Гостевой блог › Конец зоны всех ограничений

Настя! Твой виртуальный котик желает тебе в наступившем году много возможностей, мира с собой и окружающими, благополучия. Пусть каждое мгновение этого года дарит улыбки, весёлые сюрпризы, прекрасные события и яркие удачи.

oksanaS

спасибо. и вас с Антонио с Новым!

Королевство Полной Луны.

Загрузились мы в миниатюрную белую Таточку и двинули. Да уж, хороша машина, чтобы рассекать по гималайским дорогам. Ашок весь день твердил о каком-то темпле в Набахи Деви, решено было туда заскочить по дороге. Ашок почему-то не пошёл внутрь, остался на территории храма. Брахман внутри знаками объясняет, чтобы мы не фотографировали. Потом также знаками подзывает, что ж, идём. Садимся на коленки, всё по накатанной: хлебнуть водицы сладковатой с ладошки (сделать вид, что хлебаешь, размазать по лицу, потому что руку о штаны вытирать при брахмане не удобно, будто я святой водой брезгую), подставляю правую ладошку под просад – сыплет щедро. Брахман шепчет мантру, мотает мне нитку, я сразу же вспоминаю, как Г. повязывал моли, просовывая туда указательный палец, чтобы не завязать слишком туго (Практика показала, что палец не надо туда, они растягиваются и висят, словом, чем туже – тем лучше). Нитки яркие, красно-жёлтые. Откуда брахман взял, что замужем (завязывает на левое запястье), впрочем, мы уже не выглядим как юные девы, стало быть, замужем, его логика ясна.

Припёрся Ашок. Я стала спрашивать имена всех богов, изваяния которых стояли по периметру храма. В индуистском пантеоне несколько миллионов богов, а те, которых я знаю, порой могут так изобразить, что и не узнаешь. Перечисляю Ашоку богов, которых узнаю: Шива, Парвати, Кришна, Ганеша, Хануман. Остальных не знаю. Ашок - поклонник Шивы, поэтому остальных богов он знает плохо. Впрочем, чему я удивляюсь, в православном храме я ни одного святого не назову, потому что я их не знаю. Не перестаю удивляться Индии, они не понимают, как можно не верить в Бога, можно назвать себя приверженцем какой угодно религии – они отнесутся с большим уважением, будут задавать вопросы, но если скажешь нон релиджн – впадут в ступор. Вспоминаю анкету на визу: пол (мужской, женский, трансгендер), религия (куча вариантов, но «не исповедую», или прочерк – варианта нет), они даже могут признать третий пол, но отсутствие религиозных убеждений выше их понимания. В Индии я говорю, что я хинду, дабы избежать лишних вопросов. Мне нравится эта религия. Хотя я не хинду, я - глупое человеческое существо.

Мы дошли до машины, Драйвера не было, двери закрыты. Уже полдеревни сбежалось на нас смотреть, с любопытством разглядывают. Меж тем, вернулся Драйвер, мы загрузились. Ашок с Драйвером спереди, мы с Наташкой сзади. Поехали.

- Какую музыку вы любите, - Ашок переводит Драйвера.

- Индийскую! – хором отзываемся мы с Натахой.

- Современную или старую?

- Старую!

Врубают музыку, и мы мчим в сумерках по серпантину. Ашок спрашивает, во сколько нам надо быть в отеле, я быстро соображаю и говорю, что в 9, не забыв в уме прибавить два часа, поскольку это Индия, и успокаиваюсь, что к 11, в крайнем случае, к полуночи мы приедем, шарахаться ночью по лесам, горам, пещерам с одним идиотом, другим не говорящим по-английски совсем не хочется. Думаю, они после этого решили, что раз в 9 – значит прямо сразу домой (о, Ревалсар уже домом стал). Драйвер говорит, что нужно заехать в сервис подкачать колесо. Машину сразу же обступают человек 10 дядек, Ашок командует заблокировать двери. Сам выходит наружу. Как можно накачивать камеру с пассажирами в салоне? Но нам лучше не вылезать, раздерут на сувениры. В такие моменты всегда думаешь, что это какой-то абсурд, такого просто не может быть. Дядьки вроде особо пылкого интереса не проявляют, просто смотрят, 2-е качают колесо, остальные пялятся, вроде никто не собирается выбивать стекло и вытаскивать нас наружу. Но лучше сидеть как мыши и смотреть в пол. Наконец всё накачалось, и мы поехали. Местами на дорогу из леса выскакивали маленькие пушистые белые комочки – гималайские кролики, не хотелось, чтобы Драйвер их задавил. У меня из карманов высыпался просад, хотелось спать, но внутренний контролёр говорил, что нельзя – надо следить за дорогой, Драйвером, Ашоком и Наташкой, чтобы никто из них ничего не выкинул. В основном, я боялась, что Наталья начнёт флиртовать с Драйвером, а кто такой Драйвер, куда это всё может привести, и, зная, что Ашок воспылал чем-то там ко мне, совсем не хочется, чтобы парни про себя решили, что мы – две пары, а Наташку в этом плане надо контролировать. Тут мои мысли прерывает скрежет тормозов. Чё, приехали, да? В лес, насиловать? Хы-хы. Оказывается, наша резина греется, надо остужать (это мне Наташа потом только сказала, на другой день, что камера могла взорваться при езде, и мы могли улететь вниз - к бабке не ходи, всё бы себе переломали, я бы точно не сдохла, мне так повезти не может). Драйвер говорит, что у него первый раз в жизни такое приключение. Ещё бы, бедный малый, живёт в жопе мира, увидел белых девок, повёз их и тут ночью на дороге такой прикол. Ашок снова курит, зрачки у него уже во все глаза. Обкуренные обычно не буйные, но кто его знает. Мы хотим с Наташкой в кусты, но там могут быть змеи (парни так сказали, но мы решили не проверять на практике). Драйвер показывает нам на огромные валуны, спускаемся по ним. Змей не встретили. Пока колесо остывает, делать нефиг, решаем покурить, я ору, чтобы Драйверу курить не давали – он же драйвер, но на мои просьбы всем пофиг. Я говорю Наташке, какого фига даёшь ему курить??! Это всё бесполезно. А что мы делаем в Индии, когда наступает звездец? Правильно – надо расслабиться и отпустить, иначе можно только усугубить. Сажусь на камень. Ну и в чём проблема? ****ёмся с гор? Судьба, значит, такая. А если Драйвер не покурит, что есть гарантия, что не ****ёмся? Нету. Ну и пусть себе курит. Тоже покурю, может, подействует. И тут из-за облаков показывается полная луна, сияющая, как лампа. И тут я начинаю истерически ржать.

- Что такое? - недоумевает Натаха.

- Да я только что поняла, что сегодняшняя ночка будет трешовой.

- Только сейчас поняла?

- Да.

- По каким показателям?

- Полнолуние.

- И что?

- Потому что в прошлые мои Индии в ночи полнолуния со мной невероятный треш и звездец происходил. Похоже, это становится традицией – ночь полнолуния в Индии у меня происходят очень неприятные вещи.

- А какие были?

- О, долгая история. Давай потом расскажу.

Молча смотрим на Луну. Повыть, что ли? Но выть не хочется. Просто хорошо. Далеко внизу какая-то деревнька горит огнями, очень низко, почти как из самолёта видны эти огоньки. Драйвер говорит, что это Ревалсар. Да, далековато – это мягко говоря! Опять садимся и опять едем. Парни молятся картинкам богов, висящих в машине, и тут одна иконка падает – дурной знак, ох дурной знак, думаю я, но молчу. Ашок говорит, что это Хануман – мужской бог, этот бог не знал женщин, поэтому женщины не молятся Хануману, если мы хотим, мы можем помолиться другим богам. Когда я путешествовала по Тамилнаду и Керале на мотике, у нас было налеплено изображение Ганеши, и у всех байкеров и вообще водителей были Ганеши, интересно – это только на юге Ганеша защищает водителей? Но я не молюсь Ганеше – мне лень, я знаю, что ничего с нами не случится. Просто знаю. Спокойствие воцаряется внутри. Из карманов сыплется на сидение просад, впивается в задницу, достаю его, выбрасывать нельзя, отдаю Ашоку, пусть что хочет, то и делает. Снова остановка. Драйвер решает переставить колесо назад. Ашок сидит на земле и курит. Наташка решает помогать Драйверу, они что-то там откручивают-отвинчивают, Наталья шарит в машинах, мы с ней стебём Ашока – какого-растакого он сидит, ничего не делает, только косяки и умеет крутить, а с колесом не помогает. Я свечу им фонариком. Драйвер просит всё это дело фоткать, потому что у него первый раз в жизни такое приключение, вечно повторяет он. Я себя чувствую тоже при деле – свечу фонарём и фотографирую, уж и то лучше, чем сидеть как Ашок. Потом Драйвер просит нас быстро шмыгнуть в кусты – едет какая-то машина, мы прячемся. Я слышу голоса. Наверное, проезжающие хотели помочь, но наши ребята их отослали. Драйвер всё время приговаривает, что Индия – чокнутая страна. Я тоже свою страну считаю чокнутой. Но когда это говорит Драйвер об Индии, как-то не по себе становится. Луна дико светит, она такая огромная, смотрю на неё до головокружения. Ашок докапывается до Наташки, чтобы она закрыла глаза и что-то там почувствовала. Мы с Драйвером понимающе переглядываемся и посмеиваемся, Наташка делает вид, что почувствовала что-то.

Прошлое полнолуние в Индии я пыталась сбежать от какого-то психа из общаги какого-то темпла, это был такой ужас, а позапрошлое индийское полнолуние я спала на холодном песке на кусочке суши, омываемой со всех сторон морем, какие-то твари заползали мне в уши, копошились под головой, было страшно, что ночью придут рыбаки и что-нибудь сделают со мной нехорошее. По сравнению со всем этим торчать посреди Гималаев в еле-еле едущей машине с подругой и двумя мужиками ещё очень неплохой вариант. Вечно расслабленная Наташка напряжена, я понимаю, что про это колесо она что-то не договаривает.

- Наташа, а это совсем ***ец, да?

- Это ***ец ***ецов!

Я опять начинаю нервничать, но тут Ашок предлагает покурить, все дружно посылаем его, задираем головы кверху и смотрим на Луну. Мы в Королевстве Полной Луны. Тут есть Белые Кролики, исполинские Деревья, наша Таточка. И Мы есть. Это момент пойманного за хвост пресловутого «здесь и сейчас», это единственное, что реально. Быть здесь. Сейчас. В Королевстве Полной Луны. Я бережно кладу в шкатулку памяти это образ: огромный валун на обрыве, четыре фигуры, сидящие на нём, смотрящие на Луну.

Надо ехать. Рокировка изменилась: я и Ашок теперь поедем сзади, так как мы тощие (что за дискриминация тощих! И это ещё поспорить можно! Ашок явно тяжелее Наташки!), но я-то понимаю, что Натаха хочет ехать с Драйвером, а Ашок со мной, поэтому мой один голос против трёх. На той стороне, где горячая камера, сидеть нельзя. Блин, с противным Ашоком сидеть близко. Фу! Ещё надо всё время держаться за передние сидения, потому что мотает сильно, лучше за сидения, чем за Ашока. Очень неприятное ощущение, когда сидишь вплотную с человеком, который тебе неприятен, и знаешь, что его бы воля, он бы на тебя накинулся, а ты сидишь и касаешься его и не можешь не на сантиметр отодвинуться из-за чёртового колеса, которое нельзя нагружать!

Опять замелькали белыми клубками кролики. Драйвер, будь осторожнее! Тут начинается самое интересное. Ашок говорит, что сейчас мы поедем по местам, где какие-то плохие парни тусуются, поэтому нам надо пригибаться будет. Ну надо, так надо. По команде мы пригибаемся. Едем так довольно долго. Приходится лежать головой на коленях Ашока. Наташка лежит на Драйвере, но мне её не видно.

- Наташ, ты спишь?

- Сплю.

-И я сплю.

- А что происходит?

- Не знаю. Тебе не кажется, что они нас разводят, чтобы полапать?

- Ну я не знаю, Драйверу из-за моей головы передачи переключать сложно, и руки заняты. А Ашок чего?

- По нашим европейском меркам всё нормально, но по индийским чужих женщин не трогают, какого фига он мне ногу придерживает?

- Чё тебе жалко?

- Нет, нисколько. Но у них это расценивается, как я его хочу, но это не так.

- Ты спишь?

- Сплю. Но я не хочу больше тут лежать и спать.

Спрашиваю Ашока, почему так долго. А он говорит, что ещё надо подождать. Если эти плохие парни увидят нас в машине, они на мотоциклах поедут за нами, догонят, потому что мы еле едем, и как минимум вытащат нас из машины, чтобы пофоткаться, как максимум – увезут с собой и распорядятся на своё усмотрение. Очень убедительно! Поэтому на следующей команде лечь, я мигом ложусь.

- Насть, ты спишь?

- Сплю.

- И я сплю. Меня Драйвер одним жестом укладывает.

-А мне Ашок говорит словами.

-Дык мы с Драйвером не говорим по-английски. А что происходит?

Пересказываю словами Ашока.

- Насть, а ты уверена? Ты как себе представляешь: промелькнула машина в темноте, из кустов локал пипл выскочили, оседлали моцы и в погоню?

- Да эта индусня вся чокнутая, я хз...

