Гостевой блог › Конец зоны всех ограничений

Дайте две!

Красота.. Я читала, что сикхи - это люди, живущие по строгим моральным принципам - они никогда не врут и т.п., а носят с собой нож, чтобы всегда встать на защиту правого дела.

Вот такие герои)) Мне они тоже всегда нравились.

В локал-басах после первой поездки не ездила.. Примерно те же ощущения были. Лучше немного переплатить за комфорт, но ехать в нормальных условиях и без этих озабоченных со всех сторон.

Классная история. Как будто сама там побывала))

Маникаран - Касол - Маникаран

Утром у нас обнаружилась горячая вода, почти кипяток, я обрадовалась, что не помыла вчера голову. Горячая вода – это прекрасно. Особенно когда ты живёшь в номере за 150 рупий.

Я надеялась, что хотя бы в Маникаране увижу снежные вершины – тщетно. Сезон дождей укутал город облаками. Люди говорят, будут много дней подряд дожди. Идёт дождь, сильный. Но тёплый. В России никогда не бывает дождя-душа, он всё равно холодный и противный, даже в жару. Муссонный дождь тёплый, терпкий, приятный, он ласкает, он нашёптывает тебе небывалые истории, никогда бы не подумала, что дождь может быть таким.

Мелкими перебежками добираемся до кафе. Там к нам подсаживается мужчина, болтаем, он в качестве подарка даёт нам два куска стафа: маланский и тошский, объясняет, какой лучше. Неплохо сходили на завтрак: две подарка за хеллоу вич кантри. Спросили также у нашего товарища, как добраться до Маланы, даже по индийским меркам цены впечатляют. Либо 6 часов пешком, ага, по размытым дождями дорогам – не вариант. Пригрустнулось нам от этого. Пришли в гест, идёт дождь, заняться нечем. Ну и решили покурить, пока суть да дело – дождь кончился. Решили проехаться до Касола – посмотреть соседнюю деревню. Кондуктором в автобусе оказался всё тот же вчерашний добрый усатый мужичок. Очень долго ждали, пока автобус забьётся дополна, ехали со школьниками. Интересно наблюдать за индийскими детьми. Первое, что бросается в глаза – это их отношение друг к другу – не подколки и подзатыльники, а дружеское трепание по плечу, за ухо, по носу, старшие младших не обижают, мальчики уступают места девчонкам, и они не орут и не визжат как ненормальные. На мой взгляд, дети были 10-14 лет, самый дикий возраст, но произвели очень приятное впечатление. Я не первый раз обращаю внимание на детей. Если у нас вечно кто-то кого-то колотит или какие-то наезды в подростковых компаниях, разборки, кто круче, то тут всё иначе. Контраст настолько сильный, что поневоле бросается в глаза. Дети пьют воду: одна бутылка на всех, хрустят сухариками. В целом обычные дети, только добрее. Девчонки сказочно красивы: с длинными косами, правильными чертами лица, выразительными огромными глазами, колечками в носу. В Индии самые красивые девушки. Это даже не девушки, а произведения искусства, мне хочется их фотографировать, но стрёмно, да и они стесняются. Жалко их, повыдают их замуж за каких-нибудь придурков, которые отродясь не знали и не стремятся узнать, что с женщиной надо делать, нарожают они детей, растолстеют, словом, будут всю жизнь нести покорно свой крест. А сейчас они так счастливо улыбаются.

Заходят ещё девушки. На вид не больше 16, ну, быть может, 18 – все с синдурами, значит, замужем. У них ведь, если влюбился – женись. Даже просто в кино или по деревне погулять вместе не пойти. И что из этого выходит? Мне интересно, есть у них счастливые семьи? Большинство браков по договорённости – родители решают. Я не знаю, хорошо это или плохо. Если каждая женщина хочет подсознательно семью и детей, ей это гарантировано, но вот если она любит другого, то это, конечно, очень страшно. Девчонки у них, в отличие, от мужиков, очень скромные, а было бы интересно поболтать. Я пыталась – бесполезно. Мне интересно, их это устраивает? Наверное, кого не устраивает, сбегают в большие города, и там живут себе тихо-мирно с подружками на съёмных квартирах, по крайней мере, сестра моего знакомого сделала именно так.

А мы приехали в Касол. Ооооооооооооу, да тут турья в три раза больше, чем местного населения. Ужас-ужас. Услышала русскоматерную тираду в адрес пробежавшей мимо собаки. Толпы израильтян, на каждом шагу продают и покупают гашиш, открыто, не парясь. Тут же сидят всякие хиппари, фрики и прочие странные личности и курят . Но в Касоле обалденные виды на горы, мы идём в лес по тропинке, размытой дождём. В реке купаются турики, на базаре ошеломляющие цены, Наташка ходит по базару, мне скуууууучно, ненавижу шопинг. Тут все продавцы говорят по-русски. И я поняла, почему в Маникаране, где мы вроде как две белые на весь город, на нас не пялятся как на писаные торбы – потому что все базируются в Касоле, любители покурить, специально туда едут, чтобы курить без проблем, а в Маникаран выбираются посмотреть город на денёк. Всё-таки очень верное решение жить в Маникаране. Касол слишком укурен, слишком туристичен, там даже есть кэмпинг, подозреваю тоже для всяких хиппарей, с транс пати и прочей ерундой. В Касоле тоже не видно снежных вершин, мне грустно от этого. В общем, для любителей тишины и покоя Касол не рекомендуется.

