3. Канада – в переводе с «чингачгукского» - «большая деревня», а Торонто – «место встречи»...
Да, граждане, это сущая правда. Этому моих племяшей в канадской школе первым делом обучили. Очевидно было, что переезд жизнь племяшков поменял очень круто. Между собой они уже практически полностью на английском общались. Это за три-то месяца! Сейчас им уже 21 и 23 года, и я обращаю внимание, что общение по-русски дается им уже с некоторым трудом. Но это – общая проблема всех эмигрантов, выехавших с маленькими детьми. И я не перестаю удивляться эмигрантам первой волны, у которых даже правнуки часто сносно по-русски говорят.
Ну, да не об этом речь. О «большой деревне». Убедиться в этом пришлось сперва племяннице, у которой в классе за неделю до моего приезда еще одна бывшая бакинка нарисовалась, а парой классов старше училась девочка из ее бывшей бакинской школы. Убедились мы с братом, когда в первый же день напоролись на «госпожу председательницу» азербайджанского землячества, а потом уже, у нее в гостях, с кучей дальних бакинских знакомых брата. Я повстречал там бывшего одноклассника. Брат – одногруппника из МГУ. Передал мне привет от моей однокурсницы... По этому поводу я вспомнил слова своего бывшего коллеги при нашей встрече на конгрессе в США: «Надо же, как на ТОМ СВЕТЕ встречаемся...»! Теперь я про всех эмигрантов говорю, что они отошли в иной мир...
И еще по поводу «большой деревни». Первые пару дней я себя чувствовал на улицах Северного Йорка именно чужаком в деревне: отовсюду меня буравили любопытные взгляды. На третий день я впервые поздоровался на улице с малознакомым мне соседом в ответ на его приветствие. Когда мы вернулись с братом на прокатной машине, человек пять подошло поцокать языком, поздравить брата с покупкой, про себя, не особо скрывая, позавидовать и с облегчением узнать, что это всего лишь напрокат. Перед отъездом я уже шапочно был знаком с парой десятков соседей... Ох, не Москва это, не Москва...