- Думаешь, это не развод?

- Я не знаю. Вполне возможно, что Ашок меня полапать захотел, и они с Драйвером сговорились. Но я не хочу проверять это на практике.

Едем довольно долго.

- Наташ, ты скажи, как спать перестанешь, а то я буду одна как дура спать. Ашок мне уже ладошки под голову подкладывает, меня сейчас стошнит.

- Вовремя блин тебя тошнит! Я сплю ещё тоже!

- Да меня от Ашока тошнит, не от езды.

Ашок спрашивает, о чём мы с Натальей говорим. Говорю, что о нём. Его рука с моего бедра самоликвидируется, а то я уж решила, как «спать» перестану, дам ему в глаз.

Ещё какое-то время мы едем, прячась, потом нас поднимают. Потом мы тормозим, Драйвер говорит, надо остудить колесо, потому что скоро снова отрезок с опасными локал пипл, и надо его проскочить. Я до сих пор не знаю, существовали ли локал пипл? В темноте и на скорости, пусть и небольшой, нас бы никто не углядел в машине, хотя...

Драйвер на кураже, смеётся. Потом хватает меня на руки, поднимает, говорит, что так тоже можно дойти до Ревалсара. WHAT THE FUCK!!! Если я маленькая, что можно меня без спросу на руках таскать? Ну да ладно. На строгое: «Живо опусти меня на место», Драйвер извиняется, и я понимаю, что он это сделал от избытка эмоций. Потом ребята находят маленький водопадик и пещеру, мы пьём воду из водопада и лезем в маленькую пещеру, фоткаемся там как идиоты в разных идиотских позах, весело. Луна освещает очень хорошо. В городе никогда не поймёшь, что луна может светить. А тут, в горах, в отсутствии электричества, видно, что луна светит.

Неожиданно Наташка разворачивается к Ашоку и очень строго заявляет: «Ашок, не трогай Настю!» Ашок выпучил глаза, промолчал. Мне не понравилось, что Натаха влезла, я хотела сама отозвать его в сторону и тет-а-тет промыть ему мозги. Чего она встряла? Ведь когда она со всеми флиртует, я же не говорю парням, что у неё муж есть! И вообще не лезу. Уж что-что, а разобраться с Ашоком я могу сама. Думаю, то была ревность, потому что он ей с первого взгляда понравился, правда после прибытия в деревню, она уверяла, что он ей разонравился, потому что придурок. Сели в машину. Ашок спросил, зачем я рассказала Наташе. Я ответила, что, во-первых, Наташа не слепая и зеркало никто не отменял, во-вторых, лапать ты будешь свою жену после свадьбы, а меня не трогай. Вскоре поступила команда лечь. Ашок был паинькой, только ладошку мне под щёку клал для мягкости. Боже мой, какая прелесть, меня сейчас стошнит от таких нежностей.

- Наташ, ты спишь?

- Я закол****ась спать.

- И я. Блин, мифические какие-то локал пипл.

Тут парни радостно сообщили, что мы проехали опасные места, можно садиться. Уфффф! Наконец-то! Драйвер несколько раз спрашивал, хотим ли мы кушать или пить. Но мы не хотели. Мало-помалу мы добрались до Ревалсара. Заехали с какой-то непонятной стороны, ни я, ни Натаха местность не узнавали. Пронзительно лаяли собаки. Оглушительно громко они лаяли. Будто терзали какую-то добычу, делили территорию. Драйвер собрался с мозгом и решил ехать хоть куда-нибудь. В итоге наш Ломуш Хотел нашли. Ребята сказали, что будут ночевать в отеле, утром починят машину и поедут назад в деревню. Мы стали стучать в дверь – ноль реакции. Помню, в Варанаси у нас был вход в отель строго до 23.00, тут такого правила не было. Мы прекрасно знали, что мальчик-индус спит на диване у самой двери, стали громко говорить по-английски, чтобы он услышал, что это мы, а не какие-то психи ломятся. Но я вспомнила, что индусы могут спать даже на рок концерте, не то что при стуке в дверь. Ашок вспомнил, что мы ему звонили с телефона девочки-тибетки – хозяйки отеля, и решает позвонить ей, номер он сохранил. Мы смеёмся с Наташкой: приехали русские – унитаз не работает, бойлер не работает, дверь сломали, теперь ещё на мобильник в час ночи звонят. Девочка трубку сняла, видимо, пнула индусика внизу – дверь нам открыли. Ага, чокнутые русские притащились посреди ночи, ещё и с мужиками. Парни взяли номер прямо под нами. Драйвер очень просил Наташку перекинуть фотки из нашего Королевства Полной Луны. Я устала, хочу спать. Беру ключ, на ощупь поднимаюсь в номер. Мать-перемать, ключ не открывает замок!!! Проковырявшись какое-то время, спускаюсь вниз, мои голубчики сидят шмалят, Натаха поднимется, с первого раза открывает дверь, говорит, что устала, что скоро придёт, что у них блютуз глючит, фото не могут перекинуть. Я ухожу мыться, о чудо, есть горячая вода! Мне раз сто кажется, что кто-то стучит в дверь, или это из соседнего номера ходят туда-сюда и стучат? Приходится каждый раз выбегать из душа и орать: «Наташа, это ты?» Потому что ночью в индийском отеле девушке стоять ох как не безопасно, к тому же к нам в дверь по соседству кто-то снова въехал, а ну как они там гремели, потому что Наташку к себе увели? Или меня параноит? В общем, стала я стирать бельё, чтобы не уснуть. Всё, что можно перестирала, чтобы не уснуть и дождаться Натаху, нету Натахи. Ну думаю, может она там с Драйвером расстаться не может. Легла спать, беруши не надела, чтобы слышать стук. Лежу, пытаюсь не улететь в чёрную яму сна. Слышу звук шагов, шёпот, потом звук поцелуя, страстный шёпот. А, Натаха молодец, с Драйвером замутила, надеюсь, они сейчас не намекнут мне посидеть с Ашоком, пока они там... Стук в дверь, открываю замок. Наташка толкает дверь (изнутри-то её нельзя открыть).

- Извини, конечно, что лезу в твою личную жизнь, но чего ты Драйвера сейчас отшила?

- Ты слышала, да? Только это был Ашок...

- Ох и ни фига себе. Расскажи-ка.

- У них блютуз ни фига не ловил, Ашок фотографировал меня с Драйвером, потом себя со мной, Драйвер молчал, вёл себя хорошо. После долгих попыток подключить блютуз, я решила уйти, Ашок пошёл меня провожать. Перед дверью говорит: «Наташа, поцелуй меня!»

- Офигеть. Ну да, для Ашока же все белые на одно лицо, спутал нас с тобой.

- Да ему всё равно, лишь бы баба была. А какая – не важно. Они тут дикие без секса.

- Дошло наконец-то!

- Да. Я его в щёку поцеловала и всё. А он меня обнял, а у самого, как у зайца сердце так стучало, будто выпрыгнет сейчас из груди. Мне даже его стало жалко. Точно девственник.

- Блин, да...в 26 лет первый раз женщину обнял. Страшно же ему)) и хочется и колется.

- Я ему сказала: давай-ка иди спать. Он и ушёл.

Ашок козёл, как все мужики. Он что совсем идиот? Он показывал, что я ему нравлюсь, а потом переключился на Натаху, и что после этого он думал, она упадёт в его объятия и скажет: «Ашок, я вся твоя!» Долго обсуждаем, до чего табуированный секс доводит индийских мужиков, они же на стену лезут. Смеёмся над нашими приключениями, над локал пипл, о том, что мы никогда не узнаем – существуют ли они на самом деле. Луна смотрит на нас, смеющихся, таких живых и весёлых, она смотрит сквозь щель в шторах на двух русских девчонок, лежащих в кровати в небольшом святом буддистском городке в Гималаях. Луна улыбается нам своей чарующей улыбкой Моно Лизы.

Утром меня разбудил яростный стук в дверь. Ни за что не встану, идите все к чёрту! Как можно колотить в дверь в 8 утра?!! Ну уйдите, пожалуйста! Потом до меня доходит, что это, наверное, Ашок с Драйвером хотят попрощаться. Ни стыда, ни совести – колотят как сумасшедшие. Ясно же, что мы спим, а если не спим и не открываем – значит, не хотим открывать. Ни за что не встану. Ещё через несколько минут думаю: надо открыть, а то Наташку разбудят. Пытаюсь себя насильно отскрести от кровати. Тут Наташка поднимает голову:

- Кто хулиганит?

- Думаю, твои друзья Ашок и Драйвер.

- Пошли в жопу! - и падает на кровать.

Продолжается стук. Натаха всё-таки встаёт на разборки.

- Наташ, ты в трусах! Завернись!

- Что сказать им?

- Что хочешь. Передай приветы. Скажи, что я сплю.

Закрываюсь с головой. Кровать рядом с дверью. Наташка говорит по-русски: «Она спит. Нет, ты что не понял, спит она!!! Да я потом пришлю вам фотки в фейсбуке. Thank you, bye». И ещё что-то в том же духе. Наконец, дверь закрывается. Наташа говорит, что они вернули полотенце (она им, оказывается, вчера дала наше гостиничное полотенце, которым мы всё равно не пользовались.) Конечно, это был предлог. Драйвер скромно стоял и улыбался, а Ашок нагло лез в комнату, жаждал меня увидеть. Ну, с Натахой шутки плохи. Посмеялись. Спать расхотелось. Встали. Опять дождь. Все вещи сырые. Ну и ладно. Медитативно собираемся, напяливаем дождевики. Мансун такой мансун. На балконе очень приятно ловить ладонями тёплые капли, смотреть, как обезьяны деловито скачут, одна даже запрыгнула на наш балкон. Я вспомнила, что я теперь боюсь обезьян, пришлось кинуть в неё бутылкой пустой пластиковой. Она убежала. Балкон закрыли. Как обычно позвонили в звонок – пришёл индусик и открыл нашу дверь снаружи. Опять похихикали, как гиены.

Пошли на завтрак к Галчонку. Галчонок был рад, что мы вернулись, спрашивал как деревня. Мы сказали, что в восторге. У Галчонка сидел Наш Монах, я уж думала, он уехал куда-то. Сидел, улыбался, ел свою тхкупу. Неужели он её любит? Или Галчонок бесплатно только тхукопой кормит? Закончив завтрак, Наш Монах говорит мне: «Учи хинди!» «Аччха!», - отвечаю ему. Он улыбается. Обожаю этот язык. Его звучание и мелодичность.

После завтрака под дождём идём кормить рыб с нашего любимого места. Там стоит очаровательная идианочка, будто позируя. Делаю несколько её портретов. Лиловый шарф развивается на ветру. Красивая. И очень задумчивая. Стоит лицом ко мне, а не к озеру. О чём она думает? Мне нравится её лицо на фотографии.

Кормим собак печеньями. Индийские собаки самые замечательные. Аккуратно берут печеньки из рук, лижут ладони, бьют о землю хвостами. Треплем их по макушкам. Дождь. Надоедает наматывать круги вокруг озера. Я говорю: поехали в пещеру к Падмасамбхаве, сил моих нет тут торчать. Пошли к Галчонку за консультацией, как добраться до Падмасамбхава кейв (гхупа, как её индиан пипл называют), наш добрый милый Галчонок, бесконечно приговаривая «да, мэм, конечно мэм, сейчас всё объясню, мэм» очень тщательно объясняет. Мы идём на бас стэнд, садимся в насквозь сырой (потому что дырявый) локал бас и едем вверх, в пещеру. Сидим втроём на сидении для двоих. Какой-то мужичок любопытничат:

- Откуда вы?

- Россия.

- Россия? Это далеко?

- Очень далеко.

- А куда вы едете?

- В гхупу.

- Славное место.

-Аа вы не знаете, когда выходить?

- Я выхожу раньше, после моей остановки ещё 3км до гхупы.

- Шукрия (спасибо)

- Знаете хинди?

- Нет, только учу.

- А в вашей стране вапролдлорпавкаепношлдлорпавапрол?

- Что?

- ывапролорпавыукапролдлорпаквуапро

- Извините....

- Английский не родной язык?

- Мой родной язык - русский.

- Я так и подумал.

Дядя, я, в отличие от тебя, адекватно разговариваю на своём государственном языке.

- В России есть пихты?

- На юге есть. Очень большая страна.

- Как Индия?

- Больше.

- А яблони есть?

- Есть.

- И даже яблони?

- Да.

На этом дяденька исчерпал свой хинглиш и молча стал смотреть в окно. Меж тем, дождь кончился, небо стало проясняться. Удачно мы выбрались. Тут автобус резко тормозит и все выходят. Кондуктор говорит, что на дороге блок, дальше не проехать. Блок, так блок, пойдём пешком. Около 3км говорят. Ну и пойдём.

Шаг за шагом плетёмся вверх по извилистой горной дорожке. Решаем спуститься вниз и поискать кустики так называемые. Но это же Индия! Под каждым кустиком – деревня или просто люди. Ай, ай, ай. Наконец, находим два огромных камня, пусть будут вместо кустиков. Я из-за валунов вижу статую огромную розового бога. Конечно же, надо спуститься вниз и посмотреть, кто это. По скользкой грязи медленно спускаемся вниз. Бог с 4-мя лицами, очень много рук. Я не знаю, кто это. Издалека кричит нам мальчик:

- Леди, вы купаться будете? (внизу какой-то озерцо).