Назад идём пешком, потому что нам сказали, что автобусы уже не ходят (было около 6), решили, что тормознём автобус, если увидим, подумаешь 2км пешком – нам это пустяк, и не слишком в гору. И вот на этом пути я поняла, почему они беспрестанно сигналят – потому что река шумит так, что машин и байков не слышно, а дорога очень узкая, извилистая, из-за гор ничего не видно, кто и откуда вывернет. Не очень приятно идти по такой дороге, вечно уворачиваешься от проезжающего транспорта. Практически дойдя до дома, ловим автобус, ну а что, мне 3 рупии не жалко, проехали метров 500 всё с тем же милым кондуктором.

Увидели странное действо, праздник. Но! Как это выглядело!!!! На разукрашенных носилках поставили статуи богов, украшенные и разодетые. Человек 5 мужчин взяли эти носилки, видно, что им тяжело. И давай с этими носилками выполнять очень странные действия: будто они пьяные и их шатает из стороны в стороны, и так они мотаются туда-сюда на небольшом пятачке главной площади, другие люди бьют в барабаны, собралась толпа. Я смотрю и ничего не понимаю. Смысла я хочу. Зачем? В Индии надо всё принимать как данность, странно, что меня ещё что-то удивляет, наверное, когда перестанет удивлять, поражать, восхищать, я перестану туда ездить. Так они ходили-мотались довольно долго, периодически мужчины под носилками сменяли друг друга. Нам наскучило это однообразное шоу, и мы пошли ужинать. Тали. Но тали был дрянь. Просто рис и горох. Фи. Не поела в эту поездку человеческого тали. Опять побродили по рынку, в поисках непонятно чего, просто не могли надышаться Маникараном, который спрятан ото всех скалистыми горами, с клаустрофобией я бы туда точно не поехала, горы почти смыкаются над городом, но это придаёт ему какую-то особенную атмосферу.

Разности восприятия

Я не люблю мужчин, я не люблю женщин, я не люблю детей, мне не нравятся люди. Этой планете я поставила бы ноль (Р. Литвинова).

Я ненавижу людей, заявляю об этом абсолютно открыто. Потому что они все мелкие, жадные, пафосные, унылые, злобные, агрессивные твари – люди как масса, они тупы и мозгами застряли в средневековье. Если что-то не укладывается у них в голове, он клеют ярлыки: сумасшедшая, старая дева, грязная лесбиянка, чокнутая шлюха, идиотка, – список можно продолжать до бесконечности. Иногда мне кажется, что у меня аутизм – я просто СОВСЕМ не понимаю людей, их речей, их целей, их поступков, их смыслов. Но я научилась играть в их игры, иногда мне даже удаётся быть принятой в этот ваш социум. Очередные маски. Я – то, что изволите. Мне сложно жить среди людей. Я их не понимаю. И не хочу понимать. И это взаимно.

Но всё меняется, когда я приезжаю в Индию. Их открытые белозубые улыбки, их по-детски радостные лица, их безвозмездная помощь. Они угощают тебя чаем-кофе-спрайтом просто потому что им приятно, они болтают с тобой, они приглашают тебя в гости, знакомят с семьями. Люди добрые. И я начинаю улыбаться в ответ, искриться глазами, хеловкать, махать руками, отвечать на их вопросы, фотографировать их, когда они просят. Люди такие радостные и позитивные. И в делийском метро толпа- это просто толпа, никто не давит и не жмёт тебя, никто тебя яростно не толкает, никто не стремится намеренно причинить тебе боль, толкнув посильнее. И только там понимаешь, что в России очень высокий уровень агрессии, нетолерантности. В России не приемлют инаковости. В Индии индуисты, парсы, джайны, мусульмане, сикхи, христиане, буддисты – все уживаются мирно (мирно, относительно российской действительности). Все уважают чужую религию. Все чтят чужие храмы. У нас же политики заявляют: «Россия – православное государство», ага, а диагноз – православие головного мозга. В Индии люди добрые, щедрые, открытые. И плевать, что они вечно хотят тебя на****ь – ты же белый – равно богатый, но они так по-доброму это делают, и я так к этому привыкла, что считаю свои долгом на****ь их – они это чувствуют, улыбаются шире, и мы расходимся друзьями. Они уважают белых, которые любят и знают Индию. Когда я рассказываю индийцам, почему я люблю их страну, мне кажется, они сейчас заплачут от умиления. И я люблю этих людей, я преклоняюсь перед их оптимизмом, светлым счастьем, лучащимся от них, преклоняюсь перед их болью и их страданием – потому как тяжела и мучительна жизнь бедняка. И постепенно приходить осознание, что это не я - девочка, больная аутизмом, прячущаяся от мира, это люди - не те, это люди больны. Индия делает меня лучше. За это тоже я люблю её. Индия меняет человека. Ты будешь или ненавидеть эту страну, или влюбишься в неё – но она не оставит равнодушным никого.

Мы с Натальей ходим по темплам Маникарана, звоним в колокольчики, до многих я не дотягиваюсь, прыгаю, не достаю: люди вокруг смеются, я смеюсь тоже. Мы снова едим сладости, обажаю индийские сладости. Вечером во всём городе гаснет свет. Мы идём в дхабу, где сидят сикхи в свете свечи. Заказываем алу парата (лепёхи с картофелем – очень вкусно!) – хозяйка месит тесто прямо при нас, всё свежее. И нет, меня не пугают условия приготовления пищи. Мы есть наши мысли. Надо выбирать мысли, да будет тогда всем счастье. Сикхи шушукаются, обсуждают нас, и видимо, чтобы рассмотреть, ставят нам свечу на стол. Что не говори – романтиш. А мы сидим и грязными руками с величайшим удовольствием поедам алу парата, ах, у Йоги были самые лучшие лепёшки в мире, но тут тоже ничего. Приходят ещё сикхи, а в дхабе всего 2 стола, садятся за наш стол и тоже заказывают алу парата. Когда мы уходим, они не хотят вставать, чтобы нас выпустить, благо дело, я свои тощим телом умудряюсь пролезть в щель, не коснувшись никого – дяденьки обломитесь! Но у Наташки такой номер не проходит, я прошу их встать – встают. Потом, конечно, фото с Наташкой, я не фотографируюсь. Только на свой фотоаппарат и с кем сама захочу.

