависти... У неё ещё оказывается купальник на самом дне рюкзака! А в это время три мужика, плещутся в горячих источниках, крякая и фыркая от удовольствия. Я стараюсь изобразить на лице глубокую печаль и страдание, ну или хотя бы крякать не очень громко. Но всё равно получается не слишком правдоподобно и совсем неестественно. Чувствую, что вечер сегодня будет "веселым". Олег ещё пытается отшучиваться. У него ещё хватает ума весело поддразнивать Наталию и настойчиво зазывать её переодеваться и присоединяться к нам. Уж лучше бы молчал. Впрочем, мне тоже досадно до колик. Совсем не хочется покидать этот благословенный рай и, обливаясь потом, куда-то снова тащиться вверх.

Через час, когда мы, скрепя сердце, выходим из деревни, проплывая мимо зелёных рощ и нависших над тропой ветвей со спелыми мандаринами, я с досадой оборачиваюсь на красивую деревню и освещённую ярким, клонящимся к западу, солнцем белую пирамиду Нилгири. Пройдя подвесной мост, мы ещё раз разочарованно кидаем прощальный взгляд на укрывшуюся в тени хребтов уютную зелёную долину, на ироничный оскал Нилгири и начинаем очередной бесконечный подъём вверх по склону. Наташа идёт молча, к ней лучше сейчас не подходить, не заговаривать и вообще держаться как можно дальше. Хоть я и целиком на её стороне, но можно огрести «до кучи». Затылком чую, как кипит лава, и я сейчас могу схлопотать за всех и сразу. Тут даже синоптиком или сейсмологом быть не нужно.

Большая часть треккеров на пути к Горепани останавливаются в деревушке Шикха.. Мы с разбегу проскакиваем её и летим дальше. Через полчаса-час уже почти в сумерках на повороте тропы на одиноком уступе налетаем на живописный лодж с открытой верандой и красивым видом на окружающие холмы и террасы. Наверное, Олег полагает, что это достаточная компенсация за причинённый ущерб и душевную травму. Приземляемся. Еда заказана, спальники расстелены в номерах, собираемся на ужин. Я внутренне готовлюсь и жду, что будет.

- Ну, как денёк? - Олег, кажется, идёт на прямую эскалацию, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу.

Наташа не дремлет – взрыв вулкана Кракатау! Во все стороны летят камни, пепел и ядовитые газы.. Пирокластический поток грозит смести деревню и всех его обитателей... Примерно около получаса извержение сносит всё на своём пути, не щадя ни стариков, ни детей... Через час ярость стихии уже не столь ужасающа, но вылезать наружу и заикаться, пока ещё не стоит. Впрочем, Олег неисправим. Он ещё что-то бубнит в своё оправдание, про график, про погоду, про время, которое мы можем провести в Покхаре и Катманду. Наташу не остановить. Она припомнит Олегу и Толику все страдания, неоправданное лосячество, отёки, ожоги, опухоли, испуги, потёртости, припухлости, переохлаждение, перегревание, недоедание, отпотевание, застревание, зависание, спотыкание, одышку, насмешку, снисхождение и всё остальное.... и вообще: она думала, что идёт с Героями, а тут...

Расходимся почти врагами.

Завтрак... Наташа уже малёк поостыла, хотя, чтобы заглушить вчерашнюю обиду, ей, наверное, понадобится не один день и даже неделя. И всё же мы пытаемся разговаривать и ...даже шутить. К тому же сегодня мы столкнёмся ещё с одним чудом, которое позволит нам закончить путешествие без драк и взаимных оскорблений. А перед отлётом на Родину даже обниматься и искренне желать друг другу всего самого хорошего.

Рододендроны!... Если вам доведётся побывать в Гималаях весной, то не удивляйтесь, если именно это, несмотря на все мои слова, картинки в сети и рассказы очевидцев, застанет вас врасплох и окажется тем главным, ради чего вы «всё это» пережили. Не зря же этот скромный цветок является национальным символом страны гор. Именно здесь, в районе Горепани, весной распускается самый большой в мире лес цветущих рододендронов. Они здесь не те, что у нас на Кавказе. Их стволы достигают двадцати-, а то и тридцатиметровой высоты. Их ветви, унизанные полыхающими бутонами, являют собой картину абсолютно фееричную. Представьте себе, что несколько дней вы буквально обречены идти под обстрелом красных соцветий и продираться в коридоре через бахрому сполохов цветущего леса. Всю дорогу вы окружены и обезоружены этими алыми факелами, которые, кажется, порхают и летят куда-то в поднебесье. Они сопровождают вас повсюду, лезут в глаза и в сердце, кружат вам голову... Эти взрывы пурпурных, розовых, бардовых, белых, фиолетовых, лиловых и кровавых бутонов. Они застилают собой горизонт и висят в небе на фоне вечных снегов. Волны красно-зелёного простираются до самого горизонта. Вы идёте и идёте среди полыхающего пожарища, по сказочному лесу, окруженные запредельной красотой. Почему бы лесным феям вот так, не устроить вам тут пир где-нибудь на лесной поляне? Почему бы киннарам и гандхарвам не исполнить для вас божественный концерт на живописном уступе? Почему бы вам не услышать здесь пение небесных дев, не увидеть танец апсар или обольстительных сарасундари? А если повезёт, увидеть, как на дальнем холме, под луной мелькнут кружащиеся в бешенном танце жгуче-развевающиеся волосы дакини? Однажды в жизни, познав такое, вы уже не сможете жить, как раньше. Вы ни за что не забудете этот опыт, он будет преследовать и никогда не оставит вас в покое. Как маньяки, вы будете стремиться сюда каждый год, чтобы заново пережить этот невероятный сон.