- Нет. Как имя этого Бога?

- Одуван.

-Может, Хануман?

- Нет, Одуван.

Одуван, Одуван, что ты за бог? Напрягаю память, разжиженные индийским расслабоном мозги. Нет, я определённо не припомню в индийском эпосе такого бога. Может, мы не расслышали. На всякий случай снимаем Одувана со всех ракурсов, чтобы потом порасспросить и уточнить. Снова лезем по тёплой приятной грязи вверх. Срываем по дороге яблоки. Неспешно идём. Чуть ли не на горизонте показываются разноцветные буддистские флажки. Пещера точно! Идти очень радостно под тёплым солнцем, сушим на ходу дождевики.

Подходим к флажкам. Мужички, сидящие у входа в дхабах, говорят, что храм там. А я вижу, как слева на огромном камне сидят дядьки, а вокруг туман и облака у них по головам проплывают. Я хочу на тот камень, тяну Наташку. Мы кое-как вползаем. Старичок говорит, чтобы мы были осторожнее, ловит меня, пытается под зад меня втолкнуть на камень, хотя я прекрасно лезу сама (меня все пытаются трогать руками, временами дико бесит!).

Внизу проплывают обрывки тумана, под нами облака, в дыры между облаками падают солнечные лучи, и это происходит под нами. Мы открыли рты от удивления. Такого я ещё не видела. Облака то закроют город внизу, то откроют, туман то застелет пеленой город и гору справа, то вновь откроет. У меня сердце перестаёт стучать. Это...это просто неописуемо. Облака двигаются и дышат, они живые, кажется, их можно потрогать, они шевелятся. То всё серо-синие, грозное, через несколько секунд сияющее, солнечное, и эти изменения происходят на глазах. Горы дышат. Я дышу в такт с ними. Amazing, incredible! Дядьки на камне кивают, да мол эмэйзин энд инкредэбл! Делаю фото – лучшие фото с поездки! Виды на озёра и рисовые террасы. На город. Вид с небес.

Тучи всё поглащают, становится серо-чёрно, и мы идём в пещеру. Дедушка тащится с нами. Я решаю действовать по моей индийской схеме: всё, что предлагают - брать, а потом говорить: ноу мани. Всегда прокатывало. Они сами, индийцы, в таком шоке, что эти обнаглевшие белые так себя ведут. А что? Я ничего не просила, и мне не было озвучено, что это стоит столько-то, стало быть, ноу мани и вопрос закрыт!

Дедушка ведёт нас по дорожкам, по щиколотку в грязи, как хорошо, что я в шлёпках, а не в кедах! Грязь приятна на ощупь, я понимаю свиней, что-то есть в этом – ходить голыми ногами по грязи, что-то такое естественное, что мы забыли в наших мегаполисах. Дедушка приводит нас к отпечатку ноги Падмасамбхавы. Ставим туда свои ноги. Немаленький был этот Падмасамбхава, я с трудом дотягиваюсь ногой туда. И размерчик не индийский. Ветер полощет флажки с мантрами. Ом мане падме хум! Дедушка по той же грязи спускает нас. Ах вот же и лестницы в пещеру, зачем по грязи??? Логичная Наташка говорит, что он нам след показал. У входа в пещеру снимаем шлёпки, ногами в глине и грязи заходим внутрь. Оглушает тишиной. Только вода со сводов капает в вёдра, пол сырой и холодный. Пахнет сыростью. Обволакивает спокойствием. И тут входит шумная индийская семейка! О НЕЕЕЕТ! О да. Орут, как резаные. Тише вы, пожалуйста! Огромная позолоченная статуя Падмасамбхавы стоит в углублении. Внизу портрет Далай Ламы. Шумные индусы уходят, но в стенах ещё долго вибрирует отголоски их визгливых голосов. В пещере установлена скамейка с подушками. Там сидит мужчина европейской наружности с длинными седыми вьющимися волосами. На коленях сложены мантры. Лицо его спокойно и безмолвно. Он пел ОМ, но когда вошли индусы, он умолк. Я смотрю в его лицо. Мне неудобно, я будто мешаю, но не могу оторваться. Очень сыро внутри. Сажусь рядом и смотрю на статую. Поджимаю под себя сырые грязные и холодные ноги. Взгляд Падмасахавы суров и направлен вовне, а не внутрь. Хочется потрогать волосы пожилого мужчины. Они красивые. Разумеется, я этого не делаю. Весь его облик выражает: «Идите на ***, я медитирую!», или мне только кажется?

Выходим наружу. Призрачный свет пасмурного дня режет глаза. Дедушка подходит к нам:

- Мани плиз.

- Ноу мани.

- Мани, гив ми сам мани.

- Пейса нахи (денег нет)

- Тора тора (чуть-чуть)

- Так откуда тора тора будет, если их нет, ну нет, понимаешь – это я уже по русски ему говорю. Натаха классно придумала: они всегда отваливают, когда говоришь по-русски. Дедушка отваливает.

У людей в дхабе спрашиваем, как попасть в Ревалсар. Один по-былинному изрекает: «А вам какой путь: длинный, но простой или трудный, но короткий?», посовещавшись, наша команда решается на короткий путь. Вниз, по каменюкам. Чтобы лезть вниз было не скучно, чтобы не думать о том, что лучше бы по дороге, но долго, мы ведём беседы о смысле жизни.

Но, кажется, мы заблудились. И людей-то нет. Идём до ближайшей деревни. Детишки показывают нам, чтобы мы шли вниз по ручью. Скачем как козы с камня на камень, идём по ручью. Долго идём. Посреди кустов избушка, у избушки сидят мужики, играют в карты.

- Rewalsar this way?

- Yeah.

Скачем дальше с камня на камень, ноги уже ныть начинают от бесконечного спуска. Всё-таки шлёпать 10 км по прямой скучной дороге – это не то, мы пойдём ебенями! Лесочками, торопочками, безлюдными местностями. Красота кругом. Ручей шуршит уже где-то справа. Встречаем ребят, они указывают нам дорогу, о чудо, мы идём правильно. Ещё чуть-чуть и мы в Ревалсаре.

Что-то мы подустали от буддизма, решили пройтись рейдом по индуистским храмам (коих мы обнаружили в количестве двух штук). Подходя к первому, услышали чарующие звуки таблы, я радостно помчалась внутрь, а за мной и Наташа. Внутри храма скопище индийских тёток танцевали. Я вошла, как к себе домой, и села сзади. По реакции будет видно, рады нам или нет. Женщины заулыбались. Моя задница начала самопроизвольно колыхаться в такт музыке, а потом и плечи, меня попёрло. Обожаю индийскую музыку! Женщины тут же смекнули: «Дэнс! Плиз дэнс!» Пока я думала дэнс или не дэнс, другая женщина потянула Наташку, я стала снимать на видео её пляски у алтаря с местными. Их человек 30 собралось, в основном, среднего возраста, и давай наяривать. В центре женщина с таблой и другая с каким-то музыкальным инструментом, представляющим собой две металлические плоские штуки с монетками, она бьёт штуками друг о друга, монетки звенят. После Наташи настал мой черёд, тут уж я им продемонстрировала все свои навыки восточного танца, все были в восторге. Потом нам впарили прасад (о нет, опять), на этот раз нечто, по виду и консистенции похожее на халву, на вкус сладкая манная каша и дал, пришлось есть. Потом я повторила на бис свой номер. Я первый раз в жизни танцевала в храме у алтаря, да ещё с местными женщинами, чувствовала себя насквозь индианкой, своей в доску. Они будто приняли меня. Но я знаю, что это иллюзия. Но мне ведь этого не надо, более того, я не хочу этого, мне достаточно того, что с ними, прониклась этим духом. Вот так собрались вечером на пуджу, поплясали, а какие ещё в Ревалсаре развлечения?

Тётки пели, ах, как они пели! Потом стали понемногу расходиться, мы тоже пошли, покормили священной едой священных рыб, мда, у карпов рацион весьма разнообразен, их даже нарезанными яблоками кормят. После ритуальной кормёжки рыб отправились в другой темпл – Ломуш Баба темпл. Стемнело. Намотали парочку ритуальных кругов вокруг озера. Пошли в гест. Встретили нашего знакомого одноногого старичка. Наташка предложила купить ему вкусняшек, чего он тут сидит целыми днями, нам вот помог отель найти, каждое утро уже со всем городом здороваемся, все нас знают, мы всех знаем, мы уже свои. Я пошла покупать печенье, вернулась, с чувством глубокого удовлетворения вручили кучу печенья нашему другу. Пока я ходила, Наташа узнала, что наш друг потерял ногу несколько лет назад, после этого бросил курить, потому что ему стало тяжело передвигаться на одной ноге с костылями. Во мне начала подниматься боль. За чужое горе. А ведь он сидит на своих ступеньках, лучится улыбкой, ласковой и солнечной. Почему мы, зажравшиеся, руконогие существа не можем так лучиться? Почему мы погрязли в самокопании и себе? Почему, почему, почему, почему???????!!! Разность культур. Чем меньше человек имеет, тем он счастливее – парадокс. А бедняки, стоящие по колено в воде под палящим солнцем на рисовых плантациях, почему они улыбаются всё время, почему они говорят, что счастливы, потому что солнце взошло, рис растёт, дети сытые. А мы... И чья страна при этом отсталая? Кто придумал критерии? Да не один человек, разъезжающие на дорогой машине, говорящий по последней модели телефона, проводящий свои рабские 10 дней где-нибудь на Сейшелах, он никогда не улыбается так!!!

Вытягивает меня из этих раздумий наш знакомец, то есть я этого узкоглазого паренька различаю, потому что у него вьющиеся волосы (у всех прямые) и неизменная голубая футболка с надписью New York, мы каждый день здороваемся. Он говорит нам, что в Ревалсаре завтра праздник (в том храме, который мы называем «храмом с мальчишками»), и если нам интересно, мы можем прийти, начало в 9.30. Конечно, мы придём, потому что мы помираем от скуки. Перебросившись впервые за столько дней парой фраз с этим парнишкой, я нахожу его чертовски обаятельным и милым. Глубокомысленно изрекаю Наташке: «Наташа, кажется, я влюбилась...»

Ревалсар. Праздник.

Конечно же, вечером не было горячей воды, как, впрочем, и утром, бойлер живёт собственной жизнью. Бельё по-прежнему не сохнет из-за постоянных дождей. Встали по будильнику, как и предыдущие дни (вот такой отпуск, Индия, ах, Индия, жалко времени на сон), собрались поесть у тибетской тётеньки во втором этаже, но было закрыто – праздник же, ну Галчонок – индус, значит, у него открыто. Галчонок в жёлтой футболке и отглаженных брюках стоит на пороге своей дхабы, улыбается по-отечески. Угощает нас печеньем. Рамеш, садись с нами чай пить! Садится за соседний стол, вот и ладушки, теперь можно с чистой совестью заказывать завтрак. Мимо проходят белые обезьяны – французы, первый день в городе, потому что 3-х белых, которые кроме нас тут, мы уже знаем. Наташка, как заправская промо гёрл, кричит им: «Кам, плиз кам, вери тэсти фуд, кам!», мы с Галчонком сползаем под стол. Я заявляю Галчонку: «Френдли прайс фор ас, мера дост!», Галчонок улыбается, но френдли прайс не предоставляет. Ну и ладно. Пока тормозные французы думали (а что думать: все прочие места закрыты из-за праздника), в дхабу подходят индийцы, французы (папа, мама, сын и дочь) садятся за наш стол, изучают меню. Мы сидим как у себя дома, рассматриваем их. После того, как они заказали какие-то кейки и кофе, мы потеряли к ним интерес. Я вот соскучилась по индийской, чтобы обжигало рот, от этих момо и тхкупы уже тошнит. Даже термоядерный чили соус Галчонка не спасает эту унылую буддистскую жрачку. Где в Ревалсаре индиан фуд? Нема...или нам лень искать? Лень – это всеобъемлющее индийское состояние, мозг ватный, расплавленный жарой и размытый муссоном.