Да будет свет в прекрасном Маникаране – подходим к гесту. Выходим на балкон, долго слушаем шум реки, смотрим на Луну – бледноликую красотку, стыдливо прячущуюся в облаках. На юге луна низко-низко – протяни руку-достанешь, в Тамилнаде я почти касалась её ладонями, в Гималаях луна очень высоко, зато такая яркая, и тени на ней не такие, как в россии.

Решаем, что если завтра не будет дождя – поедем в Тош, заодно надерём Харшу задницу, а если будет дождь – поедем в Ревалсар. Вместо курения с этого вечера у нас начинаются задушевные разговоры с Наташкой. Мне легко с ней. Она меня удивляет. С ней не скучно – это редкость (мне скучно почти со всеми). Мы очень-очень много ржём. Слава Аллаху, она понимает мой юмор, а то никто почти не понимает. У нас хорошая команда. Интроверт+экстраверт. Спокойной ночи.

Rewalsar

По утрам, чтобы узнать идёт дождь или нет, необходимо или вылезти на балкон, или в коридор, потому что речка шумит очень сильно, ничего не слышно. Утром шёл дождь. Маникаран прочно теперь связан в моём сознании с дождями. Мы решаем, что не поедем в Тош из-за дождя, к тому же час пешком нужно идти от автобуса, а мы понятия не имеем о качестве дороги. Решаем двигаться в Ревалсар.

Я уже знаю, что до Бхунтара могу доехать без таблеток, потому что трясёт умеренно, а вот дальше надо смотреть по обстоятельствам. Ах, прощай Маникаран, прощай великолепная долина Парвати. До Бхунтура доезжаем без особых приключений. Там нет дождя, светит солнце и жарко. Пытаемся найти туалет, но никтошеньки-никто не знает слова «туалет», я думаю, какого хрена я не выучила это слово на хинди? Те не многие, кто всё-таки понимали, тыкали пальцем в непонятные направления. Потом, откуда не возьмись, появился мужик и отвёл нас в совершенно невыносимый толчок за 5 рупий. А что делать – пришлось платить. По гималайским дорогам растрясает так, что хочешь – не хочешь, а в туалет надо, а нам надо ещё 2 пересадки сделать. Ищем автобус на Манди. Нас просто впихмя впихивают в нереально забитый автобус, я понимаю, что так ехать часа 3, если не больше – это трындец, тут нас выпихивают и впихивают в другой автобус. В общем, кондукторы чуть из-за нас не подрались, но в итоге мы залезли в другой автобус и даже сели. И поехали вниз, вниз, вниз, вниз, до слёз было жалко спускаться вниз, с гор, тоже конечно горы, но высота менее 1000м должна быть в Ревалсаре, после 2000м - это небо и земля, разница в природе, пейзажах. Наташка неожиданно проявила организаторские способности, сказала, что нам надо в Манди купить заранее билет до Дели, чтобы специально потом не ехать. Я очень сильно не хотела думать о Дели, о возвращении и прочей организационной ерунде, но решила, что мысль здравая, потому как дней у нас в запасе много, но ехать вверх – мы не успеем, вниз – там адская 45-ти градусная жара, значит, сидим в Ревалсаре с заранее купленными билетами.

Сбоку от меня сидит женщина в сари. Я не могу налюбоваться. Мой любимый зелёный цвет, всё как положено – нижняя юбка, прекрасное расписное и расшитое зелёное сари. На юге все ходят в сари, на севере в основном, в шальвар-камизе, поэтому я так обрадовалась женщине в сари. У женщины на коленях спал ребёнок, она часто меняла перекрестье ног, шуршала своим красивым нарядом, а я смотрела как завороженная на эту красоту. И мне дико хочется надеть миллион браслетов на ноги, с колокольчиками, чтобы при ходьбе они звенели, кольца на все пальцы ног, миллион звенящих браслетов на руки, кольцо в нос, бинди на лоб, надеть зелёное или красное сари и идти босиком, и пусть все думают, что чокнутая иностранка вырядилась как местная, мне безумно хочется так вырядиться. А ещё мне хочется одеться как сикх – тюрбан, штаны, рубашка, ботинки с загнутыми носами и кинжал за пояс. Даже больше, наверное, как сикх.

