NaraParva
C днём рождения, автор
Да! От себя желаю автору давления на шишковидную железу.
25.09.09. Далбандин – Кветта / 342 км (Σ= 6551 км)Средняя скорость 60,2 км/часЭтот день запомнился только одним — впервые в жизни я проехалась по платному грейдеру. Денег с нас, естественно не взяли, но все равно было интересно. Я слышала, что в Европе сначала строят дороги, а потом берут деньги за проезд. Но в Пакистане все устроено гораздо умнее.
Эскорта в этот день не было. Были чек-поинты. Прямо как в ралли — подъезжаем, отмечаемся, едем дальше. Примерно так все и было, только, иногда, «отмечаемся» продолжалось немного дольше чем это должно быть в ралли. Чек-поинты, как правило, имели вид глинобитного домика, окна которого укреплены мешками с песком. Для того чтобы не перепутать их с другими, обыкновенными домиками, они еще обозначены тонким тросом, натянутым поперек дороги. Чтобы трос было лучше видно, к нему посередине привязана тряпочка. Как раз на уровне фар.
Как только мы останавливаемся, к нам, как правило, выходят люди в линялом черном с автоматами под мышкой. Как правило, они уже знают кто мы и куда мы едем. Те, кто на нас едут, спешиваются, иногда заходят в домик, а иногда прямо на улице что-то пишут в толстую книгу. А потом мы едем дальше.
Ближе к Кветте начались невысокие скалистые горы и ехать стало веселей. Дорога петляла, иногда открывались красивые виды, а местами асфальт заканчивался и ехать приходилось по щебенке, что тоже было здорово. Потом был платный грейдер, а после него внезапно моим фарам открылась Кветта. Для того, кто движется по дороге из Далбандина, Кветта открывается с поразительным для последних дней пути драматизмом. Ты едешь, едешь, едешь и уже кажется, что будешь так ехать бесконечно, а потом проезжаешь перевал и видишь ее. Она лежит, раскинувшись амфитеатром по склонам скалистой котловины, обращенной на север, в сторону Афганистана. Весь город видно как на ладони и по нему, наверное, удобно вести прицельный огонь.
А затем мы въехали в этот город и он оказался огромным. Мы ехали, останавливались, те, что на нас сидят что-то спрашивали, затем мы снова ехали, а затем снова останавливались и так несколько раз. Там даже был путепровод, на котором та, что на меня похожа, и тот, что едет на ней, упали.
И причина этого падения была очень занятная. В Кветте я впервые познакомилась со скользким асфальтом. Там где ездит много машин, пакистанский асфальт становится блестящим, словно отполированный камень. После того, как та, что на меня похожа, растянулась посреди путепровода, я начала ехать осторожней, но все равно часто перед перекрестком заднее колесо шло юзом. Этот скользкий асфальт оказался очень коварным. Из-за него я даже попала в настоящую аварию, но это было гораздо позже и поэтому я не буду сейчас об этом рассказывать.
Ну а потом мы приехали в гостиницу и я увидела перед входом огромный автобус с английскими номерами. Автобус этот был очень прикольный. Что-то среднее между тюремным автобусом и броневиком в котором люди перевозят деньги. На его боку был прикреплен транспарант, с фразой какого-то известного рок-музыканта, которую я уже не помню, но она гласила о чем-то типа: «Миру-мир, войны не нужно». С точки зрения мотоцикла это выглядело странно.
С точки зрения мотоцикла, вообще, многие вещи, которые делает человек, выглядят странными. Мне даже иногда кажется, что это не они нас сделали, а мы их. Хотя, в каком-то смысле, так оно и есть.
Люди иногда бывают просто потрясающе непонятными. И дело совсем не в языке и не в культурных ценностях. Это все побочные продукты. Это уже как частоколы, которыми разделены участки земли, прежде кем-то обмеренные, обсчитанные, купленные, распланированные и задуманные. Все дело, конечно, в человеческом эго. Это у них, как у меня искра в блоке цилиндра. С этого у них все и начинается.