Подходим к «храму с мальчишками», в глазах рябит от малинового цвета – десятки, сотни монахов. Во дворе храма соорудили навес, сцену, расставили со всех сторон в несколько рядов красные же пластиковые стульев. Будто в мире, кроме красного, не осталось больше цветов. Вижу мальчика нашего милого, как обычно, киваем друг другу издалека (тот, который сказал нам о празднике). «Смотри, он тут, Наташа!» Наташа ещё не видела меня в состоянии влюблённости (псевдовлюблённости), потому немного удивляется моим щенячьим восторгам. Сама высматривает монаха, на которого давно (в Индии 3 дня – это давно) положила глаз, спрашивает, не видела ли я его. Мне стыдно признаться, что я его не отличаю от таких же лысых в малиновом и узкоглазых, поэтому я просто говорю, что нет, не видела. Среди моря монахов кучки тибетцев, одетых в свои национальные одежды. Наши хозяева отеля выглядят сногсшибательно: девочка в традиционном платье и с двумя косами, и парень в традиционной одёже с длинными до пола рукавами, но на ногах модные кроссовки, такое сочетание выглядит нелепо. Нас проводят во второй почётный ряд (в первом какие-то монашеские шишки сидят), мы садимся и смотрим концерт. Нас поят чаем, я надеялась, что настоящим тибетским с солью и маслом – ан нет, обычным индийским, кормят выпечкой, которая по вкусу как маца, маца и есть, только форма как хворост - палочками. У какого-то ламы день Рождения, он восседает в высоком кресле на сцене, вокруг него также на сцене сидят его приближённые. Выступающие поют традиционные очень заунывные песни и танцуют такие же заунывные медленные, как в замедленной съёмке, танцы. Только маленькие монахи, разодетые в ковбойские костюмы, исполнили зажигательный ковбойский танец, повторяли на бис 2 раза. Наш Монах говорит, что мы можем выйти и спеть русскую песню или станцевать. Станцевать – это я всегда за, но без музыки не то, а петь с Наташкой мы не умеем от слова совсем. Мы единственные иностранки на этом мероприятии, интересно, где шарятся остальные белые обезьяны, ах ну да, французская семья явно смотрит достопримечательности, а другая четвёрка, которых мы с первого дня видим, они-то явно всё уже видели. Но мы одни. Тибетские народные песни и пляски надоедают своей однообразностью и заунывностью, ухожу фотографировать детей и артистов. Знакомимся с Наташкой с профессиональными танцорами тибетских народных танцев, они скоро едут выступать в Москву, спрашивают у нас как по-русски «привет» и «спасибо», они в совершенно неописуемых костюмах, мы с ними фотографируемся, а также с другими артистами. Наташка возвращается, поближе к своему монаху, я, наконец, нахожу его отличительную черту - у него, как у шарпея, складки на затылки. Я Наташкину любовь теперь могу узнать по затылку))) Наташа не верит, что монахи – совсем монахи, я на спор говорю, давай глазки строить – никто не поведётся, она не верит. Начинаем. Бесполезно. Я быстро бросаю эту игру. Наташка продолжает пытаться. Индусы бы уже из штанов повыпрыгивали, но это же монахи, как-никак. С чувством юмора у монков тоже напряжёнка. Монахи с задних рядов сели в полукруг и шутили друг над другом, к ним подошёл тибетец, тоже взял стул и сел рядом (видимо, они, как и мы, находили концерт очень скучным). Получилось так, что мы оказались по двум сторонам полукруга, только лицом к сцене, мы перемигнулись и развернули свои стулья в их полукруг, сели как они, в их позы, типа ребята мы с вами. Они посмотрели на нас, как на говно, и как-то даже ужались, будто сдвинулись. Это же была шутка! Просто развернули стулья. Наверное, это было последней каплей моего разочарования в буддизме. Мы ушли с праздника. Жара стояла адская. Город будто вымер: всё закрыто, только швейная мастерская работает, там индийцы шьют, да редкие прохожие – индийцы мимо бредут. Всё тибетское население на празднике. Я решаю, что раз все буддисты на празднике, стало быть, в храмах нет никого, можно спокойно осмотреть, и мы пошли искать дорогу к двум храмам, которые виднелись невысоко на горке, но дороги к которым мы не видели (не искали). Пекло градусов 40, слава богу, что влажность не такая, как в Дели, кое-как мы бредём вверх, с трудом даётся каждый шаг. Проходим мимо палаточного городка бездомных людей, скорее всего – это бангладешские беженцы. На палках навесы из пакетов, под навесами куча хлама, посуда, там копошатся дети, взрослые все на работе, они строят дороги и что-то ремонтируют. Поднимаемся до храма, тапки долой, босиком по раскалённому плиточному полу, перепрыгивая с ноги на ногу. Наталья куда-то девается, пока я вращаю гигантский барабан, размером с пять меня, наверное; обхожу всё по часовой стрелке, у входа в храм встречаю Наташку, заходим внутрь. Прохлада и тишина. Натаха заползает на место монаха во время пуджи и изображает из себя монаха, смотрим их тибетские мантры на пергаментах (или на чём у них там мантры), тибетские завитушки. Тишина. Благостная тишина. Огромный Будда наблюдает за нами. Кроме нас никого.. Мы с Буддой смотрим друг на друга.

Выходим наружу и видим лестницу, по узкой винтовой лестнице поднимаемся под крышу храма (я дико боюсь высоты!), оттуда ошеломляющий вид на горы и город. Дух захватывает. Спускаемся, мне страшно, я борюсь со своим страхом. Страх – это тоже иллюзия, ведь если я не спрыгну сама вниз и буду держаться за перила, я не упаду, а значит, мой страх – моя иллюзия, он пытается мною управлять, я не могу ему этого позволить! Я давно уже поняла, что бояться стоит только себя, и никого кроме, потому что только я сама могу себе наибольшее зло причинить, и наибольшее благо. Варанаси научил меня не бояться смерти, не бояться жизни. Смерть – обратная сторона жизни, только лишь, не более чем. И это было глобальным – не понимать это разумом, а постичь сердцем и принять. Чему учит меня Ревалсар? Смирению, наверное. Когда мне больно, мне больно не потому что меня обидели, а потому что эго моё прищемили, а что есть эго – только ложное я, я же не позволю ложному я владеть мною, владеть моей душой, моим истинным Я. Ревалсар учит отпускать, быть такой же спокойной как воды священного озера. Ревалсар учит перешагнуть через боль. И якобы причинённая боль – это иллюзия. Варанаси учит нырять в омут с головой, падать в любовь. Ревалсар учит спокойствию. Буддизм и индуизм. Всё смешалось в этой Индии. Но всё едино. Чему учит меня Индия?

Идём на индийский базар рядом с автобусной станцией. Там нашли несколько индийских дхаб, только там как в тру-дхабах из еды масала доса, ну её нафиг, мне кажется, в Тамил Наду я её объелась на несколько жизней вперёд. Зато нашли шлёпанцы, не побоюсь сказать, за 50 рупий, даже торговаться язык не шевельнулсяГоворю продавцу:

- Мне нужно 35-й, а лучше 34-й, что ты мне 37 даёшь?

- Это Китай, мадам, что вы хотели, примерьте, будет в самый раз.

На обратном пути к отелю купили груши и абрикосы, потёрли о штаны и отведали, обе знали, что не стоит, но...пофигизм же. Пришли в гест поесть сладостей и фруктов и что же? Я захожу на балкон в надежде, что мои любимые штаны высоли – а их нет!!!!!!!! Мои любимые штаны - мечта бекпекера – они пропали!!!! Суть штанов в том, что они белые, а значит, не жаркие, но в тоже время не из тонкой ткани, например, вечером в них комфортно, не холодно, а в жару днём – не жарко, на них красные манго и какие-то ещё абстрактные разводы. Снизу резинки – можно закатывать при прохождении грязи и в дождь, и они не будут съезжать вниз. Сверху резинка и пояс, то есть если резинка растянется, можно привязать штаны к себе поясом, можно спустить пониже, можно натянуть повыше (например, чтобы не дуло в поясницу, когда едешь в автобусе), при этом они не бесформенно широкие, но и не обтягивающие, что в Индии ни-ни, а струящиеся по фигуре, выглядишь более или менее женственно, но ничего не выдаётся. И самый большой их плюс – НА НИХ НЕ ВИДНО ГРЯЗИ, несмотря на светлый цвет (белый фон), свои красные штаны я стирала через день, а эти не стирала неделю, постирала просто потому что уже пора было, и вода была горячая. Так вот, эти великолепные, потрясающие, чумовые штаны пропали!!! Как я была расстроена. Они не валялись внизу на кустах, такие яркие и позитивные, их невозможно было бы не заметить! Один из постулатов буддизма: ни к чему не привязывайся. Всё проходяще, всё суета. А я привязалась к материальному, к штанам, это мне урок. Что ж, примем его с благодарностью. У Наташки пропали трусы, чёрные трусы. Из кучи вещей, несколько дней висевшей на балконе, не пропало ничего больше. Обезьяны! Факин обезьяны!!! Не зря мы с ними невзлюбили друг друга сразу, они отомстили мне за неприязнь Но штаны!!! Ну всё, обезьяны, вы попали!!! Пошла искать штаны, вряд ли макаки их одели и ушли, скорее всего, поиграли и кинули где-то на крыше – там их излюбленное место. На крыше штанов не было, на соседних крышах и балконах тоже. Трусы также не были обнаружены. Я была расстроена, действительно расстроена. Замечу, что из-за своего маленького роста мне очень сложно подбирать одежду, это не как всем нормальным людям - взял и пошёл, купил, поэтому я была в очень расстроенных чувствах. Это было начало не очень приятного вечера.

Мы пошли в интернет-кафе, потому что сил больше наших не было сидеть в Ревалсаре. Амритсар (о, моя даааавняя мечта, когда-нибудь...) отпадал в виду адской жары в это время, Вашишт, куда нас тянуло назад со страшной силой, отпадал по причине того, что ехать 12 часов туда и 17 обратно и день там – не катит, вот и пошли в интернет смотреть варианты, куда бы свалить из Ревалсара на пару дней. Манди я сразу не рассматривала, потому что это только транспортная развязка, но беглый гуглинг и количество наших дней в Индии дали понять, что в интересные места мы не успеваем, а тащиться за тридевять земель ради 1 дня не было смысла. Отчаявшись, я решила добить Манди – должны же там быть интересности!!! И, о чудо, - Манди – смесь колониальной и индийской архитектуры, его называют вторым Варанаси. Сердце бешено застучало. Была, была шальная мысль рвануть в Варанаси, но он затоплен, и всякие дрянные болезни там ловить и бродить по колено в воде с примесью говна и человеческих останков не хотелось. Но очень хотелось увидеть город ещё разок. И ещё я не была ни в Мумбаи, ни в Колкате, ни в Шимле, ни, в прости господи, Гоа, то есть не видела колониальной архитектуры воочию. Манди очень заинтересовал. Почему во всех путеводителях говорится, что там нечего делать?!!! Вот бред! Озвучиваю Натахе радостную весть: we will go to Mandi tomorrow!!!!!! Снова пошёл дождь. Даже ливень. Мы пряталась в беседке на озере, пока её не стало затапливать, потом собрались с духом и добежали до индийского рестика, который мы обходили стороной в виду его слишком цивильного вида. Зашли сушиться, греться чаем. Чай 40 рупий – неслыханно!!!! При этом пакетик в кружке приносят. Да через полметра за 10 рупий свежесваренный чай с молоком и сахаром. Ага, до туда ещё добеги, и там всё забито мокрыми людьми. Мда, и правильно делали, что обходили стороной. Поизучали меню – цены как везде, решили поесть индийской еды наконец-то. В это время до нас докапывался хозяин ресторана на тему покататься с ним и его друзьями на мотике.Очень мерзкий тип, при этом намекал, что отвезёт нас посмотреть интересности, а денег не надо, надо общение с друзьями, при этом под общением понималось не общение. И вечно вклинивался в разговор, обрывал Наташку на полуслове. Он нас достал, мы решили, что пойдём к Галчонку на прощание, а не будем есть в его ресторане.

Сонам

Свобода же в том, чтоб выпасть из вертикалей,

Понтов и регалий, офисных зазеркалий...

(Вера Полозкова)



Иногда мне жаль, что я не мусульманская женщина. Волосы мыть не надо: укутаешься в хиджаб и хорошо, а коли прыщи на роже – то и в паранджу. Волосы угольно-чёрные – красить не надо, пока не поседеют, а о депиляции индийские женщины не слышали. А муж – он тебя не бросит с прыщами на роже и ненакрашеными глазами. Или же просто индийской женщиной – выдали замуж, всё за тебя решено, думать не надо, делать ничего не надо, жизнь свою строить, и ни за что ты не несёшь ответственность. Родители устроили твой брак. Или же, если ты феминистски настроенная индианка, то можно сбежать в большой город, носить джинсы и футболки вместо сари, даже можно осмелиться остричь волосы по плечи и распрямить их. Или уехать в Гоа, выйти там замуж за какого-нибудь фаранга, помешанного на Индии, жаждущего пио кард для ведения бизнеса и прочих бонусов – всё, жизнь удалась. Но я не мусульманская и не индийская женщина. Я простая русская женщина.

Свобода - это когда нечего терять. Вот тогда ты можешь делать то, что действительно хочешь, а не то, что общество на тебя навалило, а именно то, что ты сам себе выбираешь. Свобода от навязанного учись в школе, институте, создавай семью, рожай детей, тяни лямку, сиди в офисе. Кому это надо? Что есть кто-то, кому нравится сидеть в офисах и вечно выживать, а не жить? Это не сам человек хочет, это общество ему навязывает эти хотелки (ага, айфон за косарь евро, дерьмозеркалки за два и пр.), оно этими стереотипами само себя защищает от вымирания. А ну как каждый индивид будет делать то, что хочет? Скажем, ловить рыбу в море, просто лежать на пляже, медитировать в пещере, писать рассказы, рисовать картины? Общество же вымрет. Потому надо девочкам вдолбить: замуж, детей рожать, мальчикам – содержать семью. Я спрашивала всех своих знакомых почему они вышли замуж или женились. Были ответы: «все так живут», «а как иначе?», «ты о чём?», «поясни суть вопроса», «так надо», на вопрос: кому надо, ответы были: «ой, давай проехали», «не умничай». Я-то, наивная, полагала услышать ответы типа: я создана быть матерью, это делает меня счастливой; я люблю эту женщину; чтобы быть с ней; и хочу от неё детей; мы любим друг друга, мы вместе; моё предназначение – вить гнездо или заботиться о любимом человеке. Но даже близко не услышала таких ответов.