В таких вот мыслях доезжаем до Манди. Как-то очень уж просто покупаем билеты до Дели, по сравнению с процедурой покупки билетов на поезд, на автобус просто детский лепет. Идём искать туалет, о чудо, даже стрелочки на английском. Видимо, потому что Манди – крупная транспортная развязка. Сортир на вокзале в Манди производит на меня неизгладимое впечатление. Воняет из него ещё с первого этажа. Перед входом сидит дядька, я подозреваю, что ему бабки надо платить, но он не спрашивает (видимо, потому что с инглишем не дружит), а я не собираюсь платить. А в туалет идут одни мужчины, я понять не могу, в Индии не может быть общего туалета. Угу, в Индии everything is possible! Прошли дамы, я за ними. Помещение, где несколько десятков мужиков делают свои дела, посредине этого помещения дверь в бабский туалет, где стоит очередь из одной тётки, я офигеваю. Стоять смотреть на ссущих мужиков, это в Индии, где они помешаны на гендерном разделении. Тётка заходит в дверь, я за ней – ужасно себя чувствую, стоя посреди помещения, где ссут мужики, параллельно сворачивая на меня шеи, ужас, а одной там остаться совсем не хочется, поэтому втискиваюсь за тёткой. О, лучше бы я этого не делала. Тётка куда-то делась, мои глаза не привыкли к темноте, а там темень полная, я не понимаю, что вокруг, захожу в кабинку – там тётка сидит. «Сорри», - выдавливаю я, и понимаю, классненько, ещё и дверь не закрывается, офигенно, прекрасно. Иду дальше – а там моя знакомая тётка, которая у входа ждала, делает свои дела прямо на пол, ну она не одна такая умная, там мочи стоит по щиколотку. Жесть. Ну да ладно, после индийских поездов и сортиров в этих поездах напугать меня мочой по щиколотку и вонью – нет, я не позволю себе такую слабость. Наконец-то кабинка освобождается. В кабинке аж целых 2 замка и оба работают , отчего та тётка с открытой дверью сидела, я не поняла. Пока выходила из толчка, опять все мужики шеи посворачивали, точно мимо писуара попали. Ужас, ужас, долго втираю в руки антисептик. Начинаю вспоминать туалеты в рашке на вокзалах и автостанциях – не сильно лучше, почти также.

Садимся в автобус до Ревалсара. Битком на битый локал бас, кондуктор пытается нас на****ь, не дать сдачу. Мы выцарапываем с него деньги. Буддистский монах сидит, улыбается. Спрашиваю его, едет ли он в Ревалсар – не понимает, ну неужели слово Ревалсар он не понимает? Ревалсар буддистское святое место, а никто не знает, где нам выходить, а если бы и он ехал туда, было бы проще. Точнее, кондуктор понимает всё, я чувствую, но он типа обиделся, что пришлось нам сдачу давать, наглец, 45 рупий хотел зажать. В моём путеводителе говорится, что Ревалсар в 12 км от Манди, но мы едем очень долго. Периодически встречаю столбики, где написано Ревалсар, а сколько км до него – не написано. Наташка спрашивает, уверена ли я, что я правильно вижу, да, я уверена. В общем, в автобусе остаётся человек 5, когда мы прибываем на какую-то относительно оживлённую автостанцию. Монах выходит, я спрашиваю соседа по сидению: «Это Ревалсар? «Джи ха» (да, /уважительное/). Ехали час десять. Какие 12 км, на самом деле, 24 км. Выходим. Я говорю Наташке, что ничего не понимаю, потому что Ревалсар стоит на озере – это раз, там гигантская на горе статуя святого – это два. Почему мы не видим ничего? Наташка соглашается, что это странно. Я достаю свою шпору, где написано, что в Ревалсаре дофига и более разного жилья, иптыть, и только название одного отеля, ну и название монастырей, где можно также остановиться, у меня подчёркнут монастырь, где ведро горячей воды включено в стоимость. Наташка ржёт. Я говорю, что там ужасные комнаты, грязно и вонюче. А в шпоре написано, что большинство гестов сосредоточены у озера. Ну, чего, надо искать какое-то мифическое озеро. Спрашиваем – все показывают разные стороны. Я понимаю, что озеро круглое, и подойти к нему можно со многих мест, но я уже начинаю сомневаться, что мы в Ревалсаре, и что озеро существует. На третий раз я решаю конкретизировать: Where is Rewalsar Holy Lake? Буддист монк указывает направление. Ура. Только вот я вижу отель, а не озеро. Одноногий дяденька с костылями, сидящий на ступеньках, говорит это гуд хотель. Решаем посмотреть. Lomush Hotel 400 рупий, девчонка -тибетка ни в какую не торгуется, просто упёртая рогом. Индийцы уступят хоть чуть-чуть или хотя бы будут говорить, какая это прекрасная комната, а эта молчит и всё – НЕ ИНТЕРЕСНО. Какая вобла вяленая эта тибетка, эти буддисты все такие пофигисты, с ними каши не сваришь. Решаем походить ещё, находим озеро, делаем круг почёта вокруг озера, не видим ни одного отеля, ни одного геста. Возвращаемся к девчонке. Только заселяемся, я всё проверяла – всё работало – и тут перестаёт работать слив в унитазе. А мы только наши сырые полотенце и бельё повесили сушить, едва разложились, очень устали, собираться снова неохота. Приходит девчонка с мальчиком-индийцем, они там что-то чинят, говорят, что если не будет работать, мы можем поменять комнату. Я говорю Наташе, что если будет толчок работать, ещё что-то не будет, давай ещё посмотрим, может они починили. Уходим искать еду.