Возьмем меня. Еще сто лет назад разные мои части лежали в виде железной руды, глинозема, угля и нефти в разных местах планеты. Железные части может быть даже были уже до меня чем-то другим. Например, самурайским мечом. Потом причинно-следственные связи сложились таким образом, что все эти элементы были выкопаны из под земли, переработаны, переплавлены и в совокупности они приняли форму мотоцикла. Так что я всего лишь мимолетная композиция бесконечно огромного числа составляющих элементов, которую некто называет Катериной. И этот некто по странной причине возводит в уме бетонную стену между собой и мной. Можно подумать этот некто состоит из чего-то другого. Он думает, что он состоит из роз, а я сами знаете из чего. А вот ни фига. Он точно такая же композиция, но в упор отказывается это понимать. Ему приятно думать, что он нечто исключительное, плотное и неделимое. Он так полюбил это неделимое, что всю жизнь посвящает только ему. Без этого неделимого, смысл в жизни для него не виден вообще. И он так к нему привязался, что даже придумал себе гипотезу, на тот случай, если вдруг, когда-нибудь, по странному стечению обстоятельств он перестанет быть тем, кто он есть. Другими словами, на тот случай, когда он умрет. Гипотеза эта гласит, что человеческое эго не умирает, а продолжает жить и после смерти. Называется эта штукенция душой и она обладает удивительными свойствами, которыми не обладает больше в мире никто. Например, он считает, что эта душа существует вечно, ни на что не делится и от удара об асфальт на части не распадается. Такой исключительный элемент природы, который откуда-то куда-то там движется. Или кружится. И так во веки веков. И все истинное и вечное сознание сосредоточенно в этом элементе и никто его оттуда выколупать не может. Потому что этот элемент и есть сознание.
Эта гипотеза так пришлась людям по вкусу, что они решили взять ее за отправную точку в своем понимании жизни, смерти и вселенной вообще. Они даже нашли сто пятьдесят доказательств этой гипотезы, которые, на мой взгляд, не стоят и стертых тормозных колодок от пакистанского мопеда. Но им приятно думать, что все оно есть так, как они себе это представляют, поэтому пусть так и думают.
С точки зрения мотоцикла, все это очень спорно, и на самом деле все может оказаться совсем не таким, как это принято понимать у людей. По крайней мере, в известной мне природе все устроено иначе. Искра зажигания происходит в блоке цилиндра, потому что таково свойство совокупностей моих деталей, а не потому что существует какая-то вечная искра, которой так понравилась моя железная утроба, что она решила там временно поселиться.
Поэтому если себе представить, что вне человека и его головы никакой личности нет, то многие вещи меняются и меняются сильно. Человек будет сильно удивлен, настолько сильно они меняются. Многие вещи просто переворачиваются вверх ногами. А другие вещи вообще теряют всякий смысл.
Но я не об этом. Я хотела сказать об их эго, или индивидуальности, или личности или как там еще эту штуку называют. Если хорошенько подумать, то если бы не эта штука, то ни светофоры, ни культуры, ни брчасбы, ни паспорта не имели бы никакого смысла. Без человеческого эго вообще ничего бы из этого не возникло. Не то что, курдские штаны, а элементарная дубина появилась потому, что какой-то человек захотел защитить свою уникальную личность. Получается, что как только человек появился, то все сразу перевернулось с ног на голову. Конечно, какой-нибудь незрелый метеорит, прилетевший на землю из параллельной вселенной год назад и еще не разобравшийся что к чему, может подумать, что человек это такая ошибка природы. Но я здесь уже очень давно и поэтому думаю, что все происходит так, как должно происходить. Я не просто так взяла и вдруг стала мотоциклом. И человек тоже не просто так стал человеком. Но это сложный вопрос и я потом как-нибудь расскажу, что я об этом думаю.
Хотя «я» и «думаю» - не совсем верные слова, но я не знаю как сказать это по-другому. У мотоциклов нет сознания своей личности. Если на то пошло у них вообще нет сознания. И если я разговариваю с вами как мотоцикл, то это только для того, чтобы быть понятной. Хотя, вы уже, наверное, догадались, что я никакой не мотоцикл.
Тут те, кто на нас едут, вышли из гостиницы и принялись выяснять у персонала отеля, где находится банкомат. Для них это был очень насущный вопрос и я сейчас объясню почему. На сегодняшний день все достоинство и богатство человека заключается в магнитной записи, наклеенной на кусок пластика. Если эту запись засунуть в автомат, то можно где-то далеко-далеко перемагнитить несколько сегментов жесткого диска, после чего автомат выдаст бумажные прямоугольники, подтверждающие, что жесткий диск перемагничен правильно. Бумажки человек обменивает уже на бензин, еду и возможность спать в чистой постели. Есть еще другой тип автоматов, который исключает ненужное звено обмена бумажками. Если нет таких автоматов, то имей ты хоть мощный электромагнит в кармане, бензин тебе никто не даст. Ну и этих автоматов не было уже почти четыре тысячи километров. Поэтому те, кто на нас сидят очень беспокоились о том, где они будут спать и что они будут есть. О бензине для меня и той, что на меня похожа, как ни странно, они думали в последнюю очередь.
И вот они уехали, а потом, спустя какое-то время, приехали и разговаривали после приезда они мало. Только один раз кто-то из них сказал другому, что все это полная жопа. Я не поняла, что он имел в виду, потому что, все что было вокруг, на жопу было совсем не похожим.