В Индии я учусь быть свободной, быть собой. Не общественной моделью – собой. Не рабом системы – собой. Возможно, просветлённому мастеру, можно и в России такое практиковать, но я – не просветлённый мастер. У меня даже нет времени писать свои рассказы – ведь я работаю на еду и крышу над головой. А что потом – а потом старость и смерть. Я не могу и не хочу жить в этом круге. Порочном замкнутом круге. Хочу жить у моря, в тепле, пить кокосы, есть манго, видеть улыбки, писать рассказы, заниматься йогой. Хочу жить и дышать. А не выживать.

В Индии желания сбываются с поразительной быстротой. Очень и очень быстрая карма, читай, мгновенная! Проверено неоднократно. Начинаешь думать тихо-тихо, фильтруешь все мысли. Мы ведь есть наши мысли. Я могу тут сотню примеров привести. О сбыче мечт. Но не буду. На сей раз моё желание также исполнилось. И ни одно. Всё исполнилось. Спасибо, Индия. Место силы, место энергетики великой мощи. Я научилась очень грамотно формулировать желания, но всё равно порой что-то упускаю, но всегда мама-Индия награждает желаемым. За это и люблю. И за многое другое. За столь короткое пребывание я меняюсь вся, насквозь. Обнуляюсь и обновляюсь. Наполняюсь.

На другое утро Наташе стало лучше. Пакуя вещи, Наташка посетовала на потерянные трусы, ибо остались у неё одни – парадно-выходные (по её словам) и одни обычные, видимо, ей было жаль труселя для особых случаев надевать на каждый день, я немного попричитала о своих знатных штанищах. Собрали вещи. Позвонили в звоночек, опять нас выпустил индийский мальчик. Последний (нет, заключительный!) завтрак в Ревалсаре, идём к тибетской бабушке во второй этаж. Ждём заказ. И тут я сверху вижу, что идёт наш парнишка (тот самый, что сообщил о празднике), у меня улыбка расползается по лицу, как восходящее солнце, освещает мою обгоревшую физиономию. Мальчик проходит мимо. Мы с Наташкой язвительно обсуждаем, что по прибытию в Ревалсар, город поразил нас отсутствием прелестников, все ужас какие страшные, за исключением деревни Ашока, но это ведь не Ревалсар, а на 4й и 5й день уже и прелестники появились, поебоглазить (как говорит Наташка), это на безрыбье и рак рыба или этот мальчик и впрямь чудо как хорош? Как-то уныло поели, сидим, пьём кофе, солнце бьёт мне в глаза, поэтому я смотрю всё время вниз, на дорогу. В какой-то момент замечаю, что наш прелестник сидит сзади и пьёт кофе. У меня глаза на лоб полезли. Интересно, давно это он там? Сообщаю Натахе, она молодец, мигом зовёт его за наш стол. Он садится. Знакомимся. Его зовут Сонам. Бесстыдно рассматриваю его с любопытством, скольжу глазами вверх-вниз, вверх-вниз. Падаю в бездну его зрачков. Сонам, значит, угу. Он прекрасен. Как маленький Будда. Как статуя из тонкого мрамора. У Сонама инглиш, а не хинглиш. Как же здорово просто болтать, не разбирая, как очередной индус исковеркал то или иное слово. Просто говоришь и всё. Как же легко. Как же здорово. Говорю Сонаму, что мы покидаем Ревалсар и едем в Манди. Сонам говорит, что вчера был праздник, поэтому сегодня никто не работает, у него выходной. И, если мы хотим, он может поехать с нами в Манди. Я, конечно, хочу! Во-первых, с таким миленьким мальчиком я куда угодно готова, во-вторых (или даже это во-первых) у него отличный английский, мне для импрувинга то, что доктор прописал. Договорились, что мы пойдём в гест, чекаутнемся и встретимся на бас стенде. Сонам. Сонам. Сонам! Само очарование. Я радостно бегу в гест. Но если бы всё было так просто...

Придя в гест, мы обнаружили, что наша дверь не открывается. От слова «совсем». Зря Наташка смеялась, когда у меня не открывалась дверь в ночь возвращения из деревни. Промаявшись с полчаса, я позвала индусика-мальчика, он что-то ковырял, причём не то и не туда, пришлось ждать, пока он своим умом постигнет, что дело не в ключе и не в замке, а в самой двери – она заела, и после поворота замка её не открыть. Индусик позвал узкоглазого мальчика, теперь они стали втыкать вдвоём, тот тоже пока сам не додумался, никого не слушал. Я начинаю психовать по двум причинам, даже по трём: я хочу в туалет; потому что они идиоты, кроме как дверь ломать – вариантов нет; Сонам нас ждёт, хочется скорее к нему и свалить из этого Ревалсара. Тибетский мальчик позвал тибетскую девочку, теперь она всё это шаг за шагом постигала, что проблема не в ключе и не в замке. Наташка стала психовать, просить выломать дверь. Нельзя. Я говорю, что у нас сейчас автобус в Дели и самолёт и шли бы к чёрту со своим нельзя. Очень хочется пнуть посильнее фанерную дверь. Девочка открывает соседний номер, заходит на балкон. Теперь там живут буддистские монахи, порядок у них идеальный, как в казарме, неестественный и какой-то безликий, будто роботы живут. Зачем она пошла к ним на балкон, я же ей сказала, что у нас балкон закрыт изнутри! Наташка подливает масла в огонь, говоря, какие они тормоза эти тибетцы. В итоге приходит какой-то мужик со стамеской и начинает пилить решётку в туалете, я говорю, что дверь в толчок тоже закрыта (хотя она открыта, но с этой штукой пилить решётку он будет пару жизней, не меньше), Наташка теряет терпение, разбегается и вышибает дверь. Немая сцена. Лицо этого мужика медленно ползёт вниз к коленкам, узкие глаза округляются, он выглядит так глупо и так комично, о боже, даже ради этого момента стоило вышибить эту долбанную дверь! Тибетская девочка что-то лепечет, не в силах произнести членораздельные слова. Смею заметить, что к моменту выбивания двери мы ждали уже больше часа, и с места ничего не двигалось. Сразу было ясно, что дверь кроме как выбиванием открыть было невозможно, а ждать, пока до этих тормозов дойдёт эта истина нам совершенно не досуг. Девочка тут стала мямлить, что мы заплатим за дверь. Тут меня понесло, я была в ярости. Послушай, подруга, цена твоего вонючего геста в лоу сизон явно завышена, толчок у вас тут не работал, бойлер работает через то самое место, дверь не открывалась изнутри – это ваша вина и ваша дверь, а мы на самолёт опаздываем и не за какую дверь мы платить не будем. Наташка выпихала всех их за дверь, сказав, что нам некогда говорить, а надо собираться. После этого мы не могли проржаться долго. Зафоткали выломанную дверь – о да, ещё бы пару минут и я бы сама со смаком выломала эту дверь, всё-таки терпение у меня ангельское, видимо. Собрали наше влажное бельё, нацепили рюкзаки и пошли вниз. Предварительно подвели итог, что провели в Ревалсаре 5 дней, итого 2000 рупий. Натаха сказала, что больше 500 за дверь она не даст, а я что? Откуда я знаю, каков прайс на выбивание дверей в индийских гестхаусах, я до этого не имела такого экспириенса. Но так как у Наташки языковой барьер, мне же разгребать это всё. Решила, что эти тормоза так и не поняли, что проблема в двери, им либо коробку менять, а значит и дверь, либо как-то подбирать дверь под старую коробку, я не сильна в этом, но, по-моему, всё полностью надо менять и это ни фига не 500 рупий стоит, но поскольку они туповатые, надо втереть им, что им только замок вставить выпавший, надеюсь прокатит. Девчонка уже ждёт нас на ресепшене.

- 1600 рупий платите и 1000 за дверь.

- Какая 1000 за дверь, ты чего?

Про себя понимаю, что 1600 – это 4 ночи, а у нас 5, разумеется, я не собираюсь убеждать девчонку в обратном, стало быть, 2000 рупий платим по-честному, мы же честные люди, а дверь - это их вина, с чего бы это за неё платить? Они 3 дня знали, что беда с дверью и не почесались принять меры.

- Платите за сломанную дверь, за замок и работу мастера.

- Не стоит замок столько, почему обманываешь?

- Замок 300 и работа 400, платите 700.

- Я дам тебе 400 и расстанемся друзьями. Дверь – ваша вина, почему я должна платить за вашу проблему.

- Вы сломали дверь, вы и платите.

- Ваша дверь – ваша проблема, но так и быть 400 рупий.

- Ок.

Аха-ха-ха! Платим. Всё честно. За 5 ночей. Подумаешь, ей показалось, что 4. Надо следить за постояльцами, а не в носу ковырять. Я самолично журнал прибытия заполняла и дату заезда верную писала, что ж, раз она не умеет читать, что я могу поделать? Моя совесть чиста. Оплатили мы все ночи.

Потеряли час времени из-за ерунды. Прощаемся с Галчонком. На бас стенде нет Сонама. Я два раза прохожу туда-сюда. Ну и ладно. Главное валить поскорее из опостылевшего Ревалсара. С первой попытки нахожу автобус на Манди. Собираемся впихиваться в него, и о чудо – на другой стороне появляется как из-под земли Сонам и бежит к нам. Говорит, что курил за углом, в Химачал Прадеше курение в общественных местах запрещено. Офигеть. Две недели курили что попало и где попало, ни мало не смущаясь, а теперь выяснили. Хм. Вот тебе и Индия. Да везде мы курили без проблем. Я рада, что Сонам с нами. Рассказала ему про дверь, он дико хохотал. В автобусе сел далеко от нас, хотя места были. Он вообще какой-то очень холодный. А холодным мужчинам что? Правильно – холодные женщины. Нет в нём огня, какой-то дикой первобытной страстности. Впрочем, я этого с лихвой отведала, может, оно и к лучшему. В автобусе становится кучно, Сонама не видно. Снова трясёмся по серпантину мимо колоритных деревень, весёлых улыбчивых индийцев. Я тут понимаю, как же я соскучилась по белозубым улыбкам индийцев, их крикам и гомону, их неутомимой и неутолимой жаждой жизни, по их яркости, насыщенности, по тому, что у них всё всегда «пере» и через край. Одуреть можно с этих буддистских людей, ну нафиг. Не поеду больше к буддистам. Впрочем, на пару дней отдохнуть от шума индийцев, наверное, иногда хочется, если долго живёшь в Индии. Напихался полон автобус народа, все кричат, шумят, музыка индийская на всю катушку, кондуктор свистит, гвалт, как же хорошо ДОМА. Какое это всё родное, как я всё это люблю. Наташка говорит, что индийцы лучше, пусть орут, пусть харкаются и вичкантрят, зато они живые, а не замороженные. Как же она права! Всё, нажрёмся специй до отвала, ну его к дьяволу этот Ревалсар с его искусственными монахами!!! Меня пихают какими-то сумками – это ничего, пихайте. Вы хоть люди, а не призраки, от красного с оранжевым глаза устали. Фейковые монахи. Ну их в баню.

Когда подъезжали к Манди, Сонам тряхнул своими кудряшками и сказал на выход. Взял мой рюкзак. Ещё бы он не взял, я сама не собираюсь такие тяжести таскать. Мы спросили, где главная площадь, там у нас были отели на примете. Сонам ткнул пальцем в направлении площади, сказал, что будет ждать тут. Первый отель оказался клоповником аля пахаргандж стайл, без окон и без душа (только кран с водой и ведро, привет, гесты Тамил Наду!), но самое главное, это ужасная сырость внутри и вонь. Что было хуже – вонь или сырость, я не поняла. Наташке был непременно нужен душ. Мне плевать на душ, но вонь... И за эту дыру 500 рупий, не торгуются ни в какую. В общем, решили оставить тут вещи и пойти посмотреть другой отель. На улице на нас пялились странно, не с любопытством, а именно странно и как-то недоброжелательно. Да, в Манди мало туриков, а Натаха в майке, о май Год, этой женщине бесполезно говорить, как одеваться следует. А проблем-то обе огребём, если что... Спрашиваю у людей, где отель, показываю пальцем в распечатку с инета, оказывается, через 2 дома. Думаем, что раз отель, значит дорого, но решаем посмотреть. Менеджер-симпотяжка безо всякого энтузиазма даёт нам провожатого. Номер чистый, с плиточным полом, в отеле не воняет, сухо, окна во двор, хоть не на улицу – это огромный плюсище. И за это 500 рупий? Серьёзно? Берём! Нет, не берём, нет душа. Наташка ни в какую не хочет поливаться из ведра или ковшика, ей надобно душ. Если ты с попутчиком – это всегда путь компромиссов. Ладно, давай с душем искать. С душем оказался только один номер - ну не едут европейцы в Манди, откуда им тут про души знать? Душ работает. Я как-то вскользь примечаю, что душ работает от одного крана, я уверена, что от холодного. Говорю Натахе проверить душ – говорит, что работает. Ну, ей виднее, раз её устраивает, мне-то пофигу. Номер ещё лучше прежнего, правда, толчок так себе, погрязнее. Но ****ь нам же нужен душ, пофиг, что сам санузел хуже. Говорю Натахе, чтоб торговалась с манагером, что толчок плохой. Пошли в предыдущий гест, сказав напоследок, что их гест отстой и воняет, зря, наверное, но очень устали бегать по этажам по жаре. Притащили рюкзаки, повесили шмотки сушиться, о, как тут сухо, точно высохнут! Спустились вниз, я спросила манагера, почём хоть комната-то, которую мы сняли? 400 рупий, мадам. Опа! Язык не повернулся торговаться, а зря! Чудный номер с горячей водой и душем инсайд, просторно, чисто, окна во двор. Впрочем, это реальная цена, я думаю, в отсутствии массовых потоков белых обезьян, они тут не умеют, к счастью, разводить туристов. Довольные собой и Манди, пошли за Сонамом. Я знала, что он куда-то спрячется от зноя и палящего солнца, поэтому встали мы посередине площади и стали ждать. Через пару секунд вынырнул Сонам, потряс кудряшками, посверкал зрачками. Дружно сошлись на том, что надо бы курнуть. Кругом какие-то люди в форме.