Находятся дхабы без меню с 1-2 блюдами, невежливые тибетцы цедят сквозь зубы, да ну нафиг, я видимо никогда не смогу привыкнуть покупать такую еду, которая есть, и что вы все заладили тхкупа, тхкупа, я не могу жрать то, что даже не понимаю, как выглядит. Проходя мимо очередной дхабы, нам улыбается монах, зовёт зайти. О, хвала богам, хозяин – индус, протягивает нам меню. Вообще-то я хочу момо, что в любом месте можно осуществить, но я не знаю, какие момо я хочу, а ещё я хочу кофе и вкусненького. Нахожу в меню свои любимые шоколадные шарики, чуть не визжу от радости, берём жареные сырно-капустные момо. Спрашиваем, что ест монах. Он есть тхкупу. Что такое тхкупа? Монах встаёт, подходит к холодильнику (как у себя дома), открывает и показывает нам лапшу, сырую, в заготовке. На вопрос чем тхкупа отличается от чоумена, монах ответить не может. В этой дхабе воняет гнилыми тряпками и какой-то тухлятиной, хозяин готовит пищу на соседнем столе, особо не запариваясь на чистоте. Мда. Ну чего уж, зато у него есть шоколадные шарики, и мне как-то спокойнее, когда я вижу, как готовится еда, он хотя бы руки помыл, правда без мыла. Хозяин, получивший прозвище Галчонок, очень милый, такой весь домашний, добрый, даёт нам книжку, где тычет пальцем в русские надписи. Я, честно говоря, терпеть не могу, когда мне тычут в нос книжки с русскими отзывами. Я даже не читаю. Но когда я пробую лучшие в своей жизни момо с каким-то потрясающим соусом, когда я ем вкусняшку - шоколадный шарик, я забываю о вони, стоящей в этом месте, о дурацкой книжке, даже о том, что я сама должна в тетрадь Галчонку написать заказ и цену, хорошо, что готовить я сама не должна и мыть посуду после себя. Между тем, улыбчивый монах уходит, называем его Наш Монах. Уходит, не заплатив. Если кормить всех монков на халяву, а их тут подавляющее большинство в городке, то ясен-красен, с форинов надо втридорога драть. У Галчонка не очень гуманные цены, но вкусно. И сам он очень тёплый, какой-то домашний и родной. На все вопросы у него один ответ: «Да, мэм». Он сносно говорит по-английски. Может, и не сносно, но я его понимаю хотя бы. Нам нравится Галчонок. Его зовут Рамеш, но Галчонок ему подходит больше.

Мы затариваемся биди, печеньем и идём на озеро, кормить карпов. Карпы при виде еды сходят с ума, давят друг друга, ползут, бьют хвостами, головами, плавниками, эдакое рыбное месиво. Озеро священно, и рыбы в нём тоже, наверное, поэтому из-за перенаселения этим рыбкам кушать хочется зверски, вот они и надеются на туристов. Совершенно обезумевшая обезьяна вырывает у меня из рук пачку печенья, глаза у неё совершенно дикие, безумные, мне она кажется страшнее тигра, мерзкая обезьяна! Обезьяны там дикие, набрасываются, ладно, что не покусала. Наташка говорит мне, что от обезьяны можно такой дряни получить, что не вылечишься долго. С этого момента я начинаю побаиваться обезьян, точнее хватаю Наташку за руку и начинаю истерить: «Наташа, я боюсь их, смотри какие у них злобные взгляды!»

С других печенек убираем обёртку, чтобы обезьяны не видели яркого и шуршащего, начинаем кормление. Это так здорово. Рыбки плывут на хавчик, бьются друг о друга, они склизкие, огромные и жирные, очень хочется ухватить одну и бросить на сковородку, ммммммм, рыбаков бы инфаркт там хватил. По периметру всего озера люди кучками, также как и мы, кормят рыб. Мы очень медленно обходим озеро, я залипаю под трепещущими флажками, зелёные, синие, жёлтые куски ткани, их полощет ветер, разнося слова написанных на них мантр. Тихо и светло делается внутри меня. Идём дальше, уже стало темно. А навстречу идёт толпа людей со свечками и поют мантры, может, праздник? Я залипаю от буддистских напевов, эти гундения все мысли стирают из головы, остаётся только какой-то вязкий туман, какое-то предмедитационное состояние. Я облизываю солёные от биди губы, как-то пытаюсь вернуться в этот мир, но снова залипаю, прихожу в себя, когда эти люди уже далеко. Мы возвращаемся в отель. Слив в туалете по-прежнему не работает, мы переезжаем в номер в другом крыле, в темноте я по ошибке нажимаю на кнопку звонка в дверь, вместо того, чтобы включить свет (одинаковые кнопки-клавиши), дверь открывает заспанный индус, я вижу, что там на кровати куча детей, все мелкие, извиняюсь перед индусом, говорю Наташке, что весело нам будет тут жить. Вешаем сырые шмотки на балкон, стираем, потом слышим громкое гундение монахов, звуки их дудок, видимо вечерняя пуджа, что-то очень поздно, около 10,продолжается довольно долго. Мы стоим на балконе, статуя Падмасамбхавы освещена фонариками, кроме этого везде кромешная темнота, только плескание карпов в озере доносится и монашьи напевы.

Ревалсар. Продолжение.

Индийская семья в соседнем номере в 6 утра разбудила нас детскими орами и телевизором, работающим на всю катушку. То, что все остальные ночи спали нормально, говорит о том, что в Химачале рэйни сизон и форинов подальше от локал пипл селят, или локал пипл напрочь отсутствуют. Я вспомнила свою трешовую поездочку по Тамилнад – там так было всегда, целый месяц – в 4-5 страшные вопли местных и телик на всю катушку.