Восход на Пун Хиле в то время не был таким избитым до одури хитом как в наши дни.. Сюда ещё не ходили в колоннах по двое и не толкались плечом к плечу. Тогда ещё не пришло время китайских орд и громкоговорителей. Да, людей было много, но движение по тропе и виды, окружающие вас весь день, дарили радость и невероятное эстетическое наслаждение. Впрочем, народу в этот раз в Горепани набилось по тем временам прилично. Мы заселились в гестхауз и за ужином Олег озвучил время выхода на Пун Хилл - 4:30.

- И что большая толпа пойдёт? - я не подаю вида, но перспектива идти в колонне с другими туристами меня увлекает не слишком.

- Все пойдут! - режет Олег, - но, поверь, оно того стоит.

Я не сомневаюсь, что стоит.. Дожёвываю свой ужин и выхожу наружу постоять, поглазеть на звёзды и вдохнуть вечернюю прохладу. Задумываюсь. Над Горепани и горными хребтами медленно и важно восходит полная луна. Полнолуние сегодня или завтра? Я вспоминаю каменное ложе горячего источника в Чаме, флейту и лунное сияние над горными хребтами. И вдруг короткая, как молния, мысль прошибает мое сознание. В одно мгновение я понимаю, зачем я здесь и что делать!! Немедленно возвращаюсь назад и докладываю о своём решении Олегу. Он косится на меня как на сумасшедшего, но понимающе подмигивает:

- Чудак ты! Или ку-ку?... Но хорошо! Будь только осторожен!

Я киваю головой в ответ, хватаю пенку, спальник и скрываюсь во тьме ночи. Ошарашенно стуча зубами, я лечу вверх по склону! Тропа, залитая лунным сиянием. Чистое серебро льётся откуда-то сверху, как сома процеживается сквозь ветви рододендронов, падает на холодеющую землю, отпечатывая на ней раскидистые раскоряченные тени, черно-белые, как на негативной фотоплёнке. Страшновато в такой ночи в полнолуние переться, куда-то вверх. Но на весах лунная ночь на Пунхиле и восход после полнолуния!! Когда у меня ещё появится такой шанс? Примерно через час пятнадцать я уже там: высокая густая трава по пояс, тёмный купол неба и холод. Залитые струящимися серебряными нитями, устремлённые ввысь, молчаливые исполины окружают меня стражами горнего мира. Что-то возвышенно-запредельное заполняет меня. И в то же время что-то неуловимо зловещее притаилось в этой странной звенящей тишине. Космос спустился и раскрылся широко-щедро. Вот он передо мной, его можно трогать руками. Возвышенно и жутковато, лёгкая оторопь пробирает аж до костей. Какое-то время я сижу и туплю, пытаясь осознать происходящее. Но много так не просидишь, выдерживать это в течение продолжительного времени нет никакой возможности. Разворачиваю коврик и зарываюсь в самую глубину спальника. Пытаюсь закутаться как можно плотнее. Лежу, ворочаюсь, но сон не идёт. Кажется, лунный свет, как серебро, просачивается во все складки и отверстия, протекает сквозь щели внутрь спальника, а оттуда незаметно медленно и коварно проползает под кожу, заполняет тело, мозг, сердце и льётся куда-то ещё дальше. Льётся и льётся тихим тревожным потоком. Беспокойство и тревога усиливаются, мысли и чувства обострены, внутреннее напряжение нарастает и достигает предела. Меня валит с ног, глаза слипаются, но о том чтобы заснуть не может быть и речи. Вылезаю и какое-то время сижу оторопелый и окружённый дикой картиной. Ветер шевелит траву и волосы у меня на голове. Впрочем, кажется, они и без ветра шевелятся.

Покрытая белым инеем, трава шелестит, травинки постукивают друг о друга, как сухие стебельки полого камыша или позванивают, как полоски покрытой серебром стали. Сверкая по инею, скользят мерцающие огоньки холодного света, а в тёмных прогалинах чудятся скрытые знаки. Потом вдруг всё ненадолго замолкает и на землю нисходит глухая звенящая тишина, в которой ещё отчётливее проступает этот едва выразимый безмолвный шум лунного дождя, его бесшумная тревожная и волнующая песня. Я невольно погружаюсь в это серебряное гипнотическое молчание, передо мной уже начинают разворачиваться странные картины и фантастические видения. Тот, кто зрел горные вершины в полнолуние, залитые этим волнующим, страшным, нечеловеческим светом, того, наверное, уже не напугать примитивными обывательскими страхами. Так мне кажется. И вдруг...