- Сонам, это полиция?

- Нет.

- Это военные что ли?

- Что-то вроде этого.

Лень спрашивать, кто же эти люди, жара плавит мозг. Сонам уводит нас в закуток перехода между двумя ярусами расположившегося вокруг площади базара. Курим втихаря, штраф 200 рупий, если что. Вижу, что Сонам держится на расстоянии, будто не с нами.

- У тебя будут проблемы, потому что ты с нами? Или у нас будут проблемы? Или у всех?

- Нет, я не индиец. Если бы я был индийцем, было бы много проблем. И у вас, и у меня.

Мне почему-то стыдно спрашивать, почему же он тогда на расстоянии, вроде с нами, вроде и нет. Думаю, он делает вид, будто наш гид. Говорю Наташке: «Вот что я тебе пыталась всё время втереть, а Харш говорил, что нет проблем, а были всегда проблемы, просто в Манди тут подичее народ и проблем было бы больше, в Вашиште и Наггаре ко всему привыкли», Наташка понимающе кивает. Я злюсь, потому что Наталья говорила мне, что Сонам её не интересует, а ведёт себя так, будто наоборот. Понятно, что это глупо. Но в моей картине мира так не может быть. А она по жизни со всеми флиртует – это её кредо. Я знаю, что она не умышленно. Но мне неприятно. Потому что в моей картине мира, если одной нравится парень, а второй плевать на него, то вторая должна мебелью себя вести, и не мешать первой. А я не умею флиртовать, не хочу, не понимаю, зачем это надо. Я по-другому показываю, что мне интересен человек, поступками, а не хихиканьем и поддразниванием, и улыбочками. Как достучаться до человека? Никак. Мы из разных миров. А портить отношения с Наташкой из-за какого-то там паренька - это тоже бред. Но я до сих пор считаю, что она не права. И нет во мне вот этого чисто женского кокетства, умения понравится, я говорю, что думаю, сразу и с места, не трачу ни своё, ни чужое время и нервы. Я вся какая-то псевдо, какая-то фейковая, и ни женщина в полной мере, и не мужчина, и не оно, сознание у меня, как у фрилансера, но я убиваюсь в офисе, живу в России, я живу не своей жизнью, делаю не своё дело, думаю не свои мысли. Пытаюсь выкинуть из головы всю эту лажу. Сонам говорит, что покажет нам все храмы и расскажет всё, что знает. Как это мило.

Местные хуже переносят жару, чем мы. Сонам потеет, вытирает футболкой лицо. Даю ему влажную салфетку: «Сонам, вот в России зима 9 месяцев, холод, снег, а нам не жарко, как тебе не стыдно, не позорь страну свою» Сонам смеётся и, кажется, потеет ещё больше.

Река в сезон дождей разлилась, а так её можно перейти вброд и попасть в пещеру, где живёт знаменитый йогин. В Манди великое множество не просто старых, а древних храмов, есть мост, построенный англичанами, потрясающий вид на город, раскинувшийся по обеим сторонам реки. Сонам прекрасно разбирается в индуизме, знает всех богов и богинь, их сложные взаимоотношения и не постижимые родственные связи. Рассказал мне историю рождения Ганешы, я не знала доселе о происхождении богослона, постоянно приходилось его тормозить: «Подожди, я не успеваю переводить Наташе!» Много чего интересного поведал мне Сонам, не один индиец не мог мне такого рассказать в силу скудости английского. Если я и не понимала отдельных слов, то только потому что не знала того или иного слова.

- Где ты учил английский? У тебя прекрасный английский, а произношение просто блеск!

- Правда? Спасибо. Я учил в Бутане.

- А что ты делал в Бутане?

- Я бутанец. Я там родился и вырос, 6 лет живу в Индии.

- Я думала, ты тибетец.

- Нет. (Смеётся, трясёт кудряшками, они падают на лицо, он затягивает их резинкой в жгут на макушке, и становится похожим в девочку. Тонкие, изящные черты лица, будто весь он выточен из тонкого мрамора).

- А какой язык в Бутане?

- Бутанский. Похож на тибетский.

- Ты хорошо говоришь на хинди.

- Не очень хорошо.

- Не скромничай, я слышала.

- За 6-то лет...

- Хинди похож на тибетский или бутанский?

- Есть немного общего.

- Если углубиться, то можно найти общее в хинди и русском.

- Я был в Болгарии, там был русский среди знакомых, когда мы пили горилку, он говорил: «На здоровье» (произносит с таким милым акцентом).

Мы с Наташкой смеёмся. «Сонам, русские много пьют?», «Да, Анна, очень много, но они весёлые». Сонам снимает свою голубую футболку и остаётся в белой, засовывает футболку Натахе в сумку. Он работает в медитационном центре, первая медитация около семи, а утром прохладно, потому он в двух футболках. Сонам рассказывает о Бутане, о своей семье, о своей жизни в Индии. Индия в юго-восточной Азии типа как Россия для выходцев с СНГ – все едут на заработки, только там, в Индии, к таким вот непальцам, бутанцам, мьянманцам, шри-ланкйцам и прочим относятся далеко не так, как мы к таджикам или узбекам. Индия очень толерантна в этом плане, а раз никто не третирует соседа, что он узкоглазый и буддист, то и сбиваться в стаи им особо нет смысла и противостоять некому. Как-то дружно у них. Хотя сразу вспоминаются восстания сикхов и тамилов-повстанцев из Западной Бенгалии, но это вроде бы в прошлом. Впрочем, за эту самую веру Индиру Ганди расстреляли. Но это игры на высшем уровне. Простые индийцы очень добрые и очень терпимые, в том числе к нам – белым обезьянам.

Натшка каждый час просит меня спросить Сонама, хочет ли он есть.

- u wanna eat?

- no

- sure?

- sure!

АААААА, как же мне нравится его произношение, особенно sure. Ещё через час:

- Sonam, do you want to eat something?

- No.

- Are you sure?

- Absolutely!

- Really? Why?

- I had a good breakfast today.

- ok.

Прошу Сонама научить меня произносить также здорово слово sure. Минут пять, наверное: sure-sure-sure-sure. Не получается, Сонам!!! Но он говорит, что стало лучше. Ещё минут пять «шуйкаем», эээх чёртов рашн эксент!!!!!!!!!!!!!!! Сонам хохочет, как сумасшедший, когда я говорю, что в sure такая же «ш» как в слове «Шива», то есть как индийцы произносят Шива, а у меня везде русская буква «ш», хоть за «шуйкайся».

Идём в гурудвару. Наташке нечем покрыть волосы, она заматывает их футболкой Сонама, продолжает с ним заигрывать (я уверена, что неосознанно. Хм, странно, что я, ненавидящая людей, всех всегда оправдываю и вижу в них лучшее). В гурудваре мягкий ковёр под ногами, приятная прохлада. Брамин (у сикхов он брамином называется??) выглядит суровым, но глаза лучатся добротой. Далее Сонам ведёт нас в Мата Мандир, спрашивая дорогу у местных, предлагая нам кокосы на каждом углу. В Мата Мандире можно загадать желание, несмотря на все мои убеждения по поводу загаданных желаний. Я знаю, что боги мудрее. А ну как они исполнят его? Лет через 5, скажем, когда тебе это будет не надо. Вот, например, попросишь ты у богов у любви. Окей, скажут боги, и дадут тебе в качестве любви индуистского брамина и что с этим делать, как жить? Только страдать и на куски сердце своё кровоточащее резать, и зачем такая любовь? Так сама просила – получи. И несмотря на это, я всё-таки слабый земной человек, я загадываю желание. А ведь аукнется, отзовётся эхом. Иногда некоторые свои желания ты получаешь по очень высокой цене, слишком высокой. Пусть лучше боги сами решат, им там виднее. А я тихо пойду по своему пути. Ом Намо Бхагавате Васудевайа!

Манди

А мы, тем временем, идём по базару, о господи, как же этот базар, ведущий к реке, похож на базары Варанаси, узкий, извилистый, стремящийся вниз. Сердце начинает отстукивать и отзванивать, вспоминаю запах горелого человеческого мяса, пепел от тел, летящий в лицо, погружаюсь в воспоминания, но вытаскиваю за уши себя: быть здесь и сейчас, есть только здесь и сейчас. Читта вритти ниродха – прекращение кол****ий сознания. Сознание моё подобно дикой необъезженной необузданной чистокровной породистой лошади. И Сонам своими перекатывающимися под белой футболкой мышцами не даёт покоя.

На берегу реки несколько храмов, посещаем и их. У реки есть кремационный гхат, но площадки для кремации поросли мелкой травкой, наверное, давно не жгли никого. Хотя Сонам уверяет, что гхаты действующие. Сонам просит его сфоткать у Шива лингама, ээх, мужики и в Индии мужики, любят они лингамы! Сонам в 3 секунды забивает себе косячок и курит, странно, что даже не предлагает. Глаза без ресниц выглядят такими беззащитными и в тоже время затягивают внутрь, Сонам не выдерживает моего взгляда (только один человек его выдерживал, вряд ли от силы духа, скорее ради любопытства – а что потом? И ещё садху некоторые смотрят так, будто читают открытую книгу). После перекура идём в храм, в котором Сонам никогда не был, но очень хочет посмотреть. А в храме – пуджа. Как только мы заходим, все сворачивают на нас шеи, потом достают телефоны и начинают фотографировать. Почувствуй себя суперстар! Улыбаюсь улыбкой кинозвезды, всем позирую. Садимся скромненько с краю. Ко мне подходит женщина и начинает вичкантрить. Ого-го! Ничего, вырабатывается смирение таким образом. Женщина думает, что говорит по-английски, в её каше словесной я улавливаю ничего, Сонам мне снова всё переводит. Тётка в недоумении – как это с английского можно переводить на английский, но я отвечаю тётке – она тоже не понимает, Сонам переводит на хинди. Почему-то я в центре внимания, Натаху все игнорируют, может, потому что у меня волосы белые? Или надо было сидеть с выражением на лице: «Отвали!» Женщины просят меня станцевать. Ладно, ладно. Выхожу и отжигаю с ними, там и мужики сидят – двуполая пуджа получается, какой-то мужик пускается в пляс. Вот так они поклоняются Шиве - богу танца, это богоугодное дело. Потом нам всем впихивают по тарелке прасада – надо есть. Женщина спрашивает, где я так научилась танцевать. Отвечаю, что это импровизация, и что под таблу невозможно не танцевать. Тётка спрашивает, люблю ли я Шиву. Ом Намах Шивайя, - отвечаю я. Тётка в восторге. Я пытаюсь то, что знаю, говорить на хинди, а что нет – на английском. Тётка начинает меня понимать, но я её – нет. Первый раз в жизни увидела белую, да ещё и лепечущую на хинди. Подошёл какой-то молодой мужчина с ребёнком на руках, девочка с ДЦП, глажу девочку по голове, ей должно быть, около года, мужчина сияет, ну пусть он думает, что это поможет его дочке. Наталья берёт девочку на руки, та даже не держит голову. Мне очень жаль ребёнка и этого молодого мужчину, но он так открыто улыбается, так по-доброму смотрит, что я улыбаюсь ему в ответ. Мне больно. Не могу видеть, как они страдают. Индия – это сильнейшие эмоциональные качели: вот ты только смеялся и танцевал, и вот ты плачешь от горя, вот ты любил, и вот ты одинок, вот ты на вершине счастья, и вот ты падаешь на дно горя, вот все с тобой добры и приветливы, все помогают и берегут, и бесплатно поят чаями, а вот тебя пытаются изнасиловать или ограбить, причём скорость этих перепадов такая, будто крутишься на чёртовом колесе, небо и земля с бешеной скоростью сменяют друг друга перед глазами. И не остановиться. Только лететь. В бездну, в космос. Только всё это проживать, выпивать до дна. Всё это настолько острое, пряное, рьяное, живое, страстное, что эмоции вечно на пике, на износе и тебя накрывает. От эмоционального перегрева. Без меры в Индии всё. По максимуму. Смеёшься звонко, потом рыдаешь. И всё от души. Это невозможно описать, можно только прожить, прочувствовать, огромным половником есть эти эмоциональные перепады. Ты летишь на этих качелях, только бы не упасть. А упадёшь – смерть, выгоришь дотла, ничего уже не спасёт. Индийские сказки. Я лечу на карусели без крепления: и вот снова передо мной парной адский Дели, горный Манали и Вашишт, весь мой путь и встреченные люди, безумный карнавал эмоций.