Пришлось нехотя вставать, просыпаться, идти. Чем ниже горы, тем жарче. В Ревалсаре уже очень жарко. Идём завтракать в тибетскую дхабу, которая находится на балконе второго этажа непонятного здания. Цены просто ужас, заказываем кашу. Хозяйка тибетка приносит овсяные хлопья: «Мадам это имеет в виду?» Это, это, свари с молоком, сахаром и солью. По-моему, она не поняла, что я сказала, но сварила, как положено. Кругом пестрят оранжево-малиновые одеяния монахов, звенят колокольчики из бесчисленных монастырей. А вот и первые белые обезьяны – две женщины за 40, с ними мальчик – тибетец. Женщины, судя по всему, англичанки, я понимаю, что они говорят по-английски, но не понимаю ни слова из сказанного, по сему делаю вывод - англичаночки. Парень – тибетец при них, около 30. Называем их Тётки и Их Прелестник. Странный гид, который даже завтракает с ними. Или не гид. Тётки и их не-гид.

Для меня все узкоглазые, пардон, азиаты, на одно лицо, я их не различаю. Нашего Монаха я отличаю только потому что он особенно улыбается и здоровается, чуть наклонив голову. Парней-узкоглазиков можно ещё как-то различать: есть один, по мнению Наташки, Джонни Депп, (по мне, был бы он похож на Джонни Деппа, он бы быстро стал моим прелестником, а не просто тибетским пареньком, откуда Наташка углядела Джонни, для меня загадка). Этот «Джонни» одет, несмотря на жару, в джинсовую куртку в стиле косуха, в высокие ботинки, у него длинные прямые волосы и тёмные очки, то есть «Джонни» я выделяю среди толпы, он внешне отличается, но только по прикиду и причёске. Парней можно как-то различить: у кого длинные волосы, у кого короткие, кто с хвостиком ходит, кто косы какие-то плетёт, в общем, как-то можно ещё поднапрячься, но вот девушки: длинные чёрные волосы ниже лопаток, стройные, среднего роста и все на одно лицо. Наташка смеётся, уверяет меня, что они все-все разные. Ну-ну. Наташке приглянулся какой-то монк, а мне неудобно было тыкать на каждого и спрашивать: «Он ли?», да все они на одно лицо. Наташа в шутку грустит о том, что он монах, ей слабо верится, что вот живут они в мантрах и медитациях, а по ночам не бегают к женщинам. Не знаю... но мне претит, что все монахи, как один, либо с айфонами, либо с дорогущими смартофонами, с айпадами и дорогущими фотоаппаратами. То же самое я видела и в Бодхгайе, то есть это не в Ревалсаре зажравшиеся монки, а все буддистские монки очень уж любят технику, вопрос: на какие шиши, если они не работают? Ответ прост: донейшн, вот куда идут подаяния. Мне этот момент неприятен был ещё в Бодхгайе. Что не говори о фейковости садху, но садху ходят босиком или в рванье всяком, у редкого садху есть телефон, который ему подарил ученик, чтобы держать связь, и никогда я не видела садху, сидящего в телефоне, только видела, когда они брали звонящий телефон. А у большинства садху нет телефонов. Буддистские монахи кажутся мне фальшивыми, слишком мирскими. Единственное, они на самом деле не смотрят на женщин, от слова совсем. Забегая вперёд, скажу, что мы даже проводили эксперимент по стрелянию глазами в монахов – с таким же успехом можно смотреть в каменную стену. Но опять же это вызывает подозрения: я люблю смотреть садху в глаза, а буддистские монахи будто специально не смотрят в глаза, то есть ты для них – пустое место, а садху видят в тебе человека, может быть, того, кто хочет взглядом найти ответы на вопросы. Ощущение искусственности не перестаёт преследовать меня в Ревалсаре.

Хорошо, что наш родной язык - не английский, можно смело городить всякую чушь, и никто не поймёт. Вдоволь обсудив всё и вся, направляемся в один из монастырей (названия мне не выговорить). Типичный храм, типичный двор, типичные барабаны, меня не трогает. Наташа говорит, что в Таиланде совсем иные храмы, я говорю, что в буддизме множество ответвлений, возможно, с этим связано. Например, на юге Индии храмы индуистские – это произведения искусства, это все стены, вылепленные из мельчайших фигурок, изображающих сцены из жизни богов, и стены эти уходят в небо; на севере же, в Гималаях, храмы представляют собой чуть ли не избушки на курьих ножках, впечатления не производят совсем, и у буддистов тоже могут быть совершенно разные храмы. Наташа говорит, что в Тае проще пагоды, тут шикарные храмы.

- Пошли смотреть «храм с мальчишками», - говорит Наташа. Вчера видели кучу маленьких мальчиков-монахов во дворе этого храма, потому и назвали его так. Ох уж эти непроизносимые тибетские названия, впрочем, даже не хочется и запоминать. В Бодхгайе есть ощущение покоя, когда сидишь под деревом Бодхи, там тихо и спокойно, тут же шумно, толпищи монахов и как-то... не душевно.

Идём к статуе Падмасамбхавы, оттуда поднимаемся вверх по бесчисленному множеству ступенек в очередной темпл, огромная территория на вершине горы, с клумбами, цветами. На скамеечках сидят монахи, уткнувшись в айфоны. Я спрашиваю их, как добраться до пещеры Падмасамбхавы (там, где Падмасамбхава медитировал долгое время и обрёл просветление), монах говорит, что надо ехать с утра на автобусе, индиан пипл знает это место под названием «гхупа», спрашивайте именно так. Сидим с монахами, развалившись на скамейке, смотрим вниз на город: красота, лепота, я бы даже сказала. А солнышко нещадно жарит.