И вдруг, у меня перехватывает в горле! ...В абсолютной тишине где-то рядом я слышу совсем не небесный шелест травы и вполне живое глухое, ворчливое рычание... Снежный барс?! Медведь?! Йети?! О ужас!!.. Волосы уже не шевелятся, а встают дыбом!! Я озираюсь.. никого! Ум смотрит и смеётся... Эх ты?! Йог гималайский... Надо же оказывается, сколько в твоей башке тараканов живёт одновременно. Я щипаю себя за руку, чтобы очнуться. Хрип или храп утихает, но инстинкт уже запущен и обострён, нервы натянуты до предела. Уши ловят каждый звук и шелест. Но всё тихо, вокруг ни звука. Снова залезаю в спальник и почти мгновенно проваливаюсь в сон. Ко мне приходят какие-то чудные странные видения: я лечу в белом белом тумане, садху из Южной Индии благословляет меня своей чёрной, как смоль дланью, я падаю с высоты перевала, лечу, кувыркаясь, вниз, просыпаюсь.. Потом снова иду куда-то вверх, задыхаясь, меня хлопают по плечу, подбадривают.. Потом я снова просыпаюсь и долго лежу, тихо сопя и размышляя. Я понимаю, что это завершение. Я уже знаю, что будет дальше. Сегодня мы уйдём вниз через джунгли и водопады, потом доедем до Покхары, там будем кайфовать, шляться по лавкам, зависая в атмосферных кафе и заливая себя стаканы ласси и масала чая. Есть момо и смотреть национальные танцы на берегу, плавать по озеру Фева на лодках. Встретим русских вертолётчиков и Олег с Толиком пойдут с ними пить водку. Потом мы доедем до Катманду, будем там тупить и праздновать, а потом сядем на самолёт и улетим в Москву. Там я снова буду ходить в офис, получать зарплату и делать карьеру. Но эти снежные вершины, эти долины, эти глинобитные мазанки с початками кукурузы под черепичными крышами, эти изумрудные рисовые поля на террасах и летящие в поднебесье горы, эти алые фонари рододендронов... они не оставят меня. Когда-то, возможно очень скоро, они позовут меня вновь.. Я вновь засыпаю и просыпаюсь, снова думаю и вижу сны и уже абсолютно теряю последовательность событий и связь времён.

И вот, сквозь сон, я в который раз отчётливо слышу хрип и шелест травы. Меня подбрасывает! Нет, это не йети. Это местный дух! Или нет.. бандит-гурунг, с кривым ножом кукри, подкарауливающий безрассудных треккеров. У меня снова волосы дыбом, но это только инстинкт. На дне этого беспокойства уже живёт и ширится искреннее веселье и искрящаяся радость от сложившегося приключения... Да, нет вроде тихо. Меня отпускает, и я снова зарываюсь в спальник... А может быть это просто такой же чудак, как и я? Эта мысль приводит меня в дикий восторг, я уже безмолвно ржу до коликов, а в глубине мозга всё ещё таятся, но медленно и неотвратимо гаснут остатки неясной ночной тревоги. Минут через десять я снова проваливаюсь в дремоту. Теперь уже надолго.

Луна ушла, и предрассветный час приносит ещё больший холод и устойчивый ветер. Я поёживаюсь, прислушиваясь, как трава снаружи шелестит инеем. Теплеет горизонт. Заспанные горы отливают сталью. Я снова прислушиваюсь и слышу, как в очередной раз зашевелились кусты рядом. Впрочем, меня это уже не пугает, и я даже примерно догадываюсь, что мне сейчас предстоит увидеть. Через минуту из-за соседнего бугра поднимается заспанная голова, и лохматый парень лет тридцати, высунувшись из спальника, пялится на меня спросони, как на горного духа. Через минуту он, наконец, фокусируется и вяло произнесёт:

- Ага... Слушай, это ты тут всю ночь храпел?.. я думал, это йети или зверь бродит..

Я ликую, хотя и не подаю виду, а лишь заговорщически улыбаюсь в ответ. Приступов ночной тревоги уж нет и следа, а душа, развернувшись, устремляется вслед за утренними лучами, под которыми розовеют уходящие в небо неприступные вершины, а утопающие в ночной дымке ущелья заполняет теплая искрящаяся волна нарастающего дня. Один за другим появляются треккеры из Горепани. Утро звенит в холодном воздухе. Алые рододендроны поют свой хорал, свою вечную, восторженную песню жизни... И она, эта жизнь, продолжается...

Прекрасно!

Моя встреча с Гималаями в апреле не состоялась, увы....

Надеюсь на осень, но располагаем не мы)))

Neroli

Спасибо! Всё случится вовремя))