- Ана, ты так красиво танцуешь, - приводит меня в сознание Сонам.

- Тебе понравилось?

- Да.

- Я могу станцевать для тебя. Только для тебя.

Молчит, крутит косяк. Ну, молчи.

- Знаешь, а вот в России не танцуют в храмах.

- Почему? Богам же нравится, когда люди танцуют и радуются, и почитают их.

- В христианстве всё по-другому.

- Ты христианка?

- Нет. Я скорее хинду.

-Хинду? Нет, ты не хинду.

- Я не соблюдаю обычаев, но индийская религия мне ближе. Я не разделяю идей христианства.

- А буддизм?

- Как учение Будды Гаутамы – да, как религию – нет.

- Почему?

- Монахи мне кажутся фальшивыми. И всё, что этому сопутствует.

- Это не так...

- В моей стране несколько девушек станцевали на алтаре главного храма России, их посадили в тюрьму на 2 года

- Ты шутишь? Такого не может быть.

- Может, Сонам.

- Прямо в тюрьму на два года? Ведь они делали честь этим для вашего бога.

- Они станцевали в храме, а на ютубе выложили запись этого танца, наложили песню, в которой они просят Деву Марию прогнать нашего президента. Их посадили по политическим мотивам, но для народа всё выставили так, будто они оскорбили религиозных людей танцем.

- Как люди могли поверить, что танец может оскорбить веру?

- В России люди очень глупые.

- Я думал, россия – это европейская страна.

- Россия – это не Европа, и не Азия, оттого там все сумасшедшие.

- И они сидят в тюрьме, потому что все думают, что они плохо поступили, когда танцевали в храме?

- Да. Pussy Riot набери в гугле, можешь побольше прочитать.

- Ана, ты точно не шутишь, что их в тюрьму посадили?

- Нет. Но истинная причина – политика. Люди думают, что они в тюрьме, потому что оскорбили религию.

- Люди у вас глупые, но ведь у вас не король, а демократический президент, почему так произошло?

- Он король на самом деле. А в Бутане король?

- Раньше был король, сейчас демократическая республика.

Сонам ещё несколько раз переспрашивает, верно ли он понял, и какие люди глупые – танцевать в храме запрещено, ведь танец – это поклонение богам.

Я залипаю. Ведь неизвестно, любил ли танцы христианский бог, как любил их Шива. Ведь Иисус – это же пророк, сын бога. Что это за Бог такой, у которого люди – рабы, который сына своего на страшную смерть послал. Это не бог, может, у нас, как обычно всё с ног на голову перевёрнуто, ведь это больше на дьявола походит, нежели на бога. Пойду-ка я лучше ещё станцую перед алтарём Шивы на сансете.

Выходим из темпла, садимся на скамейку на вершине холма. Сонам крутит не-биди. Мне хочется затянуться, но его не-биди не пахнет приятно травами, а воняет какой-то гадостью. Такую гадость точно не хочу. Сонам, как и все, в шоке от того, что мы курим биди. Говорит, что Тара биди – это лучшие биди в Индии, легко запомнить – Тара биди и Тарна темпл, который мы завтра должны будем посетить.

Берём рикшу, потому что Сонаму надо успеть на автобус. И вдруг видим – идёт огромный разрисованный храмовый слон, Натаха и Сонам успевают погладить его по хоботу, а я нет, я так расстроена этим, что как маленькой девочке хочется жаловаться всему миру. Я тоже хочу погладить слона, я тоже люблю слонов. Ну почему? Я тормоз по жизни - соображаю медленно, всё делаю медленно, и слоны мимо меня проходят. И жизнь. Это несправедливо. Сонам успокаивает меня, говорит, что это добрый знак, это к счастью - встретить слона. Наташа говорит, что русская хорошая примета - встретить свадьбу. Я не хочу свадьбу, я хочу слона. Вот в следующий раз поеду в слоновий заповедник, буду там их намывать. Кормить и гладить. Слоны, это же СЛОНЫ! Идёт такое огромноё чудо, оно такое большое и такое знаменательное, что пока я пыталась уместить в своей голове, что вижу слона, он прошёл мимо ((( Сонам, найди мне слона, Сонам, я хочу слона, немедленно!!!! Это всё я кричу внутри себя. Я всегда кричу только внутри. И только себе. Мне кажется, что я проморгала своё счастье. Слон, вернись!!!!!!!!!!! Однажды слон положил мне хобот на голову – благословил. За это слону в хобот полагалось дать денег.

Приехав на главную площадь, спускаемся с неё в парк. Парк выглядит очень по-европейски: круглый, с подстриженными деревьями и цветами, в парке полно людей, индийские парни смотрят на нас, пооткрывав рты, разве что слюной не исходят, и все фоткают, фоткают. Сонам покупает нам чай. Разговор заходит о медитации и випассане. Наталья ничего об этом не знает, ей интересно, Сонам с удовольствием ей рассказывает, я перевожу с унылым видом, мне скучно. Сонам, друг мой, ты хоть паузы делай, дай мне перевести. Причём говорит он всё это, глядя на меня. Мне-то всё это известно, чего на меня смотреть. Тут он начинает смотреть на Наташу, а я что-то вроде мебели-переводчика.

Смотрю на часы на руке Сонама – да ему пора уже. Но тут он встаёт и говорит, что забыл показать нам замок, точнее, где раньше был замок, там жил король, а теперь там ресторан. Идём в замок. Внутри представлены королевские фото, предметы интерьера, ружья. В ресторане готовится свадебный банкет, собираются гости. Сонам со смехом заявляет: «Вот мы видели индийский добрый знак – слона, а теперь русский - свадьба!» Но жениха с невестой мы не видели, только гостей. Я даже не слышала никогда, что в россии есть такая примета.

Нам показывают потрясающий закат. Солнце кроваво-красным плащом укутывает главную площадь Манди. Садимся на ступеньки. Сонаму пора. Хочу обнять его на прощание, но стесняюсь. Он настоятельно рекомендует прямиком идти в отель, или же ужинать где-то совсем близко к отелю, на центральной улице и самое позднее в 9 сидеть в номере, закрывшись на все замки.

- Ана, обещаешь, что сейчас пойдёте в отель?

- Мы хотим поесть индийской еды, где посоветуешь?

- Пенджаби дхаба – лучшая индийская дхаба в городе. Только сразу после этого в отель.

- Да, Сонам, я не первый раз в Индии, я тебя прекрасно поняла. Спасибо за прогулку.

- Вам спасибо.

Я только собираюсь пожать ему руку на прощание, как он встаёт и уходит. Наташка кричит ему название отеля, я добавляю, если он не уедет, мы будем или в отеле, или в пенджаби дхабе. В быстро надвигающихся сумерках идём сквозь площадь, сквозь кучу мужиков, пожирающих нас глазами, я закуталась в свой платок, сделав из него хиджаб, ох уж эта Наташка со своими голыми плечами! Манди - это тебе не Гоа. Мы бежим в отель, она одевает футболку с плечами, мы берём дождевики, так как начался дождь, и идём в Пенджаби дхабу. Обсуждаем, почему же Сонам в последний момент пошёл в замок, а не поехал? Он не хотел уезжать, это ясно. Он хотел побыть с нами. С кем из нас? Или просто с нами, без всяких подтекстов? Но он забрал у Натахи футболку из сумки, значит, не оставил себе повода вернуться. Но я уверена, что в 8 вечера ни о каких автобусах не может быть и речи. Вопрос только в том, что он предпочтёт – провести ночь с нами (в нашем гесте) или уехать в Ревалсар на такси. Эх Сонам, Сонам, холодным мужчинам – холодные женщины...

Пенджаби дхаба на поверку оказалась дхабой в южноиндийском стиле: 4 стола, все забиты, рассиживаться не принято, только поел – будь добр, свали, освободи место другим. Всё забито. Но уже поздно и темно, искать едальню другую небезопасно. Стоим под дождём и ждём места. Наконец, место освобождается. Подходит мальчик. Разумеется, не бельмеса по-английски. Под потолком висят на картонках таблички, по-видимому, с названиями блюд, которые можно съесть. Из всего я могу прочитать только слово «кхир», что такое этот кхир – я не знаю, а эти ребята и не объяснят. Ладно, если что, закажем кхир, там видно будет. Готовят прям тут же, на открытом огне несколько котлов гигантских. Повар заигрывающее подзывает меня, сую нос во все кастрюли. Ни хрена не понимаю – однородное месиво и варево, он мне очень, очень - очень быстро скороговоркой говорит, что это. Дхире дхире болие! (Говорите медленнее). Чувак, видимо, охренел от моего хинди, рот открыл от удивления и замолк (это я сейчас понимаю, что надо было сказать «дхире дхире боло», потому что болие – это типа как у нас на «вы», обслуге в дхабе «вы» не говорят, у малого был разрыв шаблона). Подходит мальчик, членораздельно произносит: «дал» (это либо горох, но скорее блюдо, приготовленное из гороха, типа похлёбки), слава тебе, Шива, ну хоть дал, хотя в этом месиве в котлах даже не видно, что это дал (на вид совсем не как русский горох), Наташка не выдерживает, говорит мне, что она щас на русском с ними всё устроит. Я прошу её взять дал и чапатти (лепёшки), она тоже лезет во все котлы, кроме дала берёт ещё какую-то хрень, на вид из бобов. Мальчик из обслуги посчитал деньги, уюзанные настолько, что больше походят на тряпочки, нежели на деньги, поковырял в носу, почесал во всех местах, этими же руками хлобысь чапаттину мне на блюдо, поварешкой дал и другую смесь в тарелки. Как же обожаю Индию! Из ведра налил воды в стаканы. Вот на юге мы пили эту воду из ведёр, так как не везде была бутилированная. Страшно только в первый раз. Потом видишь, когда 2 грязных пальца опускаются в два стакана, вся рука погружается в ведро с водой, и вот ставятся 2 стакана, наполненные водой неизвестного происхождения. А жара такая, что плевать, что лишь бы вода. Местные пьют, им ничего, у них же иммунитет. Кстати говоря, ничего нам тогда не было с той воды. А жрачку клали на пальмовые листы, предлагали, правда, газетку, в которой до этого не пойми что было завёрнуто, но мне лист пальмы как-то чище казался. Но тут теперь мы не на юге, а в Химачале, на севере, так что мальчика просим воды бутилированной принести. По сути, ели мы масала досу. Я Наташку несколько раз предупреждала, что это адЪ, чтобы губами ничего не касалась, но Наташка любитель практического опыта, через 5 минут сказала, что губы жжёт не щадно, невозможно терпеть, и облизнула их. Ой зря. Глаза у неё округлились. Спустя 2,5 года очень даже ничего мне показалась эта масала доса. Мальчик подал ещё лепёшки. Дождь стучал по крыше уютной дхабы. Было так по-домашнему тепло, уютно, сытно, вкусно, так по-индийски шумно. В который раз почувствовала себя дома, почувствовала себя спокойной и счастливой. Дом там, где тебе хорошо. Я всегда чувствую себя как дома среди местных. Как же я люблю индийских людей! В этой дхабе никто не пялится, люди среднего достатка, не бедняки (ага, я позже узнала цены – беднякам такое не осилить). И тут, нарушая мою внутреннюю идиллию, входит Сонам. Насквозь мокрая футболка, мокрое лицо, улыбка до ушей и капли воды в волосах. Разумеется, он никуда не уехал! Кто бы сомневался. Если он сказал, что в 19.15 последний автобус, козе ясно, что в 20.00 он не уедет, чего было мозги парить, сразу бы пошёл с нами. Хотя он сказал, что нашёл автобус, который едет через Чандигарх, и что в Ревалсар пребывает только к утру. А смысл? До Ревалсара час езды! Конечно, ему не хотелось плутать. Я не стала спрашивать, почему он не уехал на такси, по его словам, такси стоило бы ему 400-600 рупий, впрочем, он не прав. За 100-150 уехал бы на рикше. Мне становится любопытно, из-за кого из нас он остался. Садится рядом с Наташкой. Потому что хочет сидеть с ней или потому что хочет смотреть на меня? Неужели ему с Наташкой интереснее, она же ведь почти не говорит на инглиш. Чёрт его разберёт. Спрашиваю его, что такое кхир? Это сладкая рисовая каша с кокосом, кешью и специями, подаётся холодной. Вот значит что мы ели у Ашока в гостях. Заказываем и кхир – это очень вкусная, потрясающе вкусная вещь. Это десерт. Сонам заботливо просит нас не пить поданную воду, а мы не пьём, мы ждём нашу воду в бутылках. Вокруг запах еды и благовоний, навоза. Этот ни с чем несравнимый индийский запах: специи, навоз, благовония, фрукты и цветы. Это запах говорит о том, что ты находишься в космосе под названием Мата Бхарат (мама Индия). Я рада, что Сонам вернулся. После ужина идём селить Сонама в наш отель. Манагер просто зверь – за сингл дерёт с Сонама 500 рупий, мы за дабл платим 400. Сонам говорит, что он местный, пытается говорить на хинди – манагер не реагирует. А вот и не буду я влезать, он - мужик, пусть сам решает свои проблемы, он знал, на что шёл, я даже не сомневаюсь, что это для него ощутимая сумма, но я девочка, девочки, особенно в Индии, стоят в сторонке и молчат, когда мужчины разговаривают. Наташка понимает, в чём дело, пытается влезть, я молчу, не буду я переводить. Мы, иностранки, заселились за нормальную цену, если он – местный (6 лет в стране, плюс всё-таки он азиат, а не европеец) не может у этого индуса нормальную цену взять – то грош цена ему в базарный день. Наташка предлагает ему пойти в другой отель, но Сонам говорит, что ноу проблем. А мы-то знаем, что в другом отеле ему предложат клоповник и вонючую клетку за те же деньги, тут хоть чистый по индийским меркам номер будет. Идём в номер к Сонаму, типа посидеть. Сонам обожает европейскую музыку, я не люблю. Включает нам битлов, я не знаю ни одной песни битлов, но перевожу Наташке слова, хотя она подпевает, не зная о чём. Наташка не выдерживает и спрашивает Сонама, почему он ни разу не предложил нам покурить не-биди. «Я думал, вы не курите, да, конечно, угощайтесь», и начинает крутить второй косяк. Я до сих пор не понимаю, почему он это сделал – то ли потому что он для нас похуже хотел скрутить, то ли, наоборот, из вежливости начал новый делать, типа европейки не будут с ним один косяк курить. Мы с Наташкой живо ему объяснили, что мы простые девчонки, стали радостно курить один на всех. Сонам – не Ашок, мне после него курить не противно. И мы же типа друзья. У Сонама разрядилась батарея, он просит Наталью принести шнур, она уходит за шнуром. Мы остаёмся вдвоём. Смотрим пристально друг на друга, ощупываем глазами. Ни за что я не сделаю первого шага. Хватит с меня этих индийских влюблённостей. Сонам отводит глаза – слабачок. Мне очень хочется к нему прикоснуться. Это как шоколадка, лежит перед тобой, распакованная, ты на неё смотришь, смотришь, ты же хочешь шоколадку, стоит только протянуть руку – и бери её, она твоя, такая вкусная, сладкая, восхитительная. Такие же терзания я испытываю, находясь с Сонамом на расстоянии каких-то 20 см. Но я не беру шоколадку, она вредна для здоровья, от неё будут болеть зубы, разовьётся кариес, вылезут прыщи на лице. Я не хочу, чтобы у меня в душе появились прыщи или кариес. Но я обожаю шоколад, я накидываюсь порой на него и жру по 2-3 штуки за раз, не могу ничего с собой поделать – это сильнее меня. Воля моя слаба, Сонам - притягательный шоколад. Но тут возвращается Наташка. Даёт Сонаму провод. И...о нет, она начинает заплетать Сонаму косичку. Вот так да!!! ААААААААААААААААААААААААА! С её-то колокольни понятно, ничего такого. Но я бешусь, я как тигр в клетке. Идите все в лес, а я иду спать. Наташка уходит за мной. Сонам говорит, что принесёт шнур через час, а то утром он может забыть, и он встанет рано-рано.