От нечего делать спускаемся вниз, покупаем в пакете за 10 рупий воздушный рис и идём кормить рыб – самое интересное занятие в Ревалсаре, оно никогда мне не надоедает. Я встаю ногами в озеро, карпы щекочут мои ноги, бьются о них, я трогаю их руками – первый раз в жизни трогаю живых рыб руками, а они всё жрут и жрут, и как их не порвёт? Какие они жирненькие. Иногда попадаются прямо мутанты – от локтя до кончиков пальцев и очень толстые, есть и золотые рыбки. Мы с Наташкой кормим их и никак не можем наиграться, они такие забавные, выскакивают на ступеньки в погоне за едой, сильные отпихивают слабых, лезут по головам – всё как у людей. Если бы я жила в Москве, я бы сказала, что озеро Ревалсар как Москва. Озеро Ревалсар как наш безумный мир. Снова видим Тёток с Их Прелестником. Наташка говорит:

- Давай порассуждаем: какие у них могут быть отношения, кроме тех, о которых мы подумали?

- А какие у нас были отношения с нашими прелестниками? Чего тут думать?))

- Он может быть их гидом...

- definitely, why not (это я Наташку перманентно пытаюсь учить инглишу), но они пришли кормить рыб. Гид получает по часам – ну показал он им всё, рассказал – чего рыб-то вместе кормят? Мне кажется, они тусят вместе. И я не имею в виду, что они спят вместе все втроём, вдвоём или ещё как-то, просто они везде вместе...друзья.

- Да, я бы тоже с просто гидом – наёмным работником не пошла бы на завтрак, а потом вечером рыб кормить.

-Вот и я об том.

- А может, они в другой стране вместе работают, и вот он их пригласил к себе в гости...

- Может быть и такое. Но зачем он престарелых тёток пригласил, а не молодых девчонок?

- Да я шучу.

- Я тоже шучу. Просто они очень странно смотрятся вместе.

- Представляешь, как мы вместе смотрелись с Харшем, Мамой, Йоги? Люди же думали, ой что только не думали люди, - смеётся Наташка.

- Да уж...я не хочу развивать тему, потому что вспоминаю другой город, другого человека. Мне нет дела до того, что думают люди, пока это не угрожает моей безопасности.

Я прислушиваюсь. Этот Прелестник что-то им чешет по поводу рыб, вроде бы не гидовский трёп, а может, просто рассказывает. Мы идём по часовой стрелке вдоль озера, фотографируем обезьян с детёнышами, они такие милые. Точнее, Наташа фотографирует, а я насилую свой слабосильный фотоаппарат на максимальный зум – я боюсь этих бешеных мартышек, поэтому фотографирую с максимального расстояния.

Смеркается. Мы заходим на маленькую беседку в другой части озера – там всегда мало народу или нет вообще, хотим посмотреть на монастыри и город с этого ракурса, а там, там очень романтично сидят близко, не по-индийски близко, близко на грани фола, одна из наших англичанок с прелестником. «Вот теперь стало ясно, чей это прелестник», - глубокомысленно изрекает Наталья. Мы будто мешаем им, я хочу уйти, но тут в беседку приходят ещё люди, и мы остаёмся. Зато прелестник и англичанка сваливают. Обломали романтиш...

Вечером звоним Ашоку, Наташка сама с ним объясняется, я не хочу с ним говорить. Уж как они там сговорились – для меня до сих пор загадка. А решили мы к нему в гости ехать, потому что скучно. В Ревалсаре одни узкоглазики на одно лицо, как говорит Наталья «поебоглазить не на кого», скуден Ревалсар на прелестников, все какие-то страшненькие. Правда какие-то ребята на мотике второй день ездят за нами и строят глазки, ну может, если бы они утрудились хотя бы похелловкать нам, я, так и быть, покаталась бы с ними вторым номером. Но они какие-то пассивные по сравнению с индусами, нам они не нравятся, мы их игнорируем.

Ашоку мы звонили с телефона девочки-тибетки из нашего отеля. Наташа сказала мне, что у неё телефон самсунг гэлекси с 4 (для меня это есть пустой звук), Наташа терпеливо мне объясняет, что это последняя модель, стоит в рашке 30к, я удивляюсь: однако же, не плохо живут тибетские беженцы в Индии!!! Мы с Наташей не можем позволить себе такие телефоны. Спрашиваем нашу девочку о деревне Ашока, она говорит, что понятия не имеет, где эта деревня, что лучше спросить у индиан пипл. А из индиан пипл мы знаем только Галчонка, потому вопрос с ужином решён – идём к Галчонку.

У Галчонка всё как всегда: воняет тухлятиной, время ужина, он крутится как белка в колесе, у меня даже рябит в глазах, от того, как он разрывается между холодильником, своими котлами, столом, раковиной, столиками с людьми. У него только два стола, но там сидят совершенно незнакомые люди, потому что мало места. Когда мы приходим, Галчонок так дико рад, что едва ли не кидается нам на шеи, ставит какую-то штуку от москитов, включает вентилятор – очень хорошо, тухлятиной перестаёт вонять. Мы кушаем, до одури пьём масала-чай. Это мы ждём, когда все разойдутся. Я говорю Галчонку, чтобы присел с нами испить чаю, передохнуть, но он стоит в присутствии дам, как истинный джентльмен. Я спрашиваю его о деревне Ашока, Галчонок радостно рисует нам схемы, объясняет, как проехать, но он только знает местечко Набахи Деви, от которого ещё не понятно сколько до деревни. Галчонок говорит, чтобы мы попросили нашего друга встретить нас в Набахи Деви. Я прошу Галчонка позвонить невменяемому Ашоку и на родном для него языке объяснить этому укурку, что нам надо. Да, мечтательно вздыхает Наташка, это тебе не Харш, который бы давно уже сам приехал, взял в охапку и увёз. Но Харш наименее индиец из всех встреченных мною индийцев, его как-то можно мозгом понять, не зря он по полгода в Гоа живёт, он похож немного на европейца в образе мыслей, или делает вид, по крайней мере, с Харшем просто.

Галчонок ну очень долго тараторит с Ашоком тыр тыр тыр тыр тыр, я не понимаю ни слова, только в начале тумхаре дост (твои друзья). Наконец, Галчонок сообщает нам, что он не понял, где эта деревня и как туда ехать, предлагает отвезти нас на моце, но-но, втроём на моце по гималайскому серпантину, ну-ну, а автобус в эту глушь уходит рано утром с бас стэнда. Мы решаем, что возьмём такси, и какой же Ашок всё-таки дебил. Спрашиваем Галчонка, с чем в Индии ходят в гости, Галчонок говорит, идите в митха дукан покупайте там сладости, что бабка там 90 лет – бабке чашки красивые купите, сестре можно цветы искусственные (они там не понимают настоящих цветов). Ну в принципе, ничего такого особенного, но мало ли, в семью же едем, лучше узнать, заранее, чтобы не попасть впросак. Сладости и чашки. Можно ткань на шальвар-камиз, но это дорого и к близким друзьям. Таким – море сладостей (индийских традиционных, никаких чоко-паев и прочей европейской хрени). Благодарим Галчонка.

Болтаем с нашим знакомым одноногим дяденькой, который сидит дни напролёт на ступенях перед нашим гестом. Идём в отель, индийская семья съехала, там теперь азиатские девчонки, сушат лифчики с труселями на балконе, спать можно будет спокойно. У нас нет горячей воды. Зовём наших хозяев – они чё-то там ковыряют и говорят, что ежели что – мы можем сменить комнату. Мы начинаем ст****ься по поводу того, что русские въехали, всё ломается. Решаем не менять комнату, даже если воды не будет. Пофиг. В голове приятная дыра. Пустота. И свобода. Смотрим на затянутое тучами небо. Начинается дождь. Есть что-то в Ревалсаре, сводящее меня с ума – быть может, это ежевечерние пуджи с долгим гундением и дуденим в заунывные трубы? Мне не хватает яркой, красочной, безумной инкредебл Индии, запаха сандала и гудков рикш. Ещё мне не хватает одного брамина, но я гоню в шею эти мысли. Пускаю дым биди в открытый космос. Я же в ГИМАЛАЯХ!

В Маникаране везде в гостиницах горячая вода, потому что весь город стоит на горячих источниках.

Moony

она подаётся насосом каким-то, который не выгодно включать если во всём отели 1-2 постояльца, так что ни фига её нету

Класс))

Тхукпа - это суп из вручную сделанных макарон с мясом и овощами. Иногда там просто магазинные макароны. Чоу-мень более спайси с китайскими специями, там больше экзотики, тибетская тхукпа - это просто макароны с мясом - горячий суп, ничего лишнего))

Ревалсар - это место, где медитировал Гуру Ринпоче со своей супругой. Просветления он достиг еще до этого своего рождения. Озеро считается - отпечаток ноги Гуру Ринпоче.

Монахи молодые, да, увлекаются всякими гаджетами. Им трудно, на самом деле. Много соблазнов, их отдают родители в монастырь в юном возрасте, они растут и им много чего хочется, но все, что могут себе позволить - это какие-нибудь часы - это круто иметь часы или мобилку)) Фотик - это верх благосостояния)) Позднее они увлекаются практикой и оставляют эти все мирские привязанности и увлекаются духовной составляющей своей жизни. А в юности они, как дети, используют рупии, которые им подносят родственники на праздники или во время пуджи - по 20-50 рупий, для всех этих прибамбасов. Пожертвования спонсоров на это не идут)) Пожертвования идут на нужды монастыря. А монахи покупают себе прибамбасы на деньги, подаренные родственниками. Если родные денег не дарят, то они и не покупают ничего.

Интересный рассказ.

Кстати, укусы обезьян реально опасны. В Дерадуне кто-то из тибетцев даже умер, покусанный обезьяной. И врачи не спасли. Нужно быть аккуратнее с обезьянами. Не носить никаких ярких объектов, не останавливаться и не глазеть на них, просто проходить мимо.. Но я ходила мимо них с большим зонтом, чтобы защитить ребенка, если что, хотя я себе это слабо представляю. Ну и с мантрами. Они помогают лучше всего))

Читаю и понимаю, хорошо, что мы все эти места на моце объехали! Никаких укачиваний, битву за локал-бас и прочие сросты. Представляю как трешово на автобусах по этим дорогам. Мы тут недавно из Патны в Гаю на локал-басе ехали 3,5 часа по ровной дороге, дак я вся зеленая из автобуса вышла )).


В Ревалсаре есть прекрасная кофейня, где варят эспрессо и капучино из кофе-машины и всякие домашние тортики продаются. Находится прямо на берегу, с видом на статую.

А вообще, действительно интересна эта разница восприятия. Мне Маникаран предстал грязным и страшным индийским городишком, перепелненный индусменскими туристами. А Ревалсар, наоборот, приятным оазисом посреди индийского хаоса. Возможно, это все из-за времени года.

Ну и про монахов :) Сейчас вернулись из Бодхгаи, там все монахи просто сияют улыбками тебе в ответ, и очень общительные. Кагью стайл :)