Зайдя в номер, мы с Натахой делимся ощущениями – у меня в голове вертолёты, всё плывёт вокруг, будто перепил, только сознание чистое, а предметы плывут, у Натахи тоже самое. Стаф был какой-то вонючий и горький – где Сонам такую дрянь взял. И если это приход, так нафиг такой приход нужен, валяемся как дуры поперёк кровати. Говорю Натахе идти в душ первой, хочу, чтобы Сонам пришёл отдавать зарядку, когда я буду в душе, и чтобы мы с ним больше не увиделись Н_И_К_О_Г_Д_А, иначе я за себя не отвечаю. Пялюсь в потолок, в вентилятор, прислушиваюсь к голосам с улицы. Бредовые мысли посещают: в номере есть телефон – позвоню-ка Сонаму, позову в гости, но понимаю, что не помню номера его комнаты. Быстрей бы пойти в душ, у меня вентилятор перед глазами крутится, хотя он выключен. И всякие бредовые мысли в голову лезут, что вот если сейчас накосячить с Сонамом, то потом перед собой можно оправдаться, что дело было по укурке, а его я никогда больше не увижу. Но как-то косячить не хочется, хочется любить. Наташка кричит из душа, что в душе только холодная вода и бр бр бр ей мыться, я ей предлагаю использовать ведро и ковшик, Наташка недовольно бубнит, не любит она мыться в индиан стайл. Наконец, душ свободен, и я ухожу. Мне раз двадцать, как минимум, кажется, что приходит Сонам, я специально делаю всё медленно. И вот в дверь мне стучит Наташка и говорит, чтобы я не выходила голой – у нас гость. В меня как бес вселился, безумно хочется выйти голой, абсолютно голой, совсем голой, но это детский сад какой-то, напялила свою пижаму, что по индийским меркам почти голая и вышла. Сонам отвёл глаза. О как! Всё веселее и веселее. Сонам курил , стряхивая пепел в стакан.

- Почему расплёл косу, которую Наташа заплела?

- я принимал душ, не хотел мочить волосы.

Запускаю руку в его кудри, он разве что не мурлыкает, как сытый тигр. Сидим, тупим, молчим. И долго так сидеть будем? Говорю Сонаму, что его стаф редкостная дрянь, от которого голова болит. Но он не курит биди, а курить ему охота. Наташка говорит, что хочет спать. Я ожидаю, что Сонам спросит меня хочу ли я спать и если нет, предложит потупить в его номере, но Сонам резко встаёт и уходит, так резко, что я даже не успеваю встать с кровати. В дверях прощаемся, пожимаем друг другу руки. Сонам, ты тормоз!!!! Он уходит. Разочарованно выдыхаю. Через несколько минут звонит телефон – это Сонам. Говорит, чтобы мы закрылись на все замки, не реагировали ни на какие стуки в дверь, никому не отпирали. Неужели мы похожи на лохушек? Беспокоится о нас. Пожелали друг другу спокойной ночи, я ждала продолжения, но он повесил трубку. Тут Наташка начинает подливать масла в огонь:

- Насть, он позвонил, он хотел тебя услышать, ведь я не говорю по-английски, он знал, что ты ответишь на телефон. Он просто стесняется, но он тебя хочет.

- Наташ, не пари ерунды, он просто за нас беспокоится. Индус бы давно уже из штанов выпрыгнул, а этот спокойный такой, я думаю, в Ревалсаре у него есть подружка.

- Я тоже так думаю, тибетские девки красят глаза, носят каблуки и одеваются по-современному, скорее всего, у них и в сексуальном плане всё современно...

- А Сонам к тому же и красивый.

- И неглупый.

- И такой милый

- Да, чертовски милый.

- И меня не хочет!

- Глупости не говори. Он буддист, у него всё по-другому. Он здесь и сейчас живёт: было хорошо – хорошо, это прошло – ну и пусть прошло, у него всё на самотёк. Он ни к кому и ни к чему не привязывается, его религия его этому учит.

- Да, пустота внутри, ни о чём не жалеть, только момент «сейчас» и ничего кроме.

- Тебе надо пойти к нему в номер.

- С чего бы это?

- Ну с того, что как-то скучно, чтобы было завтра утром над чем поржать.

- Тебе в Дели не хватило поржать утром?

- В Дели другое было.

- Угу. Другой, я бы сказала. Наташа, то есть ты хочешь, чтобы я пошла к Сонаму сейчас, чтобы тебе утром было над чем поржать?

- И по этой причине тоже. Ты ведь тоже ржала надо мной в Вашиште, а я над тобой в Дели – мы квиты.

- Значит, мне не надо идти.

-Надо, чтобы ты потом не жалела.

- Если бы я жалела, что не пойду, я бы сейчас уже там была.

- Иди бегом, пока он не уснул.

- А если у него девушка есть?

- Вот и узнаешь...

- Да ну бред какой...

Ещё очень долго продолжается в таком духе, мне интересно, как далеко зайдёт Наташка, я-то абсолютно уверена, что никуда не пойду, просто потому что мне этого не надо, когда мне надо, я просто делаю и всё. Чтобы потом не жалеть. Вспоминаю, как я делала что попало в Варанаси и в Дели, и ничуть не жалею, если бы была возможность прожить снова – всё сделала также. И это главное – никогда не жалеть о содеянном. Ещё несколько раз Наташа настоятельно рекомендует мне пойти к Сонаму, мы смеёмся как ненормальные, припоминая дружбы народов: непалец, индиец, а вот бутанца для коллекции не хватает – собери все народы Азии и получи приз – депортацию за непристойное поведение. В комнате напротив на всю катушку орёт телевизор, мы затыкаем уши берушами и ложимся спать.

Я не могу уснуть. Вспоминаю Галчонка. Он живёт в 10 км от Ревалсара, каждый день к 8 утра он приезжает в свою дхабу, целыми днями чистит, моет, готовит, часов в 10 вечера он уезжает домой. И так целыми днями без праздников и выходных. Почему, почему он при этом не озлоблен на мир, почему он не ненавидит людей, почему он всегда мил, добр, приветлив, улыбчив и готов помочь? Почему на лице у него нет отпечатка хронической ненависти к миру и угрюмости? Почему я всегда устаю так, что готова убить любого, кто передо мной садится в метро, почему я не могу быть такой, как Галчонок? Почему меня бесят люди – тупые унылые алчные твари. Перед глазами стоит картинка: лагерь бангладешских беженцев под мостом – нищета, грязь, убогость. Дети улыбаются, копошатся в грязи, женщины смеются, переговариваются, стирая бельё в реке. Они принимают свою судьбу как данность, а не думают о собственном несчастье. Все эти люди гораздо лучше, мудрее, счастливее меня. Они принимают этот мир таким, каков он есть, не выливая на него грязные чёрные краски и помои, они не искажают мир отравой своего восприятия. Мне их не жаль, я им завидую. У них голова устроена по-другому. Я боялась, что Сонам меня отвергнет. Ну и что, что я иностранка, он не обязан меня любить. А ещё я боялась даже больше, что он не отвергнет меня, просто потому что женщине не прилично отказывать. Я бы не пережила, если бы моё эго вновь растоптали. Но я же не есть эго, а я постоянно путаю себя и эго, это моя ошибка – от того я так несчастна. Слёзы стекают на подушку. Я перманентно страдаю, потому что сама позволяю себе страдать. Будда говорил: нужно отречься от всего, от эго и перестать страдать, жизнь есть страдание. Индуисты так не считают. Если бы моё эго победило, я бы встала и пошла к Сонаму, чтобы убедиться, какая я классная, или же убедиться в обратном. Но Сонам этого не заслужил, он очень милый и добрый мальчик, не заслужил он, чтобы какая-то стерва за счёт него свои внутренние проблемы разрешала. Поеду непременно снова в Варанаси, буду вместе с тётками стирать бельё в Ганге – отличный способ очищения сознания. Говорят, бог везде, но я его только в Варанаси чувствую.

Готова подписаться под каждым словом.

Вот за это люблю форум, люблю вас, дорогие индостанцы, - за то, что видишь в ваших словах и мыслях отражение собственных. Свои же вопросы, ответы, понимание, опыты, выводы, эмоции, желания... Читаю такие вот строки и улыбаюсь. Они просто возвращают к жизни. Появляется желание жить, потому что видишь, что ты не один такой вот индивид с "ненормальными" вопросами и сомнениями, с "ненормальным" образом жизни и потребностями, со странной системой ценностей, в которой, например, покупка билетов на самолет в Азию в приоритете перед покупкой зеркалки или проведением ремонта в квартире. И появляется надежда, что у человечества есть шанс на выживание, на изменение, на возвращение к эволюции... и это потому, что есть люди, которые задают себе вопросы о смысле жизни, люди, которые хотя бы в мыслях и желаниях своих уходят из системы, из искусственного мира суррогатов, извращенных материальных ценностей и тотальной эксплуатации. За мыслями последует и реализация. Удачи вам всем, уходящим от стереотипов к настоящей жизни! :)

ElenaZd

удивлена, что кто-то ещё читает...

моя знакомая говорит, что это иллюзии. что если я тут не могу жить как хочу, то и там не смогу. с одной стороны в этом есть доля истины, там же мы не работаем, а делаем то, что нам нравится. а ну как там нам бы пришлось за индийские зарплаты работать, то же самое всё было - вечный бег, вечное выживание.

с одной стороны я знаю человека там живущего по его словам распрекрасно, с другой же стороны как я поняла, что основную часть доходов он делает в России. Поэтому данный пример не является чистым показательным примером.

я это к чему...что когда вопрос встанет о добывании средств к существованию, все свои желания рисовать, писать, валяться на пляже, лазить по горам и пр. придётся отложить и зарабатывать деньги. я теперь осознаю, что пока мы свободны от вкалывания мы вкладываем в собственное развитие, в развитие и благо наших детей, занимаемся короче собой и семьёй (у кого она есть), но живя там этот вопрос рано или поздно встанет ребром для тех, кто не сдаёт квартиры, и всё начнётся сначала. я теперь понимаю, что моя подруга права невозможно тут быть плохим человеком, а там хорошим. просто там я добрая, отдохнувшая, от того меня никто не бесит, а все радуют, а тут наоборот. но потому что там я отдыхаю. думаю, об этом стоит помнить.

Люблю тебя читать. Немного депрессивно, и не везде с тобой согласна, но мне нравится твое чувство юмора и стиль. Спасибо! Углубляюсь в новое чтение.


Да ладно! Я даже некоторые моменты вслух Муни зачитываю )